Реально проблема конфликта и соответствующего поведения в ЮКМ встала перед Россией в начале 2000-х годов. Россия, постепенно преодолевая затяжной кризис 90-х годов, когда кроме стран Запада для нее, казалось, больше ничего и не существовало, начала проявлять интерес к огромному региону Большой Восточной Азии, в частности к Юго-Восточной Азии, где еще в советский период с точки зрения военно-политической мощи играла одну из ведущих ролей.
Возвращение России в ЮВА мыслилось тогда как многовекторная политика, основанная на представлении о том, что Россия готова дружить со всеми в регионе, кто готов дружить с ней. При этом Москва была убеждена, что китайские партнеры были заинтересованы в том, чтобы Россия занимала более прочные позиции в регионе, не собираясь выступать в качестве конкурента Китая в Азии и на Тихом океане. Рассчитывая на поддержку Китая, Россия в качестве своего вклада в региональную стабильность, выступила с глобальной идеей формирования так называемой новой архитектуры безопасности в ЮВА. В Москве полагали, что у этой инициативы есть перспективы в регионе, так как все заинтересованы в том, чтобы была какая-то система сдержек и противовесов, при которой государства имели бы возможность реализовывать свои интересы, избегая конфликтов между крупными странами.
К некоторому удивлению, но китайцы отнеслись к российским предложениям без особого энтузиазма. В частности видный китайский дипломат Чжан Дэгуан — бывший посол в России — заявил в декабре 2011 г., на проходившей в Москве конференции по российско-китайскому взаимодействию в АТР, что «Россия должна сама заботиться о своем возвращении в ЮВА и что Китай не собирается оказывать ей в этом содействие». Этот отказ Китая от содействия возвращению РФ в регион оказался, как показала жизнь, весьма позитивным фактором для продвижения российских интересов. Москва освободилась от необходимости постоянно оглядываться на Пекин и стала восприниматься во многих странах ЮВА как новый и независимый игрок, который мог бы быть очень полезен в складывавшейся расстановке сил.
Особо необходимо отметить тот важный факт, что именно Вьетнам, который особенно тепло принял возвращение России в регион, выступил в это время главным помощником и проводником Москвы. При его поддержке Россия в 2010 г. вступила в ключевую региональную экономическую организацию — Восточноазиатские саммиты. Отношения России в это время с Вьетнамом вновь, как и в прошлом, приобрели настолько многосторонний и доверительный характер, что российский президент В.В.Путин в 2011 г. назвал Вьетнам в числе трех важнейших для России в Азии стран (еще Индия и Китай), то есть одним из ближайших союзников России на Востоке.
Такое мощное российско-вьетнамское сближение происходило на фоне конфликта во вьетнамо-китайских отношениях вокруг островов Южно-Китайского моря. Этот конфликт, после того как Китай объявил 80% акватории этого моря своей территорией, приобрел тогда особенно острый характер. Несмотря на это отношения двух стран быстро развивались во всех сферах – в первую очередь в военно-техническом сотрудничестве, а также в энергетике, в совместной нефтедобыче, причем не только на шельфе Южно-Китайского моря, но и в Западной Сибири. Постоянно подчеркивалась близость и совпадение позиций России и Вьетнама по ключевым вопросам международных отношений и обстановке в мире. В качестве модели дальнейшего развития обсуждались проекты возможного возвращения российского флота в Камрань, где планировалось вновь создать пункт материально-технического снабжения, а в сфере экономики создать зону свободной торговли между двумя странами и существенно нарастить взаимную торговлю.
Что касается позиции России относительно конфликта в ЮКМ, то в ее основе лежала идея невмешательства, надежда на то, что мирным путем на основе компромиссов и переговоров две социалистические страны во главе с Компартиями смогут договориться и достичь приемлемого решения.
Вообще, оглядываясь назад, можно сказать, что у России в этом регионе тогда была намного более свободная и независимая политика, отвечавшая ее национальным интересам. По соглашению с вьетнамской стороной, например, на шельф ЮКМ, богатый нефтью и газом, несмотря на явное недовольство в Пекине, вышли ключевые российские энергокомпании, были заключены многомиллиардные контракты на поставку вооружений России во Вьетнам и во многие другие страны ЮВА, обсуждались крупнейшие инфраструктурные проекты в энергетике и в строительстве первой во Вьетнаме атомной станции. Российский военный флот весной 2012 г., совместно с китайскими кораблями проводил маневры в Желтом море. А уже летом этого года Россия участвовала совместно с американцами в других военно-морских маневрах, куда Пекин даже не пригласили.
Такая свобода и успешность возвращения в регион, когда Россия фактически игнорировала конфликт между Китаем и Вьетнамом в ЮКМ, развивая отдельно связи и с Китаем и с Вьетнамом, по всей видимости, несколько озадачили китайскую сторону. В Пекине явно не рассчитывали, что так быстро и успешно произойдет возвращение России, которое к тому же развивалось широким фронтом, охватывало не только Вьетнам, но и другие страны ЮВА. Выяснилось, что Россия нужна здесь и политически, как страна нейтральная и не участвующая в региональных конфликтах, и с точки зрения своих военных поставок, и как потенциально важный экономический партнер. Особое раздражение в Китае вызвало как углубление российско-вьетнамского военно-технического сотрудничества, так и активность российских энергетических кампаний на вьетнамском шельфе.
Как отметила в тот период влиятельная в Китае газета «Хуаньци Жибао», Россия является самым крупным поставщиком оружия для Вьетнама. С 1950 по 2010 годы объем российско-вьетнамской торговли оружием суммарно превысил 23,6 миллиардов долларов и составляет 90% импортируемого Вьетнамом оружия. Кроме того, отмечала газета, Россия постоянно поставляет истребители ВВС Индонезии и Малайзии. И даже Бруней, который раньше всегда импортировал оружие из таких стран, как Великобритания, Франция и США, стал выбирать российское оружие. Система поражения низколетящих воздушных целей ПВО Сингапура полностью укомплектована российскими комплексами «Игла-С». Сегодня российское оружие стало «ходовым товаром» на рынках Юго-Восточной Азии. Более того, действия России в Южно-Китайском море не ограничиваются, военными поставками, Россия постепенно переходит к проникновению в сферу экономики и ресурсов. Все эти явления, указывала газета, невыгодны Китаю и Пекин, по мнению этой газеты, «должен при подходящей возможности оказать известное давление на Россию».
Очевидное недовольство действиями России в Южно-Китайском море проявлялось в Китае и на официальном уровне.Негативная позиция Китая в отношении российского участия в освоении ресурсов Южно-Китайского моря очень жестко была раскрыта как в выступлениях официального представителя МИД КНР Лю Вэйминя, так и в публикациях в центральном органе ЦК Компартии Китая газете «Жэньминь жибао». В частности указывалось, что «Китаю и России следует отдавать себе отчет в том, что стабильность китайско-российских отношений важна для защиты стратегических интересов двух стран, что Южно-Китайское море – самая щекотливая для КНР геополитическая конфликтная точка. Вьетнам, Филиппины надеются привлечь внешние силы, чтобы последние были втянуты в споры за принадлежность островов с Китаем, тем самым, образовать «коалицию» из нескольких стран против одной КНР. В связи с этим, Пекин не может не быть бдительным по отношению к действиям внерегиональных государств».
Еще жестче на укрепление российско-вьетнамского сотрудничества отреагировала входящая в партийный медиахолдинг Компартии Китая газета «Глобал таймс».
Сейчас трудно сказать насколько подействовали бы китайские протесты и угрозы на политику России на Востоке и на российско-вьетнамские связи, если бы не ухудшение отношений России со странами Запада. В таких сложных условиях возникла идея противопоставить давлению Западу более близкие отношения с таким глобальным игроком и потенциальным мировым лидером как Китай. Такой выбор означал фактическое привязывание российской политики на Востоке к интересам Китая. Естественно, что все эти перемены не могли не сказаться на подходах России к конфликту в ЮКМ.
Следует отметить, что в результате такого разворота в сторону Китая любые действия этой страны в ЮКМ какой-либо оценки и реакции в Москве не получали. Опасение обидеть Пекин проявилось и в реакции России на решения третейского суда в Гааге по ЮКМ в июле 2016 г.
Однако вскоре выяснилось, что более жесткая позиция в отношении конфликта в ЮКМ, кроме официальной благодарности со стороны китайских властей, каких-либо ощутимых дивидендов от непризнания решений третейского суда в Гааге России не принесла. Более того, в мире и в Азии Россия оказалась в очевидном меньшинстве, так как подавляющее большинство стран и в том числе почти все страны АСЕАН, включая Вьетнам, решение трибунала признали законным и потребовали его выполнения китайской стороной. Позиции Москвы вызвали, по словам многих политологов, сомнения в странах региона относительно самостоятельности российской политики.
Эти подозрения еще более усилились, когда начались совместные маневры российского и китайского флотов в Южно-Китайском море. И хоть происходили они в районах далеких от спорных акваторий, многие в политических элитах Вьетнама восприняли такие маневры как чуть ли не предательство Россией интересов своего традиционного друга и союзника.
В такой напряженной ситуации неизбежно возникло определенное взаимное непонимание, когда в ответ на пассивность и зависимость российской позиции в отношении конфликта в ЮКМ, Вьетнам в свою очередь перестал как раньше автоматически поддерживать российские инициативы на международной арене, стал проявлять большую сдержанность в отношении проблем, стоявших перед глобальной политикой России. Также во Вьетнаме усилились тенденции к большей внешнеполитической ориентации на США, которые превратились во второго по значимости после Китая торгового партнера. В свою очередь США, в рамках политики «окружения Китая и создания из числа соседних с ним стран ЮВА некоего «санитарного кордона», стали позиционировать себя в качестве единственной реальной силы способной остановить экспансию Китая в Южно-Китайском море.
В определенном смысле такая политика Вьетнама в это время носила вынужденный характер, так как Пекин довольно быстро наращивал свои военные возможности в ЮКМ. Насколько надежна и продуктивна ориентация Ханоя на США и насколько американцы в будущем будут решительны в возможной защите Вьетнама — это еще большой вопрос. Нельзя забывать об их предательстве своего самого близкого союзника — южновьетнамского режима, когда в январе 1974 г. Китай захватил Парасельские острова и никакой помощи своим союзникам американцы не оказали.
Таким образом, сложные международные обстоятельства, в которые попала Россия и связанное с этим изменение политики Москвы в конфликте в ЮКМ, нанесли серьезный ущерб российско-вьетнамским отношениям. Но, несмотря на желание многих внешних игроков перевести вьетнамо-российские отношения на политическую периферию, превратить Россию из ключевого партнера в некую периферийную державу, тоже не осуществилось. Слишком большой фундамент, слишком длинная и плодотворная традиция сотрудничества. Как выясняется, многое из того, что было заложено в предыдущие годы, никуда не ушло, а продолжает медленно, но неуклонно развиваться. «Вьетнам является для России страной номер один в регионе АТЭС», — заявил во время своего визита во Вьетнам в начале 2018 г. министр экономического развития России Максим Орешкин. Среднегодовые темпы роста взаимной торговли в течение последних 5 лет составляли 10,3%, торгово-экономические связи имеют вполне сформированную диверсифицированную структуру. Министр иностранных дел России Сергей Лавров отметил во время своего недавнего визита во Вьетнам, что: «Товарооборот между Россией и Вьетнамом в 2017 году увеличился на более чем 35%, достигнув рекордного показателя в истории с 1991 года – более 5 миллиардов долларов США».
В сфере военного и военно-технического сотрудничества контакты также поддерживаются на самом высоком уровне, что, в частности, подтвердил недавний визит во Вьетнам министра обороны России С.К. Шойгу.
В совместном заявлении по итогам официального визита президента Вьетнама Чан Дай Куанга в РФ, состоявшемся в конце июня 2017 г. отмечается, что страны достигли соглашения углубить взаимодействие по вопросу ведения совместных геологических изысканий «чёрного золота» на континентальном шельфе Вьетнама, соблюдая при этом Конвенцию ООН по морскому праву от 1982 года. Это заявление интересно тем, что Россия в нем вновь возвращается к формуле урегулирования конфликта в ЮКМ, принятой до событий 2014 г., опять упоминает Конвенцию ООН по морскому праву от 1982 г. как ключевой и основополагающий для мирного урегулирования документ.
Сегодня, по всей видимости, можно сказать, что низшая точка кризиса в российско-вьетнамских отношениях пройдена. Выход из кризиса этих отношений во многом связан с тем, что, несмотря на все сложности своего положения, Россия освобождается от многих иллюзий, все больше осознает новую сверхзадачу политики на Востоке. Смысл ее в том, чтобы стараться дружить и с Китаем и с Вьетнамом, быть на стороне справедливости и мира в конфликте в ЮКМ. Это то, что в регионе часто называют «вин вин полиси», то есть такая политика, когда проигравших просто нет и все стороны выигрывают от принятых решений.
Однако, при всем оптимизме относительно реального состояния и перспектив российско-вьетнамских отношений, говорить о существенном сдвиге в поиске позитивных решений в конфликте в ЮКМ пока не приходится. Более того, для России отношение к конфликту, как представляется, превращается сегодня в еще более сложную и трудную задачу, чем это было раньше. Причина этого в том, что уже не столько вьетнамо-китайские противоречия, а соперничество Китая и США за доминирование в огромном регионе становится ядром противостояния в ЮКМ и превращает это противостояние в потенциальный конфликт глобального масштаба.
Дмитрий Мосяков, профессор, доктор исторических наук, руководитель Центра изучения Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании ИВ РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
