Как и было обещано, мы посвящаем выступлению Мун Чжэ Ина с трибуны ГА ООН 24 сентября 2019 г. отдельный текст просто потому, что ничто не характеризует политика лучше, чем тексты его собственных выступлений.
Предполагалось, что южнокорейский лидер расскажет об «усилиях Сеула по обеспечению условий совместного процветания с Севером и укреплению мира на Корейском полуострове». Что в речи прозвучат какие-то конкретные предложения по активизации сотрудничества с КНДР, которые помогут сдвинуть межкорейский диалог с мертвой точки. Что Мун, например, призовет международное сообщество к помощи КНДР на фоне засухи, поразившей страну в 2018-19 гг. и одновременного сокращения дотаций на ликвидацию ее последствий.
Речь президента РК широко доступна в сети, и помимо обязательных дипломатических реверансов и комплиментов ее можно разделить на несколько блоков, цитаты из которых мы приведем с комментариями автора:
Республика Корея является страной, которая извлекла огромную пользу из деятельности Организации Объединенных Наций. Она была освобождена от колониального господства в год создания ООН. Она смогла преодолеть бедствие войны при содействии Организации Объединенных Наций и международного сообщества.
Хочется напомнить, что освобождение Корейского полуострова произошло без участия ООН, а силами советской армии. А «преодоление бедствий войны» неразрывно связано с тем, что гражданская война Юга и Севера была интернационализирована после того, как в войну вступили войска США и их союзников, действовавшие под флагом ООН. Зато создание РК как государства действительно связано с тем, что США передали корейский вопрос на рассмотрение Организации Объединенных Наций, в которой они тогда имели гарантированное большинство.
Резолюция об олимпийском перемирии, принятая в ноябре 2017 года ООН, еще раз оказала большую помощь Корее. В соответствии с резолюцией были приостановлены совместные военные учения между Республикой Корея и Соединенными Штатами, которые планировались на весну 2018 года, что способствовало созданию обстановки, позволившей северокорейской олимпийской делегации прибыть в Пхенчхан.
Приостановление совместных учений было связано не столько с действием резолюции ООН, сколько с политической ситуацией, связанной с новогодней речью Ким Чен Ына, в которой прозвучало приглашение к диалогу. Таким образом, Мун ставит телегу впереди лошади – дипломатично для выступления с трибуны ООН, но у знакомых с реальным развитием событий скорее вызовет улыбку.
Зимние Олимпийские игры в Пхенчхане, несмотря на первоначальные опасения по поводу безопасности, были преобразованы в мирные Олимпийские игры. Это также послужило неоценимой возможностью для возобновления диалога между двумя Кореями. Межкорейские переговоры впоследствии привели к диалогу между Соединенными Штатами и Северной Кореей.
Никакого преобразования не было. Просто Мун, как умный и деятельный политик, был озабочен соображениями безопасности и тем, что в случае Олимпиады на фоне новых пусков или испытаний КНДР вложения страны в это дорогостоящее мероприятие не окупятся, а его рейтинг пострадает.
Решения, принятые президентом Дональдом Трампом и председателем Ким Чен Ыном, придали импульс резкому изменению ситуации на Корейском полуострове. По сравнению с прошлым, когда потребовалось всего несколько выстрелов, чтобы спровоцировать крупные политические беспорядки, Корейский полуостров претерпел явные изменения. Стол переговоров о мире на полуострове по-прежнему остается доступным. Обе Кореи и Соединенные Штаты нацелены не только на денуклеаризацию и мир, но и на последующее экономическое сотрудничество.
Действительно, напряженность ослабла, но если упоминать экономическое сотрудничество, то практически все американские предложения такового рассчитаны на «после окончательного разоружения КНДР».
Республика Корея намерена создать «мирную экономику», в рамках которой мир может привести к экономическому сотрудничеству, которое, в свою очередь, укрепит мир, причем все это будет работать в рамках благотворного цикла. Примеры того, как европейское сообщество угля и стали и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе оказали положительное влияние на мир и процветание в Европе, представляют собой прекрасную модель для подражания.
Здесь Мун демонстрирует как незнание истории ОБСЕ, так и непонимание того, что европейские модели не являются примером для Корейского полуострова. Разрыв в экономиках Севера и Юга такой, что, по минимальным оценкам, вложения в то, чтобы свести его к уровню разрыва ФРГ и ГДР, стоят пару триллионов долларов. А заявления президента, что объединенная экономика Юга и Севера через 10 лет положит на лопатки Японию, привели к серии статей в консервативной прессе, общий тон которых был таков: на какой планете живет наш президент?
Мир на Корейском полуострове остается постоянной проблемой, и мир на полуострове и во всем мире неразрывно связан друг с другом. Республика Корея продолжит диалог с Северной Кореей и найдет и проложит путь к полной денуклеаризации и постоянному миру при сохранении сотрудничества с государствами-членами ООН. … Мир может быть создан только на основе диалога. Мир может считаться подлинным, если он подкреплен соглашениями и законом, и только мир, который был достигнут на основе доверия, будет длиться вечно.
Это красивые и общие слова. Теоретически за ними должны идти конкретные предложения. Например, то, какие именно соглашения могут подкрепить мир.
За последние полтора года диалог и переговоры принесли значительные результаты на Корейском полуострове. Пханмунджом, который раньше был символом разделения, теперь стал демилитаризованной зоной, в которой не существует даже одного пистолета. Обе Кореи сняли посты охраны внутри демилитаризованной зоны, тем самым превратив ДМЗ, являющуюся символом конфронтации, в зону мира, достойную своего названия. В прошлом непрекращающиеся нарушения соглашения о перемирии повышали военную напряженность и порой обостряли угрозу войны, но с момента подписания межкорейского всеобъемлющего военного соглашения 19 сентября прошлого года не произошло ни одной конфронтации.
Что правда, то правда. Соглашение в военной сфере существенно снизило приграничную напряженность и стало одним из наиболее действенных элементов блока договоренностей, достигнутых в ходе саммитов Муна и Кима в 2018 г.
В качестве иных плодов соглашения Мун приводит успешную эксгумацию и возвращение семьям 177 комплектов останков погибших военнослужащих РК и ООН из района Хвасальмори:
Эти усилия также позволили президенту Трампу стать первым действующим американским президентом, который пересек военную демаркационную линию и ступил на северокорейскую землю. Ослабление военной напряженности и прочное доверие между лидерами как Кореи, так и Соединенных Штатов подготовили почву для важной трехсторонней встречи в Пханмунчжоме. … Это был замечательный шаг, который войдет в историю мира на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии. Я надеюсь, что оба лидера сделают еще один огромный шаг оттуда.
Да, визит президента Трампа на ДМЗ был важным мероприятием, однако стоит напомнить, что «трехсторонней встречи» в июне 2019 г. не было. Трамп и Мун вместе приехали на ДМЗ, но встреча президента США и лидера КНДР прошла в двухстороннем формате. Президент РК в лучшем случае «периодически присоединялся». Опять же, пока мы видим, что хотя саммит оживил диалог, его продолжение пока зависло – переговоры рабочих групп 4-5 октября в Швеции пока не закончились ничем.
Далее Мун излагает три принципа, «которых твердо придерживался в ходе решения вопросов, связанных с Корейским полуостровом»:
Первый принцип: нулевая терпимость к войне. Корея все еще находится в состоянии перемирия; война еще не закончилась. Трагедия войны никогда не должна повториться на Корейском полуострове. С этой целью мы должны положить конец самому длительному перемирию в истории человечества и добиться полного прекращения войны.
Хорошо, но что делается в этом направлении? РК не прилагает особенных усилий по замене соглашения о перемирии мирным договором в том или ином формате. Расходы на оборону страны растут так, как не снилось консерваторам.
Второй принцип: взаимная гарантия безопасности. Южная Корея будет гарантировать безопасность Северной Кореи. Я надеюсь, что Северная Корея сделает то же самое для Южной Кореи. Когда безопасность обеих сторон будет обеспечена, станет возможным ускорить денуклеаризацию и установление мирного режима на Корейском полуострове. По крайней мере, все враждебные действия должны быть приостановлены на время проведения диалога. Я надеюсь, что международное сообщество также будет работать сообща, чтобы смягчить проблемы безопасности на Корейском полуострове.
Какие вменяемые гарантии Север и Юг могут дать друг другу? Заявления о прекращении враждебной деятельности уже сделаны, но при желании обе стороны уже можно обвинить в их нарушении, сославшись на проведение учений, ракетные пуски или пропагандистские материалы. И как Юг может дать гарантии Северу без визы США, с которыми у Сеула существует договор о совместной обороне?
Третий принцип: совместное процветание. Мир не означает просто отсутствие конфликта. Подлинный мир — это укрепление взаимной инклюзивности и взаимозависимости при совместной работе в интересах совместного процветания. Мирная экономика, в которой примут участие обе Кореи, укрепит мир на полуострове и будет способствовать экономическому развитию в Восточной Азии и во всем мире.
Тем не менее на саммите Муна и Трампа о совместных экономических проектах Севера и Юга, включая Кэсонский промышленный комплекс, не заговаривали, а на все предложения КНДР о конкретизации направлений экономического сотрудничества южане кивают на санкции СБ ООН и вторичный бойкот со стороны США. Таким образом, с трибуны ООН президент РК говорит о действиях, заведомо невыполнимых.
Тренд на «маниловские проекты» еще более проявился в феерическом предложении, которое Мун делает затем: преобразование демилитаризованной зоны, проходящей через середину Корейского полуострова, в международную зону мира. С точки зрения Муна, это как «экологическое сокровище», так и
«символическое пространство, погруженное в историю, которая охватывает как трагедию разделения, воплощенную в совместной зоне безопасности, сторожевых постах и заборах из колючей проволоки, так и стремление к миру».
В результате Мун предлагает вписать ДМЗ в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Более того, «как только будет установлен мир между двумя Кореями», ДМЗ в представлении Муна станет местом, где
«обе Кореи и международное сообщество могут совместно исследовать путь к процветанию на Корейском полуострове».
Там будут размещены офисы ООН, уже размещенные в двух Кореях, и другие международные организации, связанные с миром, экологией и культурой, возникнет Центр исследований по вопросам мира, поддержания мира, контроля над вооружениями и укрепления доверия, после чего она станет «международной зоной мира как по названию, так и по существу».
Красиво, особенно с учетом того, что расходы на освоение ДМЗ и размещение там офисной инфраструктуры (кстати, а что на этом фоне станет с «уникальной экологией»?) будет нести не РК, а ООН. К тому же создание такой зоны ляжет уже на преемников Муна даже при максимально возможных темпах строительства. Наконец, все эти планы относятся к «установлению мира», для достижения которого Сеул не делает ничего, при том что любое обострение ситуации сразу ставит на них жирный крест.
СМИ РК назвали идею преобразования ДМЗ «смелым планом содействия межкорейскому миру», но в выступлении президента РК нет ответа на главный вопрос – каким же образом
«создание международной зоны мира обеспечит институциональную и реальную гарантию безопасности Северной Кореи».
США передумают нападать на разоружившуюся КНДР, потому что танковая атака через ДМЗ будет мешать проезду сотрудников гуманитарных организаций в свои офисы и размножению реликтовых бурундуков и ежей?
А от занесения этого региона в список ЮНЕСКО межкорейскому сближению ни жарко, ни холодно – РК вообще старается заносить в подобные списки всё, до чего дотянутся сеульские лоббисты: отдельно капуста кимчхи, отдельно обряд ее приготовления, имеющий глубокую внутреннюю символику, отдельно (ой, нет, это еще обсуждается) народные песни, исполняемые в ходе данного обряда…
Если же свести идею Муна к тому, что «после установления мира между РК и КНДР обе стороны смогут совместно реализовывать проекты по внесению культурно-исторических объектов в список Всемирного наследия ЮНЕСКО», то вообще-то Север и Юг могут заниматься этим и сейчас. И занимаются.
И последнее – зона мира это НЕ предложение Муна, сделанное с трибуны ООН как нечто новое. О парке мира или экологическом заповеднике говорили еще в 1990-х, а конкретно о создании «зоны мира» в ДМЗ лидеры двух стран говорили в 2018 году. Этот план был одним из основных моментов Пханмунджомской декларации от 27 апреля, главным итогом первого из их трех саммитов в прошлом году.
Следующее предложение кажется более конкретным, но именно кажется:
В ДМЗ заложено около 380 000 противопехотных мин, и, как ожидается, южнокорейским войскам потребуется 15 лет, чтобы самостоятельно их обезвредить. Однако сотрудничество с международным сообществом, включая Службу Организации Объединенных Наций по вопросам деятельности, связанной с разминированием, не только обеспечит прозрачность и стабильность операций по разминированию, но и мгновенно превратит ДМЗ в сферу международного сотрудничества.
Де-факто Мун признал, что у армии РК (занимающей 6-е место по численности и существенно превосходящей КНА по техническому обеспечению) нет возможностей самостоятельно выполнить задачи по разминированию ДМЗ и что без внешней помощи нет возможностей даже обеспечить прозрачность процесса. Хотя, заметим, пробный опыт по разминированию, прошел в 2018 г. без особых трудностей.
Похоже, говоря про 15 лет, Мун исходит из варианта, когда такое число мин будет обезвреживать вручную малая группа саперов. В случае привлечения более крупного контингента или более современных технических средств (например применение объемного взрыва) время существенно сокращается.
Развивая тему мирного использования ДМЗ, Мун говорит о том, что
«после того, как две Кореи приступили к восстановлению разорванных железных и автомобильных дорог, были проведены инспекции на местах по текущему состоянию железных дорог Северной Кореи. Кроме того, уже состоялась церемония закладки фундамента для их воссоединения и модернизации».
Вот только президент забыл сказать, что после церемонии не случилось ровным счетом ничего, а попытка оценить качество путей Севера прошла со второй попытки из-за политики Объединенного командования РК и США, и показала, что на некоторых участках надо не ремонтировать полотно, а класть его заново, так как де-факто дороги там нет.
Тут, возможно, стоило бы дать конкретные идеи по оживлению процесса или развитию инфраструктуры, но Мун снова перешел к рассуждению о том, как эти несуществующие усилия помогут укрепить фундамент мира на Корейском полуострове и будут способствовать миру и стабильности в Северо-Восточной Азии.
На этом посвященная проблемам собственно полуострова часть речи закончилась, и Мун перешел к глобальным вопросам и не менее грандиозным планам:
«Республика Корея намерена расширить ориентированное на людей сообщество взаимного процветания на всем Корейском полуострове, в Восточной Азии и во всей Азии, работая в партнерстве с нашими соседями».
Делаться это будет, правда, за счет не конкретных дел, а церемониальных мероприятий, таких как намеченный на ноябрь 2019 г. специальный саммит РК-АСЕАН и саммит РК и стран Меконга.
Это не единственные мероприятия, заявленные президентом РК в качестве вклада его страны в мировые проблемы:
«Корея примет активное участие в реализации резолюции 1325 Совета Безопасности ООН о женщинах, мире и безопасности, которая в следующем году будет отмечать свое 20-летие, а также инициативы Elsie в интересах женщин в миротворческих операциях, принятой в Ванкувере в 2017 году. Кроме того, в 2021 году мы проведем в Корее следующее совещание министров по вопросам поддержания мира». Также, в 2020 г. «Республика Корея примет у себя второй раунд саммита P4G: партнерство в интересах зеленого роста и глобальных целей 2030», и Мун выразил надежду, что «многие заинтересованные стороны из числа правительств, международных организаций, деловых кругов и гражданского общества проявят интерес и примут участие», ведь страна, проводящая у себя подобные мероприятия, получает заметную выгоду и как площадка для проведения, и с точки зрения возможности «отбить» расходы на их проведение с точки зрения будущих инвестиций.
Коснулся Мун и модной темы изменения климата, и хотя по накалу его выступление уступало Грете Тунберг, президент объявил, что «мы направляем значительные усилия на их реализацию, как мы и обещали международному сообществу». Среди этих усилий – создание президентской комиссии по устойчивому развитию и принятие ряда законов с громкими названиями. Правда, тут Мун приписал себе заслуги предыдущих президентов-консерваторов: термин «низкоуглеродная экономика зеленого роста» и законы, принимавшиеся в ее обеспечение, – вообще-то наследие даже не Пак Кын Хе, а еще Ли Мен Бака.
Помимо этого, глава РК коснулся темы мер экономического возмездия со стороны Японии, потребовав от Токио изменения позиции и подчеркнув важность ценностей свободной и честной международной торговли:
Мы сможем добиться дальнейшего прогресса, если будем сотрудничать, защищая ценности свободной и справедливой торговли на основе серьезного самоанализа в отношении прошлой истории.
Как можно заметить, Мун демонстрирует модель классического «общественного лидера», который делал карьеру, никогда не занимая административно-хозяйственных постов и подымаясь вверх только как функционер правящей партии. Именно такие политики пребывают в уверенности, что деньги самозарождаются в банке, а лучший способ решить проблему – посвятить ее решению максимально торжественное собрание и разработать программу с креативно и гордо звучащим названием.
Такие лидеры хорошо умеют проводить массовые мероприятия с непонятным практическим итогом; они поднаторели в аппаратных играх и искусстве объяснений, почему проблема до сих пор не решена или для ее решения требуется больше средств. Популизм и ораторские способности делают их любимцами масс, падких на обещания и раздающих кредит доверия. Но итог их пребывания у власти обычно печален.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
