Одним из самых заметных политических событий последних дней стало выступление президента Дональда Трампа по поводу политики США в Афганистане, которое состоялось 21 августа в Форт-Майер.
Всеобщее внимание к основным положениям этого выступления вполне понятно, ибо впервые за полгода нахождения у власти действующий президент ведущей мировой державы публично обратился к теме одной из самых провальных и дорогостоящих внешнеполитических акций во всей американской истории.
Подобного рода выступление даже несколько задержалось, поскольку сложилось впечатление, что на фоне растущих проблем внутри и вне страны новая администрация просто не хочет привлекать внимание ещё и к Афганистану.
Но афганская проблематика уже 16 лет находится наверху перечня государственных проблем США и она не может исчезнуть как страшный сон, каковым нынешний президент её и представлял в ходе предвыборной кампании. Находясь полгода у власти, он не имел права и далее уходить от ответа на двуединый фундаментальный вопрос: кто виноват и что делать с указанной проблемой.
Ответ на него был предметом длительной борьбы сторонников выполнения предвыборных обещаний президента и противников сокращения внешнеполитических обязательств США. Отрицательным для первых итогов этой борьбы стал уход в отставку их неформального лидера Стива Бэннона.
С первой частью обозначенного выше вопроса президент расправился 21 августа предельно просто: “виноваты” предшественники и, прежде всего, Барак Обама. Ранее, то есть в период предвыборной борьбы, выступая в качестве ни за что не отвечающего вольного политического художника, Д.Трамп столь же просто “решал” и вторую часть вопроса: из Афганистана надо окончательно уйти, то есть довести до конца начатое тем же Б. Обамой.
Но это слова безответственного человека, что фактически признал в Форт-Майер их автор. Ибо многолетняя американская эпопея в Афганистане представляла собой воплощение проекта с очевидным целеполаганием. Однако реализация этого проекта сопровождалась гигантскими издержками вряд ли прогнозируемых масштабов.
Собственно, целей у данного проекта (частью которого являлись пресловутые “события 9/11”) было две, каждая из которых инициировалась двумя же, скажем так, “заинтересованными группировками”.
Из них первая избегает излишней публичности. Её главный мотив был обусловлен категорическим несогласием с курсом правивших тогда в Афганистане “талибов” на полное прекращение производства наркотиков, чего почти удалось достичь ко второй половине 2001 г. Такое организаторы очередной “опиумной войны” (видимо, те же, что и первой) простить, конечно, не могли.
Исполнителем акта наказания стала вполне публичная и легальная “группировка” в лице руководства США. В связи с этим довольно мило звучат нередкие слова о “неудачах американских усилий” по борьбе с наркотрафиком из Афганистана. Большей удачи (обусловленной 50-кратным возрастанием объёма производимого в стране опиума) трудно себе представить. Правда, издержки по её достижению легли на население разных стран и, прежде всего, на американцев.
Впрочем, у второй “группировки” была и собственная цель, в определении которой ключевым словом является “Китай”. Однако это слово не произносилось ни тогда в 2001 г., ни сегодня в Форт-Майер. Таковы негласные правила взаимной политкорректности двух ныне главных мировых держав, глобальная конкуренция между которыми с начала нулевых годов перемещается в центр новой геополитической игры.
Организуя очередные проблемы для глобального конкурента, Вашингтон посчитал лучше указывать с осени 2001 г. на “международный терроризм”, “для подавления” которого тогда же и было осуществлено военное вторжение США в Афганистан. Хотя с самого начала не вызывала сомнений вполне понятная цель заблаговременного приобретения стратегических позиций “за спиной” главного соперника XXI века. Но на выполнение этой роли уже не годился Пакистан – главный американский союзник в регионе периода “холодной войны”. В начале нулевых годов в Исламабаде усмотрели новую надёжную опору в борьбе с Индией в лице быстро растущего Китая.
Особую значимость речи Д. Трампа в Форт-Майер придало присутствие в ней как раз слов “Пакистан” и “Индия”. Причём они использовались в совершенно различном оценочном контексте. Если первый был представлен в качестве “безопасного убежища для террористов”, то вторая – “стратегическим партнёром” США в борьбе с тем же терроризмом. Было высказано пожелание расширения присутствия Индии в Афганистане.
Следует отметить, что в оценках Д. Трампа подобное резкое различие обеих ведущих стран региона Южной Азии прозвучало не впервые. Двумя месяцами ранее почти тоже он говорил в Вашингтоне, когда принимал прибывшего в американскую столицу с визитом премьер-министра Индии Нарендру Моди.
Более того, в данном случае ничего принципиально нового Д. Трамп не сказал, если рассматривать тренды в американской политике в регионе Южной Азии и на значительно более широком отрезке времени, то есть с начала нулевых годов. Повторим, что эти тренды определяются в основном фактом превращения Китая в источник главных вызовов глобальным позициям США.
Обратим также внимание на время, которое было выбрано Д. Трампом для очередного выражения поддержки Индии со стороны США. Оно делается в момент резкого обострения китайско-индийских отношений в связи с противостоянием на одном из высокогорных участков границы, разделяющей обе страны.
Оценка главным (но не названным, вновь подчеркнём) адресатом выступления Д. Трампа носит достаточно сдержанный характер. Как, впрочем, и вся политика КНР в отношении США. В основном отмечается неясность как в вопросе, чего хочет добиться в Афганистане американская администрация, так и смыслового содержания использованного Д. Трампом слова “победа”. Критика же обращена главным образом на ту часть речи, в которой “оказывается давление на Пакистан”.
В связи с последним отметим очередной акт укрепления китайско-пакистанских связей, в который превратился визит в Исламабад вице-премьера КНР Ван Яна, состоявшийся по случаю празднования 70-летия независимости Пакистана и по времени за неделю до выступления американского президента. В ходе двусторонних мероприятий произносились слова о всестороннем развитии “железной дружбы”, в частности о намерении продолжить строительство Китайско-пакистанского экономического коридора, не раз обсуждавшегося в НВО.
Что касается самих афганцев, то, как мы отмечали ранее, вопрос об их судьбе, видимо, занимает последнее место в целеполагании американской афганской авантюры с момента её зарождения. Как и 100-200 лет они оказываются в жерновах “Большой игры”, но с новыми основными участниками.
В этом, кстати, заключается ответ и на повсеместные упрёки в неясности стратегии, которой собирается придерживаться Д. Трамп “по стабилизации ситуации в Афганистане”. Реплики подобного рода на выступление американского президента можно найти не только в китайской, но и, например, в японской прессе. Никто и не собирается “стабилизировать” Афганистан. Здесь решаются совсем другие задачи, о которых говорилось выше.
Поэтому едва ли “талибы” получат сколько-нибудь внятный ответ на обращение к Д. Трампу, смысл которого прост как правда: “Оставьте нас афганцев в покое. Вы уже принесли нам неисчислимые страдания и сами получили массу неприятностей”.
Как же, “оставить их в покое”. И смотреть, как Китай (с помощью Пакистана) без всякой войны, но исключительно экономическим инструментарием установит контроль над критически важной территорией? — Ну уж нет. Направим-ка мы лучше туда дополнительно 5 тыс. “черноводцев” – пусть учат “местных” борьбе с “терроризмом”. Американцам же скормим в очередной раз байку о “постепенной передаче правительственным силам” ответственности за безопасность в Афганистане. Но теперь уже без указания “окончательных” сроков.
В заключение ещё раз повторим: содержание и месседжи выступления Д. Трампа в Форт-Майер далеко выходят за рамки собственно афганской проблематики и вписываются как в контекст внутриполитической борьбы в США, так и глобального противостояния с КНР.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
