5 декабря 2020 г., выступая на форуме по безопасности IISS Manama Dialogue в Бахрейне, министр иностранных дел РК Кан Гён Хва заявила о том, что Север не отреагировал на призывы Сеула к трансграничному антивирусному сотрудничеству. При том что в утверждения Пхеньяна об отсутствии случаев COVID-19 якобы трудно поверить, а противоэпидемические меры в КНДР носят крайне закрытый и директивный характер. «Все признаки говорят о том, что режим очень сильно сосредоточен на борьбе с болезнью, которой, как они говорят, у них нет, так что это немного странная ситуация».
9 декабря 2020 г. первый заместитель директора департамента Центрального Комитета Трудовой партии Кореи и сестра северокорейского лидера Ким Ё Чжон ударила в ответ: «Из безрассудных замечаний, сделанных ею без какого-либо учета последствий, видно, что Кан Гён Хва слишком стремится еще больше охладить замороженные отношения между Севером и Югом Кореи. Мы никогда не забудем её слова, и, возможно, ей придётся дорого за это заплатить».
17 декабря в интервью американскому телеканалу CNN Кан Гён Хва вновь выразила недоверие утверждениям КНДР об отсутствии в стране случаев заражения COVID-19. По её словам, даже незамедлительное закрытие границ не спасает от проникновения и распространения вируса.
В южнокорейских СМИ по поводу данного инцидента вышло довольно много статей, объясняющих, почему Ким Ё Чжон так резко отреагировала на реплику министра. Практически все они были выдержаны в дежурной стилистике: «Северная Корея переживает тяжелейший кризис, находится на грани коллапса, а болезненная реакция сестры вождя только подтверждает это»; «Север был обеспокоен тем, что его неспособность ответить на комментарии южнокорейского министра иностранных дел может быть расценена как молчаливое признание того, что его заявление о том, что он свободен от коронавируса, является ложным».
Между тем куда более интересно не то, почему сестра лидера КНДР высказалась так жестко, а то, почему министр иностранных дел уже дважды публично говорит неправду. Дело в том, что, несмотря на сообщения антипхеньянской пропаганды, опирающиеся исключительно на «анонимные, но достоверные источники», никаких подтверждений того, что коронавирус проник в КНДР, до сих пор нет. Находящийся в стране представитель ВОЗ периодически выдаёт статистку о количестве посаженных на карантин, однако подхвативших непосредственно COVID-19 там нет. Российские и китайские дипломаты, обладающие определённой сетью контактов внутри страны, также не подтверждают факт эпидемии. Об отсутствии вспышки говорят и косвенные улики. Например, хотя Север отказался от сотрудничества с РК на этой почве, в случае начала эпидемии он пытался бы добывать по неофициальным каналам не столько тесты, сколько медицинское оборудование, в первую очередь, препараты ИВЛ. Кроме того, началось бы строительство новых больниц или хотя бы временных центров содержания заражённых, что, скорее всего, было бы замечено спутниковыми снимками. Между тем даже новая пхеньянская больница, которую планировали открыть к юбилею ТПК, всё ещё не введена в эксплуатацию. То, что во время своих разоблачений Кан Гён Хва отделывалась общими словами и не приводила конкретных аргументов, тоже говорит о том, что таковыми она не располагает.
И еще один момент. Для Кан Гён Хва то, что «Пхеньян принял такие чрезвычайно дорогостоящие меры против коронавируса, несмотря на то, что до сих пор не было подтвержденных случаев заражения в изолированном государстве», — это «странная ситуация». Автору это говорит о феноменальном уровне некомпетентности министра, по мнению которого превентивные профилактические меры не имеют смысла, и бороться с проблемой надо только после того, как она случилась.
По мнению автора, дело в очень неприятной проблеме, связанной с тем, что в то время, как Северная Корея продолжает стоять против пандемии, в Южной Корее разворачивается её третья волна, которая по своим масштабам существенно превосходит весеннюю вспышку. Если весной однократный пик заболевших превышал 900 человек в день, то начиная с десятых чисел декабря 2020 года, ежедневное число заболевших несколько раз переваливало за тысячу. А ведь ещё за месяц до новой вспышки президент в очередной раз объявил, что пандемия почти побеждена, и K—quarantine, как особый корейский опыт победы над вирусом, будет идти на экспорт не менее, чем K—pop.
Кроме того, в начале декабря случилась ещё одна неприятная новость: командование войск США в РК официально опровергло измышления некоторых южнокорейских чиновников и СМИ о том, что именно оно в 2019 году заблокировало попытку Южной Кореи отправить противовирусные препараты в Северную Корею.
История эта была очень громкой, поскольку сначала Сеул громко объявил о том, что в качестве продолжения соглашения между их лидерами о тесном сотрудничестве в борьбе с распространением инфекционных заболеваний на Север отправят 200 000 доз Тамифлю, но северяне так ничего и не получили.
Ответственность за это пытались и пытаются свалить на американцев, которые торпедировали поставки по своим соображениям, но, как выясняется, «не очень-то и хотелось» именно сеульской бюрократии. «ООН быстро одобрила пересечение военной демаркационной линии для доставки Тамифлю», — говорится в заявлении командования, которое дало зеленый свет отправке через день после того, как Южная Корея подала запрос на пересечение границы, и возобновляло одобрение каждый день, пока 1 февраля 2019 года Сеул не уведомил об отмене запросов. И это весьма неприятный момент: где гарантия, что не менее широко разрекламированное сотрудничество в борьбе с пандемией, от которого отказывается Пхеньян, не закончится чем-то подобным?
Обратим внимание и на то, что Кан Гён Хва была и остаётся политическим назначенцем Муна, которую он продвинул на министерский пост, несмотря на то, что парламент её забаллотировал. И этот человек – одна из немногих министров, остающихся на своём посту с момента инаугурации нынешнего президента.
В такой ситуации Кан Гён Хва весьма логично переключить внимание аудитории с собственных проблем на выдуманные. Но автору это напоминает русскую поговорку про человека, который в чужом глазу видит соринку, а в своём не видит и бревна. Министру Кан стоит вытащить из глаза эту охапку дров, пока они не оказались в погребальном костре под администрацией Муна.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
