Иранские власти проявили крайнюю степень растерянности и бессилия перед лицом острого внутриполитического кризиса в стране, вылившегося в массовые выступления сотен тысяч, а со второго января и миллионов, активных граждан из числа студентов и среднего класса, в основном в крупных и средних городах ИРИ, Первые дни айятолла Хаменеи и президент Роухани просто исчезли из медийного пространства и их молчание вызвало массу вопросов. Затем была сделана попытка свалить все на вмешательство внешних сил, прежде всего США, которых обвинили в раскачивании внутреннего кризиса. Секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Шамхани в интервью телеканалу Al Mayadeen 2 января заявил, что протестные акции, которые в настоящее время проходят в стране, организовываются исключительно извне и проходят в рамках «опосредованной войны», которую ведут с Тегераном некоторые страны мира. Под «некоторыми» странами Шамхани понимает США, Великобританию, Саудовскую Аравию. Трудно сказать, на чем основано такое утверждение. «Цветные революции» уже довольно изученное явление и технология, чтобы пугать ими при любом случае.
О признаках «цветов» и привнесенного извне «бархата» в нынешних событиях в определенной степени свидетельствуют заявления Госдепартамента и требование постпреда США при ООН Никки Хейли провести срочное заседание СБ ООН и СПЧ для «обсуждения ситуации с нарушениями прав мирных демонстрантов в Иране».
Вместе с тем сейчас, по прошествии недели протестов, вполне очевидно, что перед нами классический социальный взрыв, который, скорее всего, не закончится ничем просто потому, что в нем нет ни намека на организованность. Да и США с Саудовской Аравией явно опоздали с вмешательством. «Цветные» революции, как известно, очень неплохо организованы и структурированы, чего сейчас в Иране не наблюдается вовсе. Разве что истеричные призывы из Вашингтона. Уже всем ясно: основная причина бунта — сложные социальные условия в стране на фоне сразу нескольких военных операций режима за рубежом (Ирак, Сирия, Йемен, в какой-то мере Ливан). Объяснить смысл действий за рубежом своему населению иранские лидеры почему-то не смогли. Когда в 1980-88 гг. шла война с Ираком, там было понятно: враг пришел на нашу землю, его нужно выбивать. Но вот Сирию, Ирак, Йемен иранцы отказываются считать своей землей и не понимают, почему «дружественные режимы» высасывают из Ирана, который и без того не роскошествует, значительные ресурсы, способные существенно улучшить жизнь внутри ИРИ. Зато простые жители провинции видят сотни гробов, приходящих ежедневно, что вызывает чувство безысходности. В Иране мы наблюдаем сейчас именно злобу и ненависть. «Смерть!» — это главный лозунг всех демонстрантов.
Странная пассивность властей на протяжении первых пяти дней протестов лишь усугубила ситуацию. И перед лицом возрастающих манифестаций силовикам пришлось прибегнуть к насилию. Хотя и не столь сильному, как рассчитывали в США. Фактически полицейские и военные использовали оружие только когда из толпы стреляли по ним. А так применялась техника, прежде всего водометная, по разгону демонстраций. Число погибших в иранских беспорядках тем не менее растет. Их уже на вечер 3 января превысило 20 человек. В Исфахане при нападении на тюрьму убиты 7 протестующих и 4 члена Басидж. В Хадрегане (тоже провинция Исфахан) при нападении на полицейский участок убиты 6 полицейских.
Нужно учесть и то, что Иран серьезно криминализован, что неудивительно в такой социальной обстановке. Через ИРИ проходит один из транзитов афганских наркотиков, и власти ничего не могут поделать с мощным криминальным подпольем. Естественно, что сейчас для бандитов наступает раздолье, и на фоне протестов нападения на тюрьмы, полицейские участки, базы, склады с оружием — это первое, чем займется местная мафия. Пока идейная или озлобленная масса выступает за свои права, преступники быстро прибирают все к рукам. У России перед глазами украинский пример, когда бандиты формировали «добровольческие» батальоны. В случае чего, в Иране все будет точно так же, и ликвидация бандитов после беспорядков (чем бы они не закончились) станет проблемой для любой власти — что старой, что новой.
Лишь после 2 января, когда должна была начаться всеобщая забастовка по призыву из нескольких крупных городов, власти Ирана решили срочно собрать заседание парламента, на которое намерены пригласить общественных лидеров. При этом часть высших чинов КСИР демонстративно отказывается от такой встречи. И зря. Ведь известно, что многие генералы КСИР оторвались от прежних принципов исламской революции и стали дельцами, крышующими бизнес. И их ненавидят.
Протесты с вечера 2 января стали все больше напоминать 1979 год, а не 2009 год. В 2009 бунтовали столичные «хипстеры», в 1979 поднялся весь народ. Сейчас постепенно начинают проявляться силы, задавленные в нынешнем Иране — от моджахедов-леваков МЕК до партии коммунистов партии Туде. Что характерно, начинают появляться не прямо антиклерикальные, но уже откровенно светские лозунги, и не только в столице. Основной вопрос — национальные и конфессиональные окраины. В первую очередь курдская, суннитская и азербайджанская. Волнения происходят и там, но пока без сепаратистских лозунгов, на что тоже рассчитывали США, которые традиционно делают ставку на этно-религиозные меньшинства при дестабилизации ситуации в тех или иных странах.
Но проблема в том, что сепаратизм этих регионов реально существует, и если протесты будут происходить и далее, без признаков эскалации или, наоборот, затухания ситуации, лозунги отделения и сепаратного существования могут быстро стать востребованными. В какой-то мере центральный режим может сыграть на них и воззвать к имперским чувствам персов на центральной территории страны, но это крайне скользкий и опасный путь. Удержать обстановку, играя одновременно и на социальном, и на имперском поле будет слишком сложно и чревато быстрым сваливанием в гражданский конфликт в чистом виде.
Пока ситуацию пытаются разрешить локальными силовыми средствами. Множество роликов в социальных сетях с боевиками Басидж (хотя под ними могут скрываться и неорганизованные уголовники из числа тех, кого рекрутируют на сирийскую и иракскую войну), нападающих с мотоциклов на протестующих. Боевики режима применяют дубинки, цепи, электрошокеры, у многих в руках ножи. Очень много раненых, много роликов из больниц, куда людей сваливают прямо на пол. Главный отличительный момент нынешних беспорядков: у власти вдруг не оказалось сторонников, ей приходится применять уголовников и бандитов для борьбы с протестами. Полиция и официальные структуры, по сути, «отбывают номер», не выходя из подчинения, но и не демонстрируя усердие. Не совсем понятно, насколько достоверная информация доходит «наверх», так как бюрократия везде одинакова, не спеша огорчать любимое начальство неприятными известиями. В кризисной обстановке такая избирательность в информировании высшего руководства чревата опасностью.
Ключевой проблемой протестующих остается их неорганизованность. Лидеры, если и есть, не имеют достаточного авторитета в национальном масштабе, а потому широкой публике не известны. Видимо, маркером кризиса может стать переход на сторону демонстрантов каких-то известных личностей, в том числе и духовных. Однако пока все семь дней протестов проходят, как и предыдущие — стычки с проправительственными боевиками и стихийные выступления. Обстановка деградирует, хотя назвать это катастрофой пока точно рано. Общее число населенных пунктов в стране, где зафиксированы протесты — более 1200, практически все провинциальные центры и крупные города, волнения спускаются в малонаселенные области и небольшие городки и села. Понятно, что власть не рискует на силовые действия в таких масштабах, тем более что для небольших населенных пунктов единственный сценарий силового подавления — какие-то «пришлые» полицейские или силы безопасности, местных задействовать на такое крайне проблематично.
Начавшийся в Иране протестный процесс ставит под вопрос и то, что происходит в странах, в которых внешняя политика Тегерана ведет жесткую конфронтацию с другими участниками событий. В первую очередь речь идет о Сирии, Ираке и Йемене. В общей сложности Иран направил в эти страны (Ирак и Сирию в первую очередь) почти две сотни тысяч свих прокси. Только в Сирии в общей сложности он оплачивает содержание 80-100 тысяч наемников. Причем, если в 2012-13 годах там были еще идейные, сегодня воюют только за деньги. 80-100 тысяч в Сирии — вполне адекватное число, учитывая, что часть из них находится на ротации и отдыхе в самом Иране. В Ираке Иран оплачивает содержание двух основных жестко действующих формирований Бадр и Шааби, в рядах которых тоже порядка 100 тысяч человек, как местных шиитов-арабов, так и переброшенных из Ирана.
Возникает вопрос: в случае смены политики (или ее существенной корректировки) — кто будет оплачивать всех этих боевиков, и что они станут делать, если финансирование будет прекращено или урезано? — Ответ очевиден. Без регулярной оплаты все эти отряды очень быстро превратятся в классические уголовные банды, мотивированные только на грабеж захваченной территории. Если в Ираке хоть какая-то, но власть существует, есть и армия, и военная полиция, которые смогут сдерживать набеги таких банд по крайней мере на крупные города, то Сирия в этом отношении немедленно станет территорией бандитизма, причем ею станет как раз территория Асада — боевики и курды уже прошли этап ликвидации уголовных банд и имеют на своих территориях относительно управляемый с точки зрения борьбы с криминалом порядок. Он далек от нормального, но про территорию Асада вообще нет никакой речи — он может контролировать всех этих боевиков только на фронте. С Йеменом ситуация чуть проще — там практически нет наемников. Но без внешнего финансирования организация шиитских повстанцев Ансар Алла, находящаяся сейчас в жестком конфликте не только с Мансуром Хади и Саудовской Аравией, но и с кланом Салеха, немедленно начнет испытывать серьезные трудности. Естественно, что противники Ирана в такой обстановке постараются воспользоваться ими в полной мере. Равновесие немедленно сместится, эскалация всех конфликтов в этих странах неизбежно вырастет и существенно.
К позднему вечеру 3 января командующий КСИР генерал Джафари заявил, что «смута подавлена». Он, правда, не военный, а командующий КСИР. Это несколько отличная от армии структура, более политизированная.
Однако есть некоторые сомнения в том, что бунт подавлен окончательно. Выступления идут даже сейчас, а к ночи, вероятно, люди снова выйдут на улицу. Основной вопрос теперь — положение в провинциях, где проживают меньшинства. Там пока совершенно точно ни о каком подавлении беспорядков говорить не приходится, плюс не до конца ясно, что происходит и в Тегеране, и в других крупных провинциальных центрах. В Исфахане, к примеру, только сегодня сожгли штаб-квартиру того же КСИР. На «окончание смуты» это как-то не очень похоже. Тем более что на подмогу прибыли наемники из числа афганских шиитов из формирования «Фатимиюн».
Александр Орлов, политолог, эксперт-востоковед, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
