“Мировое сообщество” периодически узнаёт о существовании государства под названием “Мьянма” (ранее именовавшееся “Бирмой”) только в связи с очередной актуализацией темы трагедии рохинья, не раз рассматривавшейся в НВО.
Между тем речь идёт о стране субрегона Юго-Восточной Азии, равной по территории Франции (при несколько меньшей численности населения), обладающей огромными запасами разного рода полезных ископаемых.
Мьянма вполне могла бы стать очередным “азиатским экономическим тигром”. Однако она остаётся одной из самых бедных стран мира, раздираемая внутренними противоречиями, на которые накладываются разного рода внешние проблемы.
Мьянму населяют свыше 100 этносов, из которых на основной (бирманцы) приходится около 70%. Некоторые из прочих значимых народностей (шаны, качины) периодически претендуют (нередко в форме многолетней вооружённой борьбы) на разного рода автономность от центрального правительства. До осени 2016 г. на территории Мьянмы проживало порядка 1 миллиона рохинья, что составляет 1,5% от общей численности населения страны.
Давно сложившаяся конфликтность ситуации “центральное правительство — рохинья” носит многоплановый характер, но одна из главных компонент обусловлена религиозными различиями: рохинья в основном мусульмане, в то время как подавляющее большинство населения Мьянмы являются буддистами.
В конце августа 2016 г. боевиками одного из движений за независимость рохинья с территории соседнего Бангладеш было совершено нападение на пограничную заставу Мьянмы, что перевело конфликт в острую фазу. В ходе “ответных мер” полиции и армейских подразделений были уничтожены сотни деревень рохинья, следствием чего стало бегство за границу (главным образом, в Бангладеш) порядка 700 тыс. рохинья.
Кстати, о “беженцах”. Агентство Reuters сообщает о случившемся 18 ноября инциденте со стрельбой со стороны полиции и задержанием двух “контрабандистов” в одном из временных лагерей на территории Мьянмы, в которых, видимо, обитают рохинья, лишившиеся жилья. Свидетели рассказали, что тем самым полиция предотвратила очередной акт переправки по морю (предположительно, в Малайзию) на “утлых лодках” 106 человек, включая 20 детей.
Сообщается также, что подобный “бизнес” процветал в Мьянме задолго до трагических событий 2016 г. Не только в Африке орудуют “бизнесмены на несчастье”, заманивающие людей в “красивые’ страны.
Крайней сложностью внутренней ситуации объясняется длительная (де-факто сохраняющаяся до сих пор) решающая роль армии в управлении Мьянмой. Что отнюдь не является исключением из правила.
То же наблюдается, например, в Пакистане. И вряд ли в Индии, которой не раз приходилось иметь дело с пакистанской армией, сильно обрадовались бы полному отходу военных от процесса госуправления. В этом случае события развивались бы по двум сценариям, одинаково плохим не только для Нью-Дели: полный развал страны, обладающей ядерным оружием, или приход к власти исламских радикалов, которые с высокой вероятностью развернули бы борьбу “за освобождение оккупированного Индией Кашмира”.
На крайне сложную внутреннюю ситуацию Мьянмы накладывается то, что она располагается на территории, имеющей исключительно важное стратегическое значение для всех значимых мировых игроков, каковыми являются Китай, Индия, США, Японии. Поэтому страна оказывается под воздействием внешнего поля растягивающих напряжений.
Довольно типичная ситуация для подавляющего большинства стран – “равноправных членов ООН”. В этих условиях стратегия последних на мировой арене может быть разной. Наиболее тупая и контрпродуктивная демонстрируется “незалежным” соседом России, который пытается публичную “нелюбовь” к ней конвертировать в товар для реализации на мировом политическом рынке.
Его аналоги региона ЮВА показывают несравнимо большую мудрость. Та же Мьянма (не без успеха) балансирует в поле конкурирующих интересов основных мировых игроков.
И вот из всего комплекса проблем, которые сопровождают функционирование Мьянмы, мировое “правозащитное движение” вырывает (действительно трагическую) ситуацию с народом рохинья. В декабре 2017 г. верховный комиссар ООН по правам человека Зейд Раад аль Хусейн заявил о необходимости уголовного преследования “главных виновников” трагедии, то есть командующего армией генерала Мин Аун Хлайна и негласного гражданского лидера страны Аун Сан Су Чжи.
В августе 2018 г. схожие обвинения были сформулированы специальной комиссией комитета по правам человека ООН, который, впрочем, указал на “нарушения” не только в штате “Ракхайн”, но и “Шан”, а также “Качин”.
Отметим, что ещё совсем недавно Аун Сан Су Чжи являлась одной из “икон” мирового “правозащитное движения”. Типа тех, которые появились, например, на территории СССР периода “перестройки”. В 1991 г., находясь под домашним арестом, госпожа Су Чжи удостоилась Нобелевской премии мира. Не обходили её крайне позитивным вниманием и патентованные правозащитные организации, например, Amnisty International, присудившей ей в 2009 г. высшую награду “Посланник совести”.
Восторженное отношение “правозащитников” к Аун Сан Су Чжи постепенно стало меняться на прямо противоположное после того, как в 2015 г. она стала “неформальным” главой государства. При этом военные лишь “отошли в тень”, внимательно наблюдая “за гражданскими болтунами”.
Существует мнение, что госпожа Су Чжи “ни в чём не виновата и просто не может противостоять военным”. На авторский же взгляд, она оказалась умным, политически ответственным человеком, видимо, прекрасно осознающим разницу в положениях (ни за что не отвечающего) оппозиционера и (фактического) руководителя крайне сложной страны – собственной родины.
Как бы то ни было, но 14 ноября Amnisty International “с сожалением” сообщила, что лишает Су Чжи своей награды. Нобелевский комитет мира (“по уставным” причинам) аналогичной возможностью не обладает.
В связи со всем приведенным выше и прочими соображениями представляется уместным изложить авторскую точку зрения относительно мирового “правозащитного движения”. Оно выполняет не столько полезную роль сторожевого пса, лаем предупреждающего о приближающейся опасности, сколько падальщика. У которого крайне развито чутьё на политическую тухлятину, даже оказавшуюся на другой стороне земного шара.
Специфический запах от присутствия “правозащитников” ощущается, например, в обсуждавшейся не раз НВО проблеме “женщин комфорта”. Немалый вклад они привнесли в процесс развала СССР. Видимо, решающую роль “правозащитное движение” сыграло в трансформации действительно европейских ценностей в антиподов.
Сегодня одним из главных объектов повышенного внимания “правозащитников” является Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР “с миллионом уйгуров, заключённых в концлагерях”. Не вдаваясь в полемику с этим мемом, отметим лишь, что при всех “перегибах на местах” невозможно отрицать очевидные успехи скачкообразного процесса вывода СУАР (а также Тибета и Внутренней Монголии) из полуфеодального состояния на путь построения современных общественно-социальных подсистем быстро развивающегося государства.
Трудно не обратить внимания на совпадение момента атаки “правозащитников” на Китай из-за ситуации в СУАР с обострением отношений Пекина с Вашингтоном (у которого, впрочем, свои счёты с ООН-ской ветвью “правозащитников”). Актуализация проблемы рохинья последовала за обозначившимся дрейфом маятника внешней политики Мьянмы в сторону КНР.
При этом ничего не слышно об озабоченности “правозащитников” фактом гибели миллионов людей в Северной Африке и на Ближнем Востоке как прямого следствия агрессивной политики основных мест базирования мирового “правозащитного движения”. Тем самым демонстрирующим избирательный подход при использование “вопиющих фактов”.
Оставляя в стороне мотивацию вывода Д. Трампом США из Совета по правам человека при ООН, нельзя не приветствовать сам этот факт. Непонятно, что в этом и европейском заповедниках мирового политического фарисейства делает Россия.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
