7 ноября 2019 г. Южная Корея впервые выдала в КНДР двух ее граждан, запросивших политического убежища, но обвиняемых в массовом убийстве. Первая депортация (или выдача КНДР) северокорейских перебежчиков, которые выразили свое намерение остаться в Республике Корея, стала предметом острых и политизированных споров в кругах общественности и правозащитников.
2 ноября 2019 г. двое фигурантов истории (оба предположительно 20 лет) зашли в территориальные воды Республики Корея в Японском море на рыболовецком судне водоизмещением 17 тонн и выразили намерение перебежать в Южную Корею. В ходе расследования они признались в убийстве капитана, который «плохо с ними обращался», и 16-ти членов экипажа. Подробности впечатляют.
По данным южнокорейских следователей, сперва вместе с еще одним моряком во время ночного сна перебежчики забили молотком капитана судна, а затем каждые 40 минут под предлогом смены вахты вызывали на палубу по двое моряков, забивали их дубинками и сбрасывали тела в воду. После этого они попытались вернуться на берег, но в порту один из сообщников был задержан местной полицией, а двое других обратились в бегство на Юг.
7 ноября «рыбакиллеры» были переданы представителям КНДР в пограничном пункте Пханмунчжом. Шхуну, на которой прибыли депортируемые, также планируют отправить обратно.
Принимая решение о депортации, южнокорейское правительство аргументировало это тем, что поскольку совершено тяжкое уголовное преступление, а сами беженцы представляют угрозу для жизни и безопасности южнокорейских граждан, они не подлежат защите по закону о защите северокорейских беженцев. Кроме того, уголовные преступники не признаются беженцами в соответствии с международным правом.
Общественность, оппозицию и правозащитные круги (включая западные) факт депортации рыбаков возмутил. Во-первых, молодые люди были отправлены на родину в кратчайшие сроки, причём об этом стало широко известно непосредственно в день депортации. Так возник вопрос, насколько у властей было достаточно времени на расследование и почему оно проходило без должной огласки, в то время как пресса РК обожает смаковать преступления такого типа. Правозащитники утверждают, что южнокорейские власти не провели тщательное расследование и не выяснили причину их желания бежать на Юг, и рыбаки были депортированы без надлежащих процедур, как того требует закон. Но автору кажется, что если все было, как описано, при осмотре судна южнокорейские криминалисты нашли достаточно доказательств бойни.
Во-вторых, депортация двух северокорейских рыбаков на родину противоречит международному праву, поскольку «существует вероятность того, что в рамках чрезвычайно жестокой правовой системы КНДР они будут подвергнуты преследованиям». Об этом, в частности, заявил заместитель директора правозащитной организации Human Rights Watch по странам Азии Фил Робертсон. И действительно, согласно УК КНДР массовое убийство карается смертной казнью.
В-третьих, этот случай «приведет к неблагоприятным последствиям для жителей Северной Кореи и перебежчиков в Корее и за ее пределами». Иначе говоря, теперь не всякий «выбравший свободу», будет стараться сбежать в РК.
Наконец, под сомнением оказался юридический статус северокорейских граждан и необходимость их защиты. Дескать, причины депортации, представленные южнокорейским правительством, не соответствуют всем законам, относящимся к существу этого вопроса, включая Конституцию Южной Кореи, Закон «О поддержке беженцев в Северной Корее» и все предыдущие решения Верховного суда. Более того, действия властей могут быть определены как преступление против человечности.
Такая позиция связана с тем, что Статья 3 Конституции Южной Кореи предусматривает, что «территория Республики Корея (Южная Корея) состоит из Корейского полуострова и прилегающих к нему островов», а согласно закону о национальной безопасности режим КНДР – это «антигосударственная организация», незаконно контролирующая северные провинции страны.
Далее, в статье 1 Закона О поддержке северокорейских беженцев говорится, что «цель этого закона заключается в том, чтобы обеспечить вопросы, касающиеся защиты и поддержки, по мере необходимости, чтобы помочь жителям Северной Кореи, покидающим район к северу от военной демаркационной линии, которые желают быть защищенными Республикой Корея, как можно быстрее адаптироваться и обосноваться во всех сферах своей жизни, включая политическую, экономическую, социальную и культурную сферы».
Да, беженец может рассматриваться как серьезная угроза национальной безопасности, и к этой категории причисляются уголовные преступники, причастные к угону воздушных судов, незаконному обороту наркотиков, терроризму или геноциду и т.д.; лица, совершившие неполитические и тяжкие преступления, такие как убийство; подозреваемые в замаскированном побеге и др. Но даже если фигуранты признаны не имеющими права на защиту, это просто означает, что их лишают льгот, и это никоим образом не служит основанием для депортации.
Далее, решения Верховного суда признают всех северокорейских перебежчиков, въехавших в Южную Корею, гражданами Южной Кореи. Жители КНДР, беженцы или нет, независимо от того, уехали ли они по политическим причинам или ради выживания, автоматически становятся беженцами независимо от причины.
Это же означает, что утверждение южнокорейского правительства о том, что они не признаются беженцами по международному праву, неверно, так как в соответствии с южнокорейским законодательством перебежчики из КНДР юридически не определяются как беженцы и рассматриваются как южнокорейские граждане. Северокорейцы могут получать статус беженца в Китае и других странах, но не в Южной Корее.
Таким образом, не существует правовой основы, которая дает основание правительству Южной Кореи депортировать южнокорейского гражданина в Северную Корею. Если это сделано, то налицо нарушение Конституции и соответствующих законов. А если всплыли какие-то противоречия, на первом месте должна быть защита граждан от тоталитарного режима, и данный случай должен заложить основу для улучшения правил, а не основу для принудительной депортации. Если же рыбаки-убийцы будут признаны преступниками, они должны предстать перед судом в соответствии с законодательством РК.
Именно потому гнев оппозиции вызвала реплика министра объединения, в которой он фактически признал Север самостоятельным государством, которому надо выдавать преступников. Как пояснил министр по делам воссоединения Ким Ён Чхоль, «есть разрыв между официальными правилами и реальностью. Реальность такова, что де-факто юрисдикция КНДР признана».
Хотя некоторые журналисты назвали ситуацию «убийственным выбором», пока она не ударила по рейтингу президента так, как экономическая ситуация или внутриполитический скандал. Да, впервые Южная Корея выдает Северной двух беженцев и объявляет об этом по всем официальным каналам, но также впервые вина людей, обвиняющихся в массовом убийстве, подтверждается северокорейской стороной и рядом косвенных источников настолько, что представить их выбравшими свободу нельзя никак.
Но есть еще один момент, который подсветил эту историю. В иные времена ради красивой истории о выборе свободы в РК принимали любого, и целый ряд известнейших и раскрученных карьерных перебежчиков из КНДР имел доказанное криминальное прошлое. При этом мы говорим не о тех, кто вынужденно или нет попал в сети криминала в Китае, а о тех, чей побег из страны был бегством от закона.
Самая яркая фигура здесь – это Син Дон Хёк. Ключевой свидетель расследования о правах человека в КНДР 2014 года и автор душераздирающих мемуаров оказался лжецом и насильником-педофилом. После этого даже его западный соавтор назвал его ненадежным рассказчиком, а бывшая звезда почти каждого крупного антисеверокорейского правозащитного мероприятия под давлением критики самоудалилась не только из публичной политики, но и из социальных сетей.
Ли Сун Ок – автор не менее громких разоблачений – оказалась не политзаключенной, а уголовницей, отсидевшей за финансовые махинации.
Чи Сон Хо был членом банды, которая воровала с поездов уголь и разные товары. Травму, которая сделала его самым известным беженцем-инвалидом, он получил при неудачной попытке подобного ограбления. В подростковых бандах состояли и некоторые известные перебежчики. Например, Кан Хёк.
Другая сторона этой медали – это куда более высокий процент преступлений, связанных с насилием среди северокорейских перебежчиков в РК. Если то, что они являются там людьми второго сорта, более или менее известно, об этом аспекте знают меньше, и до сих пор эта тема практически табуирована в южнокорейских СМИ. Согласно докладу 2019 года, три северокорейских беженца были лишены правовой защиты в течение последних пяти лет в результате совершения ими серьезных неполитических или транснациональных преступлений. А отчет Министерства объединения от 20 октября 2019 года показал, что за последние пять лет 137 северокорейских беженцев лишились защиты как преступники. Впрочем, ни один из них не был депортирован.
Конечно, проблема преступников, выдающих себя за политических беженцев, распространена и в иных регионах, где является куда большей проблемой, чем в РК. Поэтому автор будет внимательно следить за тем, как правительство Мун Чжэ Ина будет пытаться решить этот непростой вопрос.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
