Мы продолжаем наблюдать за «большой чисткой» президента РК, потеряв счет сериям, но сегодня в нашей программе вторая попытка создать «чрезвычайный трибунал» (ЧТ) для коррупционеров и продолжающийся захват контроля над судебной системой страны.
25 марта, выступая на совещании с сотрудниками своей администрации, Мун Чжэ Ин заявил: «Народ возмущён скандалами вокруг сокрытия преступлений власть имущих и несостоятельных расследований в их отношении», что ещё раз подтверждает необходимость скорейшего создания следственного органа по коррупционным делам с участием высокопоставленных чиновников.
Идея создания следственного органа по коррупционным делам с участием высокопоставленных чиновников появилась ещё в 1990-е годы. Тогда оппозиционная партия Национальный конгресс за новую политику инициировала закон о борьбе с коррупцией, предложив создание данного органа. Нынешняя правящая Демократическая партия Тобуро – ее потомок. После этого бывшие президенты от «демократов» Ким Дэ Чжун и Ро Му Хён продвигали данный проект, но его реализации мешало противодействие оппозиционных консервативных сил, и Мун, как продолжатель данной линии, в октябре 2017 года представил свой проект.
Аргументы сторонников ЧТ таковы: в южнокорейском обществе в последнее время большое внимание уделяется вопросу равенства всех граждан перед законом, но действует принцип исключительного права прокуратуры возбуждать уголовные дела (заметим, как и в подавляющем большинстве иных стран). Таким образом, если иметь рычаги давления на прокуратуру, то на преступления и коррупцию в высоких кабинетах можно просто закрыть глаза. Во избежание подобных случаев предлагается создать особый следственный орган по коррупционным делам с участием высокопоставленных чиновников, под которыми понимаются президент, премьер-министр, депутаты, главы Верховного суда и судьи рангом ниже, главы Конституционного суда, руководители административных образований и других правительственных учреждений, а также их семьи. Бывшие чиновники тоже могут попасть под следствие, если с момента сложения ими полномочий прошло не более двух лет.
Таковой «следственный орган по преступлениям с участием высокопоставленных чиновников» (выражение «по коррупционным делам» опущено) будет действовать отдельно от прокуратуры. Он будет наделён полномочиями на проведение следствия, возбуждение уголовного преследования и сохранение статуса судебного преследования. Глава его будет назначаться президентом по рекомендации специального парламентского комитета. Срок его пребывания на посту ограничивается тремя годами.
Противники инициативы указывают на то, что проблемы коррупции и безнаказанности власть имущих можно решить и в рамках нынешней системы и законов. Есть хорошо налаженная структура органов и механизмов, осуществляющих наблюдение за высокопоставленными чиновниками. Поэтому нужно не создавать что-то новое, а улучшить работу действующей системы. Кроме того, новый следственный орган — это не что иное, как попытка обойти прокуратуру и создать параллельную систему следствия. Да, борьба с коррупцией в РК традиционно политизирована, так как, с одной стороны, общественный запрос на борьбу есть, а с другой — она пронизывает все сферы общества и при желании должный компромат можно найти на представителя любой фракции.
Вообще, если ранее Мун Чжэ Ин использовал взаимную нелюбовь прокуратуры и разведки, то теперь на фоне решительного противодействия со стороны прокуроров усилиям правительства по реформе судебной системы полномочия прокуратуры урезаются и с другой стороны. Речь идет о создании следственного управления в составе полиции. Новая следственная организация будет заниматься расследованиями, не занимаясь административными делами или вопросами общественной безопасности и порядка. Она будет независима от генерального комиссара и руководителей региональных агентств, поэтому они не смогут вмешиваться в расследования.
Далее, в соответствии с действующим законодательством полиция может открывать расследования, но не может их закрывать без санкции прокуратуры, которая также может вмешаться и взять на себя расследование в любое время. Полиция также не может самостоятельно запрашивать судебные ордера, и только прокуратура может предъявлять обвинения. Однако, если законопроект о реформе будет принят, полиция будет иметь право расследовать и прекращать дела самостоятельно, а прокуратура должна будет вести только экономические, коррупционные и другие дела, определённые президентом. По мнению автора, такая ситуация существенно увеличит уровень полицейского произвола на местах.
Прокуратуре, правда, давалось право продлить следствие в случае несогласия с выводами полиции, а после протестов в минюсте предложили поправки, согласно которым прокуратура может не только подавать заявку на пересмотр дела, но и в случае необходимости проводить собственное расследование.
Один из главных критиков реформы – нынешний генеральный прокурор Мун Му Иль, считающий расширение следственных полномочий полиции «противоречащим демократическим принципам сдержек и противовесов».
16 мая Мун Му Иль заявил, что при улучшении системы в первую очередь должен учитываться принцип демократии и ни один следственный орган не должен иметь неподконтрольных полномочий. Мун Му Иль назвал очень опасным содержание проекта, согласно которому вмешательство прокуратуры допускается только в случае возникновения проблем уже после того, как полиция окончательно завершит следственные процедуры и заявил, что это создаст пробелы в системе защиты базовых прав граждан.
А на одной из следующих пресс-конференций он был еще более резок: «проект реформы судебной системы, который в настоящее время находится на ускоренном этапе рассмотрения в Национальном собрании, не соответствует демократическим принципам системы уголовного правосудия и вызывает обеспокоенность в связи с возможными нарушениями основных прав».
Сторонники реформы и депутаты от левых немедленно обвинили генпрокурора в попытке удержать власть и в том, что не дело госчиновнику такое комментировать. Один из полицейских чиновников заявил, что прокуратура протестует только потому, что их полномочия ограничиваются. Между тем, реформа «обеспечит нейтральный и объективный контроль над полицейскими расследованиями», поскольку выдача ордеров на арест или обыск останется за прокуратурой.
А министр юстиции Пак Сан Ги направил электронное письмо старшим прокурорам по всей стране, призвав их воздерживаться от публичного выражения мнения о судебной реформе. Предписано «не ссылаться на неточную информацию и примеры в других странах», заявив, что это может ввести людей в заблуждение.
Наконец, поговорим о Конституционном суде, восемь из девяти членов которого были назначены при Муне. Это важно, потому что в случае импичмента президента именно этот орган будет выносить окончательный вердикт. Особо жесткую критику вызвали два последних назначения.
Началось с того, что выяснилось, что кандидат в судьи Конституционного суда Ли Ми Сун и ее муж были признаны регулярно занимающимися торговлей акциями в течение многих лет.
Ли работает судьей в Центральном окружном суде Сеула и имеет опыт работы в области трудового права. Считается, что она защищала права слабых. По поводу скандала она настаивает, что акциями торговал ее муж, используя ее счет. Однако консерваторы обращают внимание на то, что Ли и ее муж владеют акциями на сумму 3,54 миллиарда вон, которые занимают около 83 процентов их активов, причем сама Ли владеет акциями стоимостью 660 миллионов вон. Кроме того, расследуется, не использовал ли муж судьи конфиденциальную информацию, положенную ей по статусу. Собственно, даже представитель левой партии Справедливости Юн Хо Чжин пошутил, что судья — это вторая работа Ли Ми Сун в качестве биржевого трейдера. Сообщается, что они торговали акциями 5,500 раз.
Все законодатели от правых партий в парламентском Комитете по законодательству и судебной системе сочли Ли Ми Сун неквалифицированной для поста в Конституционном суде и призвали ее добровольно уйти в отставку, тем более что в сентябре 2017 года иной кандидат в Конституционный суд ушел в отставку на фоне похожего скандала о сомнительных инвестициях в акции. Кроме того, оппозиция подала жалобы в прокуратуру на Ли и ее мужа в связи с возможными нарушениями таких законов, как закон о финансовых инвестиционных услугах и рынках капитала и закон о борьбе с коррупцией. А также попросила расследовать их деятельность за использование инсайдерской информации для покупки акций. «Мы будем бороться до конца, мобилизуя все средства внутри и вне Национального собрания вместе с народом», — заявил лидер консерваторов Хван Гё Ан.
Даже опрос агентства Realmeter показал, что 54,6 процента граждан считают Ли Ми Сун недостаточно квалифицированной, чтобы быть судьей Конституционного суда. За высказались только 28,8 процента.
Тем временем Ли продала свои акции стоимостью около 660 миллионов вон ($587,246) ― и пообещала продать акции своего мужа, если она получит эту должность, а президент РК призвал парламент одобрить кандидатуры членов Конституционного суда до 18 апреля.
Когда это не было сделано, и установленный срок для одобрения вышел, 19 апреля Мун Чжэ Ин, находившийся с визитом в Узбекистане, использовал электронную систему одобрения для назначения Ли Ми Сун и второго кандидата Мун Хен Бэ в состав коллегии Конституционного суда. Они оба немедленно вступили в должность на шестилетний срок. Как сказал журналистам старший секретарь президента по связям с общественностью Юн До Хан, президент Мун санкционировал назначение двух конституционных судей посредством электронной подписи, чтобы предотвратить вакуум в системе правосудия даже на один день.
25 апреля Мун Чжэ Ин вручил новым членам Конституционного суда удостоверения о назначении, после чего количество «прогрессивных судей» увеличилось до шести, а консервативная оппозиция устами лидера парламентской фракции На Гён Вон заявила, что назначения отражают движение администрации Муна к левой диктатуре. Кроме того, консерваторы в очередной раз потребовали отстранить от должности старшего секретаря президента по гражданским вопросам Чо Гука и старшего секретаря по кадровым вопросам Чо Хен Ок за очередной просчет в кадровой политике – ибо их действительно много.
К нынешнему времени консерваторы провели в центре города серию демонстраций, на которых собиралось до 10 000 человек, а работа парламента оказалась парализована. Хван Гё Ан пообещал тотальную войну, на что лидер парламентской фракции демократов Хон Ён Пхё обвинил консерваторов в провоцирующих и необоснованных заявлениях. Однако на стороне консерваторов статистика – хотя к прогрессивным группам судей типа Society for Research on Our Law или Society for International Humanitarian Law относятся около 20 процентов судей, их представители заняли более половины мест в Конституционном суде.
Чего ждать от нового состава судей? С одной стороны, Мун «подложил соломы» на случай импичмента парламентом и получил возможность объявлять неконституционными законопроекты, которые ему не нравятся. С другой — есть предположения о том, что будущие решения Конституционного суда по таким острым вопросам, как отмена смертной казни и защита гомосексуальных призывников от преследования, могут склониться к прогрессивным позициям.
Впрочем, сегодня основная тема противостояния Муна и консервативной оппозиции касается уже не этого, а того, что новые законы о судебной реформе пытаются протащить по ускоренной процедуре, а вместе с ними и изменение системы парламентских выборов, которая существенно усилит позиции «демократов».
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
