Действительно, Мун вполне вероятно многое будет делать по-другому. Но это по-другому связано не столько с идеологической разницей, сколько с фракционной борьбой. Эта логика требует от оппозиции критиковать любые инициативы власти, а придя к власти, как минимум, говорить о том, что «мы сделаем все наоборот».
Кроме того, надо помнить, что программа и громкие заявления не тождественны их немедленному воплощению в жизнь, особенно в Южной Корее. Как правило, от года до полутора лет уходит на то, чтобы президент провел радикальную кадровую чистку, расставив на ключевые места своих сторонников и обеспечив работающую вертикаль власти. Заметим, что у Пак Кын Хе этого не получилось, и значительная часть ее планов рухнули под огнем критики как слева, так и справа.
Посмотрим под данным углом на наиболее громкие инициативы нового президента. В первую очередь, это разошедшееся заявление о том, что он собирается пересмотреть договоренность о THAAD. Да, Мун говорил о пересмотре, но имел в виду то, что окончательное решение должна принимать новая администрация. А когда на дебатах его спрашивали о конкретной стратегии, она свелась к тому, что он сумеет договориться со всеми заинтересованными сторонами и каким-то образом (неважно каким) точно убедит Китай в том, что размещение ПРО не несет серьезной угрозы.
То же самое касается и заявлений относительно Северной Кореи. Да, Мун критикует жесткий курс консерваторов и говорит о необходимости диалога. Да, Мун заявил, что Юг должен принять народ Севера для того, чтобы однажды достичь мирного объединения: для этого мы должны признать Ким Чен Ына как их правителя и нашего партнера по диалогу, а цель санкций должна заключаться в том, чтобы привести КНДР за стол переговоров.
Да, Мун пообещал, что приложит все возможные усилия для обеспечения мира на Корейском полуострове и рассказал о желании посетить Северную Корею для нормализации двусторонних отношений. «Я готов немедленно вылететь в Вашингтон, если это будет необходимо. Я отправлюсь в Пекин и Токио, если будут созданы необходимые условия, я отправлюсь и в Пхеньян».
Однако как выглядит диалог по Муну: вначале Северная Корея должна отказаться от ядерной программы. Затем, было бы очень хорошо, если бы она провела демократические реформы и после этого, мы, конечно же, поможем ей экономически. На самом деле, нечто очень похожее выдвигали в начале своего правления и Ли Мен Бак, и Пак Кын Хе – утром деньги, а вечером, возможно, стулья. Поэтому, несмотря на возможный шум, автор многого не ждет. Может быть, участятся межкорейские обмены. С хорошей вероятностью южнокорейские туристы вновь станут ездить в КНДР. Возможно, даже снова запустят Кэсонский промышленный комплекс, где южнокорейский мелкий и средний бизнес будет использовать сверхдешевую северокорейскую рабочую силу. В самом идеальном варианте, дело может дойти до демонстративного саммита, на котором может быть принята декларация с громким названием, являющаяся на деле скорее протоколом о намерениях. Но что-то большее – очень вряд ли.
Что касается отношений с соседями, то о России Мун практически не говорил. И следует заметить, что и при Пак Кын Хе отношения между двумя странами не находились в особой яме. Так, формально Южная Корея все-таки не присоединилась к санкциям, введенных против РФ из-за украинских событий. Отношения с Китаем с хорошей вероятностью упрутся в вопрос о THAAD. Отношения с Японией могут ждать новые обострения, поскольку в рамках логики фракционной борьбы, с одной стороны, и левого национализма — с другой, Сеул будет продолжать требовать от Токио плакать и каяться, усиливая тот блок проблем, который уже вылился в дипломатический кризис, связанный с возобновлением южнокорейской стороной дискуссии о «женщинах для утешения».
Конечно, автору бы очень хотелось, чтобы новый президент действительно многое бы изменил в политической и социальной системе РК. Чтобы был сломан порочный круг, в рамках которого каждый президент Шестой республики, исключая разве что лауреата Нобелевской премии Ким Дэ Чжуна, встречается с завышенными ожиданиями, а уходит под громкие осуждающие крики: «Это самый худший президент в нашей истории». Автору очень хотелось бы, чтобы новый президент РК не стал бы «Но Му Хеном 2.0.», чье правление во многом дезавуировало накопления Ким Дэ Чжуна и привело к политическому кризису, в результате которого представитель консерваторов победил с весьма похожим разрывом. Но о том, что надо делать Мун Чжэ Ину, чтобы не стать вторым Но Му Хеном, автор, скорее всего, напишет отдельный текст.
Поэтому, отметим то, где автор действительно видит надежду. Речь идет о переменах в структурах безопасности, в первую очередь, — смены руководства Национальной службы разведки. Выдвинутый на этот пост Со Хун (проработавший в разведке 28 лет в качестве специалиста по Северу) уже заявил о готовности посетить Пхеньян, подчеркнув необходимость проведения встреч лидеров Юга и Севера и выразив сожаление по поводу того кризисного состояния, в котором оказались межкорейские отношения.
Это, по крайней мере, дает надежду на то, что прекратится постоянный и плотный поток дезинформации, связанный с попытками южнокорейских консерваторов ликвидировать КНДР чужими руками. Как мы уже не раз писали, США не имеют возможности самостоятельно собирать информацию о КНДР и потому зависят о того, что им говорят из Сеула, откуда уже в течение десяти лет шла постоянная информация о том, что северокорейский режим находится на грани краха, пребывает в постоянном кризисе и вот-вот развалится, потому что завтра там будет голод, а послезавтра — цветная революция. Доверие подобной информации серьезно повышало вероятность принятия решений с катастрофическими последствиями: если ты думаешь, что перед тобой колосс на глиняных ногах, действительно можно решить, что от хорошего пинка он развалится.
Между тем, правдивая информация о КНДР может существенно скорректировать курс Соединенных Штатов в сторону стратегии, не чреватой крупномасштабным региональным конфликтом. А при определенной тактике РК вообще может занять очень важную нишу посредника между Сеулом и Вашингтоном, доносящего до каждой из сторон то, как мыслит и чего на самом деле хочет ее оппонент. Такая роль «честного переводчика» может приблизить установление диалога и здесь автор обращает внимание на то, что шестисторонние переговоры были конструктивной площадкой ровно до той поры, пока номухеновская РК вместе с Китаем и Россией пыталась привести Вашингтон и Пхеньян к достижению консенсуса.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
