В начале 2021 года мы писали о захвате Ираном южнокорейского танкера и о том, что этот прецедент на самом деле демонстрирует ряд нерешённых проблем, в первую очередь проблему иранских активов в южнокорейских банках, предназначенных для оплаты импорта сырой нефти из Ирана и замороженных из-за американских санкций.
Напомним: Иран неоднократно призывал Сеул решить проблему $7 млрд, замороженных в двух южнокорейских банках в рамках американских санкций после того, как в 2018 году администрация Дональда Трампа вышла из знаковой ядерной сделки с Ираном и ужесточила санкции против Исламской Республики. 4 января 2021 г. Корпус стражей исламской революции Ирана захватил танкер MT Hankuk Chemi под южнокорейским флагом под предлогом загрязнения окружающей среды.
10 января 2021 года в Тегеран прибыла правительственная делегация во главе с первым заместителем министра иностранных дел Чхве Чжон Гоном. Однако стороны не смогли достичь каких-либо договорённостей. Фактически Чхве призвал освободить танкер и потребовал предъявить доказательства нефтяного загрязнения вод Персидского залива, из-за которых формально танкер был захвачен. В ответ его визави Аббас Аракчи заявил, что танкером занимается иранский суд, развитие двусторонних отношений может иметь смысл только тогда, когда решится вопрос о замороженных средствах.
Аракчи открыто заявил, что «замораживание валютных ресурсов Ирана в Корее происходит скорее из-за отсутствия политической воли со стороны корейского правительства, чем из-за санкций США», и призвал Чхве выработать механизм для решения этого вопроса. При этом иранская сторона отметила, что члены экипажа находятся в безопасности и хорошей форме.
Переговоры Чхве с управляющим Центрального банка Ирана Абделем Насером Хеммати и министром иностранных дел страны Джавадом Зарифом тоже ничем не закончились. Министр подтвердил тезис о том, что исполнительная власть не вмешивается в вопросы, которые находятся в компетенции судебных органов, а в банке напомнили, что южнокорейское правительство ещё полтора года назад обещало решить этот вопрос, но ничего не сделало.
Глава Стратегического совета Ирана по международным отношениям Камаль Харрази был еще откровеннее: «Между двумя странами были хорошие отношения, но сейчас, к сожалению, из-за того, что корейское правительство уступило давлению США, иранские активы на $7 млрд были заморожены в корейских банках, и оно даже не может снять деньги на покупку лекарств».
12 января в ходе брифинга представитель министерства иностранных дел Ирана Саид Хатибзаде выразил недовольство мерами РК по решению проблемы: решение затягивается, и Тегеран недоволен. Иранская сторона обозначила позицию о том, что в первую очередь следует решить проблему замороженных средств, а вопрос об арестованном танкере будет решён в соответствии с юридическими процедурами.
В результате визита Чхве стороны не договорились ни о чём, кроме продолжения переговоров, и Чхве убыл в Катар, где призывал оказать содействие в освобождении южнокорейского танкера и его экипажа.
В середине января выяснилось, что для того, чтобы «создать позитивный настрой перед переговорами с Ираном», Южная Корея вывела из Ормузского пролива своё антипиратское военно-морское подразделение «Чхонхэ». Как утверждается, иранский посол Саид Бадамчи Шабестари в своё время выражал Сеулу неудовольствие по поводу присутствия в проливе южнокорейских войск, поскольку они реально были частью международного контингента, который собирался Соединёнными Штатами для сдерживания Ирана, хотя формально это подразделение призвано бороться с региональным пиратством. Типичный финт южнокорейской внешней политики, когда американские приказы де-факто выполняются, но де-юре эти действия не выглядят как выполнение прямого приказа. Впрочем, МИД РК отказался подтвердить это перемещение войск.
Одновременно прошёл слух, что иранская сторона предложила использовать часть замороженных средств для погашения задолженности по членским взносам в ООН. Хотя эта сумма составляет всего $16 млн 200 тыс., эксперты решили, что лиха беда начало, а 19 января глава Центрального банка Ирана в интервью агентству Блумберг снова отметил, что власти РК не в первый раз обещают сделать всё возможное, однако на деле продолжают следовать политике и правилам США.
Корейская сторона же делала определённые намёки на то, что смена власти в США может разблокировать проблему.
21 января Хеммати сообщил, что часть средств, принадлежащих Ирану, которые находятся в зарубежных банках, удалось разморозить, и они используются правительством.
2 февраля 2021 года Иран согласился освободить весь экипаж захваченного танкера, кроме капитана. Сеул приветствовал это решение, и «стороны договорились продолжить взаимное общение». К этому времени все окончательно вспомнили, что на момент захвата судно перевозило не нефтепродукты, а этиловый спирт, поэтому неясно, как тогда произошёл факт загрязнения, ставший поводом для ареста судна.
На следующий день СМИ РК сообщили, что Южная Корея завершает переговоры с США об использовании части замороженных денег для выплаты иранской задолженности по взносам в ООН. В остальном южнокорейские эксперты полагали, что решение всё-таки связано со сменой власти в США, поскольку, во-первых, Байден в целом собирался заниматься восстановлением альянсов, во-вторых, иранский вопрос, по мнению южан, будет решаться иначе, чем при Трампе. Иран призывали вернуться к совместному плану по ядерной сделке, с тем чтобы восстановить ядерное соглашение 2015 года.
Кроме того, прошла информация о том, что в течение двух месяцев Южная Корея увеличила экспорт медикаментов в Иран, что также поспособствовало освобождению задержанных.
11 февраля на родину вернулся первый корейский моряк, но часть экипажа осталась на судне для обеспечения управления.
23 февраля в заявлении МИД РК, опубликованном в ответ на заявление МИД ИРИ о достижении соглашения с Югом, было заявлено, что иранские активы могут быть разблокированы после консультации с США. Как отмечалось в сообщении, размещённом на сайте правительства Ирана, соглашение было достигнуто в ходе состоявшейся 22 февраля встречи управляющего Центральным банком Ирана Хеммати с послом РК в Иране Ю Чжон Хёном. Стороны согласовали направления для перевода денег, и Центральный банк Ирана проинформировал Сеул о сумме, которую он хочет получить. Затем, как сообщал Bloomberg, официальный представитель иранского правительства Али Рабиеи заявил на пресс-конференции, что Южная Корея выпустит $1 млрд замороженных денег в качестве первого шага к урегулированию этого вопроса, не сообщая дальнейших подробностей о том, как они будут использованы.
Однако в тот же день, 23 февраля, представитель Госдепартамента Нед Прайс отметил, что США и РК могут обсуждать предполагаемое освобождение иранских средств, однако деньги ещё не переведены. МИД РК тоже подчеркнул, что для разморозки иранских активов требуется американское давление. Таким образом, заявление Тегерана о достижении соглашения было опровергнуто.
24 февраля министры иностранных дел РК и ИРИ обсудили ситуацию, и Чон Ый Ён завил, что Южная Корея «прилагает искренние усилия к освобождению замороженных активов», но напомнил, что данный вопрос должен решаться в тесном сотрудничестве с США. В ответ управляющий Центрального банка Ирана заявил, что РК должна выплатить Ирану миллиард, иначе Тегеран начнёт разбирательство в международных судах.
25 февраля представитель Минфина США заявил, что Вашингтон в принципе согласился с частичным переводом иранских активов в Швейцарию, откуда они могут быть отправлены в Иран в рамках так называемого Швейцарского соглашения о гуманитарной торговле, суть которого в том, что швейцарские компании пищевой, фармацевтической и медицинской сфер должны иметь надёжный канал платежей, обеспечивающий оплату их экспорта в Иран. Собственно, указанный выше миллиард собирались перевести на закупку препаратов против коронавируса.
Консервативные СМИ РК обвинили Иран в дипломатической невежливости и желании выдать желаемое за действительное. Впрочем, был сделан дежурный вывод, что во всём виноват Мун, который всё провалил: правительство занимается только улучшением отношений с КНДР и не может проводить умелую дипломатию с другими странами.
2 марта Нед Прайс заявил, что США были бы готовы обсудить с Ираном вопрос разблокирования его денежных средств в РК «для достижения главной цели – денуклеаризации Ирана». О том, где, когда и как будет обсуждаться этот вопрос, он умолчал.
10 марта госсекретарь США Энтони Блинкен занял ещё более жёсткую позицию: до тех пор, пока Иран не выполнит свои обязательства по ядерной сделке, США не ослабят никаких санкций, включая освобождение иранских средств в южнокорейских банках. Когда же его спросили, правда ли, что часть средств может быть переведена, Блинкен ответил, что «доклад, на который Вы ссылались, просто неверен». Консервативные СМИ и эксперты РК немедленно отметили, что «принципиальный подход госсекретаря Блинкена к замороженным иранским фондам является хорошей новостью для корейских национальных интересов. Это позволяет Сеулу противостоять вымогательству, даже прилагая все разумные усилия для сотрудничества с Тегераном. Это также посылает сигнал Северной Корее о том, что международные санкции будут строго соблюдаться, но могут быть смягчены при соблюдении соглашений о денуклеаризации».
16 марта РК и ИРИ провели сеанс видеосвязи, который формально касался вопросов расширения двусторонней гуманитарной торговли, а 17 марта вице-премьер и министр финансов РК Хон Нам Ги разговаривал по телефону с новой министром финансов США Джанет Йеллен, где стороны договорились тесно сотрудничать в том числе и по иранскому вопросу.
2 апреля 2021 года дипломатический источник сообщил, что танкер скоро освободят, а 5 апреля представитель иранского МИД Саид Хатибзаде добавил, что рассмотрение дела заканчивается, и судебное решение будет принято, скорее всего, в пользу южнокорейской стороны.
По мнению экспертов, это было связано как с предстоящим визитом в Иран премьер-министра РК Чон Се Гюна, так и с тем, что в Иран были доставлены произведённые в РК 700 тысяч доз вакцины AstraZeneca.
Утром 9 апреля Иран освободил танкер, и он покинул порт. На борту находились капитан и 12 членов экипажа, которые были освобождены ранее, но остались на корабле в целях технического обслуживания.
11 апреля Чон Се Гюн отбыл в Иран с трёхдневным визитом. Этот визит стал первой поездкой южнокорейского премьера в Иран за 44 года, однако следует помнить, что к этому времени уже было известно, что по окончании визита Чон уходит в отставку из-за комплекса внутриполитических проблем. Поэтому, несмотря на высокий статус визита, реальное его значение было несколько меньше, чем ожидалось, и визит не закончился чем-то серьёзным. Стороны договорились расширять гуманитарные обмены, включая сотрудничество в области медицины, а также создать специальный консультативный орган, который будет отвечать за подготовку проектов экономического сотрудничества после возможного возобновления ядерной сделки. Иранская сторона вновь призвала Сеул как можно скорее разблокировать деньги, ответом на что были очередные заверения, что делается всё возможное, и призыв предотвратить задержание Ираном иностранных судов в будущем: «Свобода судоходства должна быть гарантирована».
Вообще, во время пребывания в Иране сам Чон Се Гюн довольно активно стелился под Иран и даже рассказывал о важности и глубоком духовном значении Рамадана. Оказывается, раньше он уже говорил, что «эти деньги являются деньгами Ирана и должны быть возвращены владельцу. Надо найти способ быстро их вернуть». Однако попытка автора поискать высказывания южнокорейского премьера по данной тематике успехом не увенчалась. Чон встретился с рядом высокопоставленных лиц, включая спикера парламента, однако провести встречу с президентом Роухани, не удалось «по разным причинам, включая ситуацию с Covid-19».
А первый вице-президент Ирана Джахангири открыто говорил: «Мы призываем корейское правительство как можно скорее высвободить финансовые ресурсы Ирана и решить проблемы последних лет с помощью практических компенсационных мер». Вице-президент выразил сожаление, что перевод $1 млрд швейцарским банкам на закупку коронавирусной вакцины не осуществился, несмотря на обещания корейских чиновников: действия корейских банков серьёзно повредило двусторонним отношениям, так как это лишило Иран основных валютных ресурсов для закупки лекарств и медицинского оборудования в условиях пандемии. В результате имиджу РК был нанесён серьёзный ущерб. Выражена надежда, что поле визита Чон Се Гюна ситуация улучшится.
Тем не менее 12 апреля представитель Госдепартамента США на условиях анонимности повторил в интервью информационному агентству Рёнхап, что позиция США по санкциями против Ирана остаётся неизмененной. Пока Иран не вернется к выполнению СВПД, он не получит никаких денег.
Таким образом, с одной стороны, история с захватом танкера закончилась благополучно, и представление о том, что это действие имело не экологическое, а политическое цели, благополучно подтвердилось. С другой стороны, попытка Ирана подтолкнуть таким образом процесс возвращения заблокированных средств не закончилась ничем. Иран получил некоторое количество вакцин и иных медицинских ресурсов, но это была скорее подачка, а не победа. Наконец, эта ситуация хорошо показывает уровень независимости южнокорейской внешней политики в определённых вопросах. Несмотря на то, что, похоже, южнокорейское руководство было не против решить проблему, при первом окрике из США в Сеуле встали по стойке смирно, даже не пытаясь выказывать по этому поводу неудовольствия. Для автора это довольно важная история, которая объясняет и то, почему некоторые страны периодически заявляют про «недостаток суверенитета» в Южной Корее, и то, какова разница во внешней политике Южной Кореи между популистскими заявлениями Мун Чжэ Ина и Ко и реальными действиями Сеула.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
