25 мая 2013 г. Чхве Рён Хэ встретился с Генеральным секретарем ЦК КПК и Председателем КНР Си Цзиньпином и передал ему письмо северокорейского лидера, в котором будто бы говорилось о том, что Пхеньян и Пекин должны сохранить традиционные дружественные отношения и работать над их развитием.
Этот визит в Китай является довольно важным и знаковым, хотя бы потому что статус начальника политуправления армии в Северной Корее существенно выше, чем кажется несведущим. В неформальном табеле о рангах его можно условно поставить на третье или четвёртое место, опережая Министра Обороны, который курирует преимущественно технические вопросы.
Спекуляций относительно сути визита довольно много: по мнению экспертов РК, Север стремится восстановить ухудшившиеся после проведения третьего ядерного испытания отношения с Китаем. Газета «Чосон синбо», издаваемая просеверокорейской организацией корейцев, проживающих в Японии, пишет, что КНДР намерена разрешить напряжение на Корейском полуострове путем диалога, указывая на приоритетный статус Китая в вопросе урегулирования ситуации.
Иная расхожая точка зрения: Чхве готовит визит высшего руководителя КНДР. Этой первой зарубежной поездки Ким Чен Ына ждут давно и, по некоторым данным, ещё в прошлом году в Пекине настойчиво намекали на необходимость саммита, причём на китайской территории. Однако в Северной Корее эти предложения, вероятно, воспринимались как своего рода испытания на прочность, поскольку поездка молодого руководителя в Пекин напоминала бы традиционный для Кореи процесс поездки государя в столицу срединной империи, где он как бы утверждался в этом звании и получал инвеституру. Это ожидание было поводом для некоторого раздражения между Пекином и Пхеньяном, однако, на фоне иных проблем это не имело уж такого большого значения.
Второй блок предположений сводится к тому, что визит будет посвящён обсуждению текущих проблем китайско-северокорейских отношений. На поверхности видно несколько: первая – это попытка обеспечить определённый объём продовольственной помощи. Хотя призрак голода (такого, какой был в середине 1990-х) давно покинул полуостров, дефицит продовольствия в КНДР остается, и хотя раньше ей нужен был миллион тонн продовольствия, то сегодня речь идёт о 500-600 тысячах, из которых за половину Пхеньян готов заплатить. Потому обеспечение гуманитарной помощью – всё ещё достаточно значимый фактор.
Вторая проблема связана с возможными признаками административного кризиса в КНДР. Поскольку непонятно, насколько молодой руководитель контролирует всё снизу доверху так же жёстко, как это делал его отец, есть ощущение, что на фоне некоторого ослабления контроля на местах и дальнейшего развития «параллельной экономики», отдельные чиновники на периферии начинают пытаться «решать вопросы» за счёт китайской стороны.
И хотя еще остается много неясностей, можно вспомнить и дело компании «Сиян Групп», и совсем недавний инцидент с захватом Северной Кореей китайского судна, который произошёл то ли в эксклюзивной экономической зоне КНДР, то ли вообще в китайских водах, и вроде как сопровождался насилием по отношению к капитану, команде и требованиями выкупа. Естественно, это вызвало определённую волну антисеверокорейских настроений в китайском Интернете, учитывая, что подобные инциденты случаются периодически, а в СМИ и блогах доминирует позиция китайской стороны. Решение подобных проблем тоже может занять какую-то часть визита.
Третья проблема связана с экономическими интересами КНР в Северной Корее. Это и интенсификация поставок в Китай северокорейских полезных ископаемых, в том числе – редкоземельных элементов; и попытки Китая на фоне охлаждения межкорейских отношений занять площадки, предназначенные для сотрудничества с РК. С некоторыми оговорками можно сказать, что КНР пытается полностью замкнуть экономические связи соседа на себя, и это создает некую потенциальную тревогу для российских экономических интересов.
Наконец, визит может стать местом обсуждения вопросов не тактики, но стратегии, касающихся китайско-северокорейских отношений в целом. Здесь надо более подробно поговорить о них, поскольку в массовом сознании, и даже среди политологов, не являющихся востоковедами, существуют очень странные представления о том, как складываются отношения между Пекином и Пхеньяном.
Одни полагают, что терпение Китая истекло, и введение санкций против Банка Внешней Торговли КНДР, а также появление в центральной прессе Китая серии статей с довольно жёсткой и нелицеприятной критикой Северной Кореи (включая призыв пересмотреть традиционную модель отношений) говорят о том, что Китай присоединился к «международному сообществу» в осуждении режима. То, что современная китайская пресса вообще отличается большим плюрализмом, а автор наиболее жёсткой статьи был вынужден оставить свой пост, выпадает из их внимания, как и то, что большая часть денежных транзакций между двумя странами происходит через региональные банки, если вообще не наличными.
Другая крайность – попытки представить «пхеньянские приступы сумасшествия» проходящими по звонку из Пекина. Дескать, каждый раз, когда напряжение между Китаем и США переходит определённую черту, Китай разыгрывает северокорейскую карту и спускает Пхеньян с поводка.
На самом деле на китайскую политику в отношении Северной Кореи влияет много факторов, в том числе и отход от идеологии в сторону голого прагматизма. Однако основную роль играют те же два момента, которые определяют и российскую позицию в этом вопросе. С одной стороны, это груз международных обязательств, согласно которым Китай, как постоянный член СБ ООН и ядерная держава, обязан поддерживать денуклеаризацию Корейского полуострова и осуждать игнорирование Северной Кореей резолюций ООН. С другой стороны, Китаю важна приграничная стабильность. К тому же, Северная Корея может быть воспринята как китайская сфера ответственности, призванная обеспечить «благоприятную окружающую среду» (О российской и китайской политике по этому вопросу более подробно см. одну из моих ранних статей. И потому здесь я ещё раз отмечу, что Пекин заинтересован в существовании Северной Кореи как определённого буфера).
Однако здесь начинается довольно важное столкновение интересов. Северная Корея всегда пыталась и пытается сохранить определённую самостоятельность. Или, как минимум, существенно «удлинить поводок». В советское время Пхеньян довольно умело лавировал между СССР и Китаем, а сегодня, возможно, пытался бы балансировать между Китаем и США, играя на противоречиях двух сверхдержав, если бы американская политика не была такой неконструктивной. Естественно, Пекин стремится, наоборот, укоротить поводок, пытаясь заставить Север в большей степени учитывать проблемы и пожелания «старшего брата», как минимум, не подставляя его безответственными, с китайской точки зрения, действиями.
Ведь с определённой точки зрения каждое региональное обострение с участием Северной Кореи вызывает медиашлейф «Северная Корея угрожает миру» и используется США и их союзниками для укрепления своих военно-политических позиций в СВА, направленных в первую очередь на сдерживание Китая.
Более того, апрельский кризис воспринимается некоторыми учёными и как признак определённой слабости Пекина, который, будучи формально ответственным за северокорейское поведение, не смог уладить проблему. И хотя войны не случилось, ситуация вся равно частично ударила по репутации КНР, которая всегда выступала за стабильность на Корейском полуострове и его денуклеаризацию посредством переговоров и консультаций. Поэтому реплику Чхве о начале диалога со всеми заинтересованными сторонами для урегулирования ситуации считают продиктованной Пекином или озвученной в контексте того, что визит состоялся в преддверии южнокорейско-китайского и американо-китайского саммитов, намеченных на июнь.
При этом надо помнить, что в дополнение к реально существующим проблемам двух стран, в китайско-северокорейские отношения активно вбивают клин извне. На Западе популярна точка зрения, что Северная Корея существует только благодаря Китаю, и как только Пекин передумает поддерживать Пхеньян, режим Кимов не протянет и года. Поэтому Пекин пытаются убедить в том, что он имеет дело с недостойным и неблагодарным партнером, которого давно пора бросить. Здесь в ход идет всё: и поддельное завещание Ким Чен Ира (опубликованное в японской прессе), где он призывает не доверять Китаю и максимально использовать его. И слухи о том, что в Северной Корее разрушили кладбища китайских добровольцев, сражавшихся в Корейской войне, полностью «вычеркнув» китайский фактор из ее истории. И «показания перебежчиков» о том, что женщины, забеременевшие от китайцев, попадают в лагерь как осквернившие чистоту нации. И набившие оскомину истории о том, что китайские спецслужбы предотвратили очередное покушение на Ким Чжон Нама, которого досужие журналисты (невзирая на его собственные заявления о том, что он давно вне политики) то записывают в партию реформ, то называют главой прокитайской группировки, которого поставят во главе КНДР, если Ким Чен Ын совсем выйдет из доверия. Последний раз с похожими новостями о наличии в КНР плана смены режима выступили даже не японские СМИ, а «Немецкая волна». Собственно, и в случае с визитом Чхве комментаторы данной направленности выступали с заявлениями типа «Вот уж их там пропесочат», а, «по данным СМИ Японии и РК», ЦТАК не осветило заявление о готовности Пхеньяна к проведению диалога, чтобы это не выглядело уступкой, сделанной под давлением.
Некоторые западные эксперты считают, что визит представителя Ким Чен Ына в Китай может стать переломным моментом в ослаблении напряженности на Корейском полуострове. Автор так не думает, считая, что напряженность поддерживается не только и не столько КНДР, но уверен в том, что первый такой контакт высокого уровня со времени смены власти в Пхеньяне явно наложит отпечаток на дальнейшее развитие ситуации в СВА и (хочется надеяться) послужит дальнейшей разрядке локальной напряжённости.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН – специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
