Потом последовали «оранжевые», «бархатные» и «шафрановые» революции, недавняя «арабская весна», наконец, — вовлеченность в которые приписывалась всемогущим США.
Но все эти определения относятся к политике Запада. А сегодня рисуется иная картина, автор которой – Китай, уверенно проводящий политику глобальной экспансии, используя стимулы, ранее не применявшиеся в западной практике. Западные демократии основывают понятие силы, прежде всего, на военной мощи, а «недемократичный» Китай – на тонких, скорее дружественных отношениях с государством-мишенью. Несколько лет безмолвного созерцания действий Поднебесной вдохнуло новую жизнь в концепцию «мягкой силы», рожденную в стенах Гарварда еще в 1990-х гг. для описания мирных способов захвата страной-охотником «командных высот» в экономике и политике государства-мишени.
На простом примере непростых отношений Китая и маленького южнотихоокеанского государства Тонга можно проследить, каким образом мишень сама попадает в сети охотника. В целом, Южнотихоокеанский регион (ЮТР) с 13 небольшими островными странами-членами ООН (включая Тонга) стал прекрасной возможностью для Пекина в полной мере протестировать свою «мягкую силу» перед началом наступления на более крупные и развитые государства. В действительности, наступление уже происходит, но пока мало кто догадывается, к каким результатам оно приведет в не столь отдаленном будущем.
Тонга, 100-тысячное население которого получило независимость от Великобритании в 1970 г., предпочтя монархическую форму правления и официальное название «Королевство Тонга», сохранило тесные связи с Австралией и Новой Зеландией, которые поспособствовали вступлению этой крошечной страны в ООН в 1999 г. (вместе с 11-тысячным Науру и 100-тысячным Кирибати). Новые участники ООН тут же начали голосовать на стороне Австралии: в частности, Тонга отдало свой голос за введение американских войск в Ирак в 2003 г. и даже направило туда 45 своих солдат в составе многонациональных сил (австралийский контингент тогда насчитывал 400 военных, новозеландский – 60).
Тогда никто не думал, что всего через несколько лет пальму первенства по «дружбе» с Тонга перехватит Китай.
Китайский капитал хлынул в Тонга в 1998 г., когда состоятельные китайцы, которые вели бизнес в Индонезии, были вынуждены бежать из страны после антикитайских погромов. Они искали быстрые способы эмиграции в другие государства, — в том числе, при помощи тонганских паспортов. Поскольку Тонга входит в Британское Содружество наций, обладатель такого паспорта имеет право на безвизовый въезд в большинство стран Содружества, включая Великобританию, а также в такие развитые государства как Сингапур и Гонконг. Австралия и Новая Зеландия в те годы предлагали держателям тонганских паспортов упрощенный въезд и получение места жительства на своей территории.
Паспортами Тонга стали пользоваться и материковые китайцы. В том же 1998 г. КНР и Королевство Тонга вступили в дипломатические отношения. В Пекине появилось тонганское посольство (к слову, Китай до сих пор единственное в мире государство, где есть посольство этой крошеной островной страны; дипломатическое представительство в форме Генерального консульства Тонга существует лишь в еще одном государстве – Австралии).
И если в 1996 г. в Тонга проживало не более 100 китайцев, то в 2001 г. их уже было 3-4 тысячи (т.е. 3-4% населения страны). А к 2005 г. китайцам принадлежало уже 70% всего частного бизнеса в столице Нукуалофе, где сосредоточена основная часть жителей.
Взаимовыгодные отношения между тонганским правительством и китайцами позволили обогатиться местной политической элите. Неудивительно, что в 2006 г. в Нукуалофе разразились бунты и погромы: досталось и правительственным зданиям, и магазинам, меньшая часть которых принадлежала родственникам правителей, а большая часть – китайцам. Пострадали и немногочисленные индийские магазинчики. Посольство КНР в Тонга организовало срочную эвакуацию для всех хуацяо, желавших покинуть страну. В итоге в Тонга осталось не более 300 китайцев.
У Австралии и Новой Зеландии, которые чуть было не уступили свое влияние Китаю, появился шанс вновь укрепить свои позиции в Тонга: они предложили тонганцам несколько тысяч квот на сезонные работы. В результате такой политики пик экономического процветания страны пришелся на 2008 г., когда практически все трудоспособные жители, отправившиеся на заработки в Австралию и Новую Зеландию, перечислили оттуда почти $250 млн. в местную экономику. Это колоссальная цифра, учитывая, что размер тонганского ВВП составляет всего $800 млн. Вторым доходным сектором был туризм: потоки австралийцев, новозеландцев, японцев и… все тех же китайцев приносили стране свыше 60% бюджета.
Однако глобальный финансовый кризис, который к 2010 г. докатился до финансовых «кормильцев» Тонга, заставил Австралию и Новую Зеландию сократить число трудовых квот. В результате к 2013 г. зарубежные перечисления упали почти вдвое, достигнув минимума за последние десять лет. Одновременно наблюдался спад в туристическом секторе: страну стало посещать меньше японцев, австралийцев и новозеландцев (но не китайцев!).
Более того, в 2011-2012 гг. Австралия, Новая Зеландия и Япония, которые были заняты своими внутренними экономическими проблемами, существенно снизили дотации в пользу Тонга. Самым заинтересованным партнером островного государства оставалась лишь Новая Зеландия, но и она временно «отвернулась» от решения финансовых трудностей своего «тонущего» островного соседа.
На фоне катастрофической экономической ситуации правительство Тонга было вынуждено вновь обратиться к единственному финансово «непотопляемому» государству – «желтому брату» Китаю. Кстати, еще в 1997 г. тонганский принц Тупоу’тоа (он же министр иностранных дел) заявил, что «тонганцы ближе в культурном и расовом отношении к китайцам, чем к европейцам», и что «китайцы куда честнее этих демократов, которые однажды получат то, чего они на самом деле заслуживают».
Китай с сочувствием и пониманием отнесся к проблемам Тонга. В течение 2013 г. он по-братски выделил тонганцам столько кредитов, дотаций и прочих материальных благ, что страна оказалось в неоплатном долгу перед Поднебесной, о чем правительство Тонга официально объявило в начале 2014 г. Долг был оценен в $325 млн. (т.е. почти 40% ВВП), из которого примерно 65% причиталось Экспортно-импортному банку Китая.
При таких обстоятельствах Поднебесная получила экономику, и, конечно же, политику Тонга в свое полное распоряжение. Чтобы убрать остатки присутствия Новой Зеландии в стране, в январе 2013 г. китайское правительство подарило тонганцам два пассажирских самолета (оба китайского производства), и уже весной не выдержавший ценовой конкуренции новозеландский авиаперевозчик «Chathams Pacific» объявил об уходе с тонганского рынка. В качестве ответной реакции летом того же года правительство Новой Зеландии отказало в выплате обещанной Тонга многомиллионный дотации.
И зря, потому что Китай незамедлительно предложил тонганскому правительству разместить в стране свою военно-морскую базу. И если на это будет дано согласие, она станет первым военным форпостом Поднебесной в Южнотихоокеанском регионе, удобно разместившись недалеко от французских баз в Новой Каледонии и Французской Полинезии; рядом с важнейшей американской базой на Гуаме; по соседству с берегами Австралии и Новой Зеландии; да еще и «с видом» на Японию.
Так Китай плавно переходит от «мягкой силы» к достаточно жесткому наступлению. А начиналось все с малого – выгодных контрактов на льготные кредиты и заверений в братской дружбе с государством-мишенью.
И теперь те, кто подписывает подобные договоры от лица своего государства, должны отдавать себе самый строгий отчет, способна ли будет их страна сполна рассчитаться с долговыми обязательствами перед охотником-Китаем.
София Пале, кандидат исторических наук, научный сотрудник Центра Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании ИВ РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
