Сразу отметим, что очередное обострение японо-южнокорейских отношений не находится в списке топ-событий мировой политики, который формируется главным образом СМИ. Скорее всего, рядовому обывателю вообще не интересно, что там происходит между Японией и Республикой Корея.
Другое дело – красочные описания различных моментов подготовки, хода, а также итогов очередной “исторической” встречи лидеров США и КНДР. Хотя отсутствие каких-либо следов предварительной работы экспертов над совмещением исходных позиций сторон (изначально и до сих пор несовместимых), ставило диагноз на всём мероприятии: политшоу, зачем-то нужное обоим участникам. Поскольку выставленная на его обсуждение проблема заведомо неразрешима в формате “на коленке и через озарение”.
В условиях формируемого СМИ господства симулякров в образах, отражающих реальную жизнь, “мировое сообщество” вдруг обнаруживает, что есть, оказывается, некое географическое образование под названием “Кашмир”, разделённое двумя ядерными державами, где десятилетиями и непрерывно ведутся военные действия разной интенсивности. После последнего теракта в Кашмире перед испуганным обывателем неожиданно возникла перспектива реальной ядерной войны, по крайней мере, регионального масштаба.
Скрытым потенциалом подобного рода “вдруг” обладает и комплекс японо-корейских отношений, который включает в себя два различных ответвления, обусловленных фактом разделения Корейского полуострова.
И хотя наиболее острые публичные филиппики Токио направлены, прежде всего, в сторону КНДР (“ракетно-ядерная программа”, “проблема похищенных”), но реальная опасность для ситуации в Японском море, на авторский взгляд, скрывается как раз в японо-южнокорейских отношениях.
Кстати, само это море в Сеуле предпочитают называть “Восточным”. На что в феврале 2017 г. МИД Японии выступило со специальным заявлением, в котором указывалось на противоречие подобного рода самодеятельности решениям 6-ой Конференции ООН 1992 г. по стандартизации географических наименований.
Пикировка в области топонимики является надёжным свидетельством “нездоровья” в отношениях между странами, что подтверждается результатами опросов общественного мнения: до 80% южнокорейцев настороженно относятся к Японии и 40% японцев отвечают “взаимностью”.
У корейцев есть основания для негативного восприятия соседа, обладающего ныне третьей мировой экономикой, которого по факту уже (как и до войны) следует рассматривать в качестве одного из ведущих мировых игроков, входящего в список претендентов на занятие места постоянного члена в будущем, “реформированном” СБ ООН.
Упомянутые основания носят главным образом исторический характер. Веками балансировавшая между Японией и Китаем (с тяготением ко второму) Корея была аннексирована в 1910 г. первой. Период аннексии состоял из нескольких этапов, каждый из которых (и все вместе) могут оцениваться по-разному. В зависимости от исходных позиций и предпочтений оценивающего.
С авторской точки зрения, принципиальное и позитивное значение сохраняет до сих пор факт установления в 1965 г. двусторонних дипломатических отношений. В Токио полагают, что данным актом была закрыта негативная страница недавней истории и перед обеими странами открылась самая привлекательная перспектива. С чем, в общем, согласны и в Сеуле.
В РК признаётся важная роль Японии в экономическом развитии Южной Кореи, ставшей, в конце концов, одним из четырёх азиатских “экономических тигров”. Указанная роль проявилась в виде прямых японских инвестиций, оказания финансовой помощи (осуществлявшейся в рамках программы ООН — Official Development Assistance), передаче технологий.
Сегодня обе страны входят в первую тройку внешнеторговых партнёров друг друга. Правда, в общем объёме двусторонней торговли в 80 млрд долл. две трети приходятся на экспорт Японии в РК, что служит причиной давних претензий второй к первой. Суть которых, однако, не очень понятна, поскольку сама стратегия экономического развития, выбранная РК 50 лет назад, предполагала тесную технологическую кооперацию с Японией. И до сих пор ведущие промышленные компании РК импортируют большое количество комплектующих и материалов из Японии. Это всё равно, что жаловаться на неудобства, доставляемые аппаратом искусственного дыхания, от услуг которого пациент пока не может отказаться.
Вряд ли случайным образом указанные жалобы стали раздаваться в начале прошлого десятилетия, то есть тогда же, когда начали реанимироваться “издержки” недавней истории и обостряться споры за владение двумя безлюдными скалами в Японском (всё же) море.
Очень не просто ответить на вопрос, почему градус японо-южнокорейских отношений, колебавшийся в первые три десятилетия после установления дипотношений где-то посередине между отметками “тепло” и “холодно”, в последние две декады постепенно поехал вниз.
Может быть потому, что, в связи с принятым во второй половине 90-х годов курсом Сеула на развитие отношений с КНДР (так называемая “политика солнечного тепла”) перед Японией замаячила перспектива опять оказаться перед лицом единой Кореи?
Но заступивший в феврале 2008 г. на пост президента РК Ли Мён Бак резко прервал “политику солнечного тепла”, а отношения с Японией продолжали только ухудшаться. Правда, снятие перспективы переговоров на тему объединения обеих Корей (как выяснилось, почти на 6 лет) сопровождалось демонстративными акциями на спорных островах Токто/Такэсима, а также резкой актуализацией проблемы “женщин комфорта”, которой НВО вынуждено постоянно уделять внимание.
Дело дошло до того, что в августе 2012 г. Япония более чем на полгода отозвала из Сеула своего посла. Отметим, впрочем, что и находясь в РК он крайне редко имел дело с официальными лицами страны. То есть как будто бы его и не было в столице Южной Кореи.
Пак Кын Хе, сменившая в феврале 2013 г. Ли Мён Бака на посту президента, предприняла попытки если и не улучшить резко состояние отношений с Японией, то хотя бы вынуть из них наиболее болезненные занозы. Одной из них по факту остаётся проблема “женщин комфорта”. В конце 2015 г. было заключено двустороннее Соглашение, которое японской стороной рассматривалось в качестве свидетельства “окончательного закрытия” проблемы.
Однако в РК оно спровоцировало бурные публичные протесты. После установки в январе 2017 г. в Пусане некими “активистами” копии знаменитой скульптуры-символа “женщины комфорта”, оригинал которой расположен в Сеуле напротив здания дипмиссии Японии в РК, посол опять отправился в Токио “на консультации с правительством”.
На авторский взгляд, поддержка именно этого Соглашения (а не пресловутая коррупция) стоила Пак Кын Хе досрочной (в марте 2017 г.) отставки с поста президента, возбуждения в отношении неё уголовного дела и тюрьмы.
Следующее обострение японо-южнокорейских отношений произошло (по тем же причинам) на рубеже 2017-2018 гг. уже при новом президенте Мун Чжэ Ине. Японскому послу вновь пришлось отбыть на “консультации” в Токио.
В конце 2018 г. копилка негатива в двусторонних отношениях пополнилась двумя событиями “исторического” и “текущего” планов. Во-первых, к проблеме “женщин комфорта” прибавилось “принудительное рекрутирование корейцев” во время Второй мировой войны японскими компаниями Nippon Steel и Sumitomo Metal Corp. В соответствие с судебным решением, уже началась распродажа на территории РК активов первой из них “в счёт компенсации страданий” доживших до наших дней “потерпевших” корейцев.
Во-вторых, 20 декабря прошлого года произошёл совсем уже настораживающий инцидент, когда пролетевший над южнокорейским эсминцем (как утверждают в РК, “вызывающе низко”) японский самолёт морской разведки подвергся облучению корабельной РЛС.
Самое же печальное заключается в том, что события в отношениях между Японией и РК начинают подчиняться некой “внутренней” логике, не подчиняющейся “внешнему” влиянию. Руководству обеих стран удаётся лишь удерживать двусторонние отношения в рамках неких приличий. Из Вашингтона 20 лет в полной беспомощности наблюдают за происходящим между двумя основными американскими союзниками в Азии.
Предотвращение скатывания в опасном направлении ситуации в Северо-Восточной Азии видится в радикальном решении обобщённой “Корейской проблемы”, в котором должен быть сформулирован международный (нейтрально-безъядерный) статус будущей единой Кореи. Наиболее подходящей площадкой для выработки такого решения является “Шестёрка” наиболее заинтересованных стран, то есть тех же Японии и РК, а также Китая, США, России и КНДР.
Без решения “Корейской проблемы” невозможна реализация инициативы китайского лидера Си Цзиньпина по превращению Северо-Восточной Азии в зону совместного процветания.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».