Трения между США и КНР приобретают всё более серьёзный характер, получив негласное название «новой холодной войны». Точкой невозврата, похоже, стал доклад под названием «Стратегический подход США к Китаю», который администрация США направила в Конгресс 20 мая 2020 г.
Самая значительная часть 16-страничного доклада посвящена не экономическому, а «ценностному» вызову Китая, который «все эти годы тайно вел с Западом идеологическую конкуренцию, продвигая коммунизм китайского образца как альтернативу демократии, насаждая свое влияние за рубежом и превратившись в угрозу экономике, безопасности, ценностям и лидерству США». В заключении говорится, что доклад отражает фундаментальную переоценку того, как Соединенные Штаты понимают Китай, расставшись с надеждами на демократизацию КНР и его превращение в полноценную рыночную экономику. В этом контексте США стремятся повысить устойчивость своей страны и партнёров, чтобы они могли противостоять вызовам со стороны Китая. Вторая цель — заставить Пекин прекратить или уменьшить деятельность, наносящую вред национальным интересам США и их союзников.
На тактическом уровне наступление на Китай идет по целому ряду направлений. Это обвинение КНР за само появление вируса в Китае и за сокрытие информации на раннем этапе его распространения. Это запрет на поставку полупроводников в китайскую телекоммуникационную компанию Huawei, который теперь действует и в отношении всех иностранных компаний, использующих американские технологии. Это проход американского эсминца в Тайваньском проливе, активная поддержка Тайваня с началом второго срока правления президента Цай Инвэнь и даже обвинение Китая в ущемлении прав национальных меньшинств. Это американская критика нового закона о национальной безопасности для Гонконга, в ответ на которую министр иностранных дел Китая Ван И заявил, что обе страны балансируют на грани новой холодной войны.
Особое внимание хочется обратить на инициативу сети экономического процветания (Economic Prosperity Network или EPN), которая рассматривается как план по разрушению глобального доминирования Китая, и хотя это сокращение появилось лишь недавно, концепция известна как минимум с осени 2019 г.
Теоретически EPN состоит из стран-единомышленников, компаний и гражданских обществ, которые будут действовать в рамках демократических ценностей. Де-факто она объединяет в экономический блок проамериканские государства и нацелена на изоляцию Китая. США создают так называемый альянс доверенных партнёров и, по словам М. Помпео, «тесно сотрудничают с РК, Вьетнамом, Новой Зеландией, Австралией и Индией».
При этом антикитайский курс явно не зависит от смены президента: кандидат от Демократической партии Джо Байден критикует Пекин и лично председателя Си не менее, чем Трамп, еще более упирая на болезненный для Пекина вопрос прав человека.
В такой ситуации США активно требуют от РК примкнуть к антикитайскому фронту из числа союзников Соединенных Штатов и, судя по настрою Вашингтона, речь идет не о разовой акции, а о корректировке общей стратегии в целом.
В первую очередь речь идет о присоединении РК к Сети экономического процветания, во вторую – расширение военного присутствия. Неожиданная замена ракет-перехватчиков THAAD породила предположения о том, что от Сеула требуют превращения батареи в работающую систему ПРО, в ответ на что официальный представитель КНР Чжао Лицзянь уже призвал американскую сторону «не делать ничего, что ущемляет интересы Китая и нарушает китайско-южнокорейские отношения».
Между тем, в 2019 году США вышли из ДРСМД, который запрещал размещение ракет с дальностью действия 500-5,500 км. С тех пор США заявили, что намерены развернуть такие ракеты в ходе переговоров с такими союзниками, как Южная Корея, в то время как Китай яростно выступает против их размещения.
В этом же контексте рассмотрим принятое приглашение президента США Дональда Трампа Мун Чжэ Ину принять участие в саммите Большой семёрки в сентябре 2020 года. Ранее Трамп сообщил журналистам, что хотел бы пригласить на саммит РК, Австралию, Индию и Россию, и, по мнению экспертов, встреча, скорее всего, послужит попыткой сдержать Китай, крупнейшего торгового партнера Кореи.
Однако всё это ставит Сеул в очень неприятное положение, поскольку США — главный союзник Южной Кореи, а Китай — важнейший торговый партнер: на него приходится 24% внешней торговли Южной Кореи, по сравнению с 9% у США и 7% с Японией.
Как Китай отреагирует на углубление военного союза РК и США мы помним на примере размещения американских комплексов ПРО THAAD на Корейском полуострове, когда ответные меры Китая нанесли серьёзный ущерб двусторонним торговым отношениям.
Кроме того, ссора с КНР автоматически означает проблемы с КНДР и отмену очень важного для Муна визита Си Цзиньпина в Южную Корею, в ходе которого Сеул надеялся улучшить отношения и ослабить экономические ответные меры Китая против развертывания THAAD.
Но хотя в 2016 г. мы могли наблюдать, какие неприятности может устроить Сеулу Пекин в ответ на размещение на территории Кореи THAAD, у Вашингтона в этом смысле гораздо больше возможностей. Во-первых, как и Пекин, он может устроить весёлую жизнь южнокорейским предприятиям на своей территории и южнокорейскому экспорту в США. В администрации Трампа много сторонников импортозамещения и протекционизма, поэтому начать торговую войну с корейскими товарами Трамп сможет, набрав на этом ещё и политических очков. Кроме того, Трамп может эксплуатировать тему военного союза, задрав цены на содержание американского контингента. В Южной Корее хватает экономических проблем, и любая попытка их усугубить будет весьма неприятна Сеулу.
Не забудем и ценностное давление, связанное с тем, что южнокорейская элита учится в США. В 2019-м за границей обучались 36 тысяч южнокорейских магистрантов и аспирантов, и 20 тысяч из них учились в Америке, ведь наличие магистерской степени из американского вуза желательно и для карьеры в любой крупной компании. Да и в целом южнокорейское общество все же больше тяготеет к партнерству с США, чем с Китаем.
Наконец, есть банальный компромат. Мемуары Болтона уже вызвали в Сеуле достаточную нервозность. Если представить себе новое разоблачение, аналогичное книге Болтона, которое будет дополнительно позиционировать Муна как некомпетентного политика, пытавшегося играть в собственные игры, это может обострить внутриполитическую напряжённость.
Теперь посмотрим на хронику событий как показатель тренда. В декабре 2019 г. Помпео написал в статье в Politico Europe, что Samsung является «законной» заменой китайским компаниям в строительстве сетей 5G по всему Европейскому Союзу, добавив, что южнокорейский конгломерат конкурирует честно и имеет штаб-квартиру в демократической стране, которая соблюдает верховенство закона и несет ответственность за свои действия.
20 мая 2020 г. заместитель государственного секретаря по вопросам экономического роста, энергетики и окружающей среды Кит Крач, в ответ на вопрос агентства Yonhap сказал, что он и южнокорейские официальные лица говорили про EPN еще в ноябре 2019 г., но дискуссии остались концептуальными.
27 мая специальный советник президента РК по вопросам безопасности Мун Чжон Ин указал, что союз Южной Кореи с Соединенными Штатами важнее ее стратегического партнерства с Китаем, но противостояние Пекину приведет к началу новой холодной войны на Корейском полуострове. Поэтому «мы хотим сохранить хорошие отношения с обеими странами и надеемся, что Соединенные Штаты и Китай будут работать вместе».
28 мая Министр иностранных дел Кан Ген Хва также заявила, что «мы хорошо осознаем озабоченность в связи с обострением напряженности в международном сообществе и ее последствиями».
Немногим ранее заместитель советника по национальной безопасности Ким Хен Чжон во время встречи с депутатами от правящей партии «сделал неосторожные замечания» о том, что «американо-китайский конфликт ставит нас в неловкое положение».
1 июня во время шестого чрезвычайного экономического совещания Голубого дома Мун Чжэ Ин отметил, что «экономика Южной Кореи находится под значительным давлением из-за растущего одностороннего подхода и протекционизма, а также конфликта между великими державами».
24 июня госсекретарь США Майк Помпео, упомянув, что «просыпается от опасности слежки китайской Коммунистической партии», выставил южнокорейские компании как альтернативу тем, кто хочет строить свои сети 5G, не ведя бизнеса с китайским технологическим гигантом Huawei.
25 июня в ответ на опасения по поводу ответных мер Китая против союзников США, Кит Крач заявил, что США будут поддерживать их во всем, что им нужно, и добавил, что «Сеть экономического процветания не запрещает своим членам работать с какой-либо страной или организацией вне сети и не предлагает им выбирать между партнерствами.
Разумеется, эксперты РК пытаются найти стратегию, позволяющую угодить и нашим и вашим или выйти с наименьшими потерями. Но сказать «нам нужна новая стратегия» куда проще, чем описать ее без использования общих слов и ответить не только на вопрос «что делать», но и на вопрос «как сделать».
Чего ждать? Официальный Сеул пока не сформировал свою позицию. Автор согласен с тезисом о том, что «РК должна установить хрупкий баланс между двумя странами, сохраняя стратегическую неопределенность и подходя к ряду вопросов в каждом конкретном случае».
Однако возможностей пересилить глобальный тренд на конфликт у Южной Кореи нет, а окончательный разворот в сторону Америки при всех неприятностях от Пекина все-таки меньшее зло. Поэтому, как автор уже не раз говорил, вопрос скорее в том, как правильно объяснить новый курс общественному мнению и постараться отложить принятие тяжелого решения на более долгий срок.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».