В практике политических деятелей нередко проявляется символизм как приверженность неким историческим традициям, сложившимся в национальном обществе, а также выражение последовательных шагов в будущем. При этом подобная практика присутствует как в политике Востока, так и Запада.
Современная Турция, будучи правопреемником Османской империи, сохраняет в политическом сознании правящего класса идею возрождения имперского статуса, что, естественно, не может приниматься внешними силами, но находит поддержку в собственном обществе.
С выходом в свет фундаментального труда Ахмета Давутоглу «Стратегическая глубина: положение Турции в мировой политике» в 2001 г., в котором была обнародована стратегия «неоосманизма» в начале ХХI в., многие эксперты увидели не просто очередную амбициозную программу внешней политики Турции, а некий символизм возрождения имперского начала турецкого государства спустя столетие после его потери. Данная стратегия выступает главным источником внешней политики Турции в первой четверти ХХI в., а быть может и после завершения «холодной войны», когда президент Тургут Озал заявил, что после падения СССР в новом столетии наступит «золотой век Турции», век общетюркской интеграции при лидерстве Анкары.
Реджеп Тайып Эрдоган в этом смысле стал последовательным продолжателем «мечты» политической элиты Турецкой Республики и привнес новые достижения на пути возрождения сильной Турции. Конечно, «турецкая мечта» под названием «неоосманизм» вряд ли может устроить западный мир (США, Великобританию и страны ЕС), Иран и Китай, а также все соседние с Турцией государства, которые ранее являлись частью Османской империи (Грецию, Кипр, Болгарию, Македонию, Сербию, страны Арабского Востока, Армению и Грузию). Объективно подобная политика «мягко говоря» нежелательна и для России с учетом внутреннего тюркского фактора в самой РФ, а также многоплановых противоречий, с которыми интересы Турции и России могут столкнуться в таких важных постсоветских регионах, как Южный Кавказ и Центральная Азия.
Однако практически параллельная смена власти в России и Турции в начале 2000-х гг. и приход харизматичных лидеров в лице В. Путина и Р. Эрдогана позволило двум странам пройти через ряд испытаний, оказаться на грани разрыва (в частности, в ситуации после поражения турецкими ВВС российского Су-24 в небе над сирийско-турецкой границей и уничтожения подполковника Олега Пешкова в ноябре 2015 г., а затем убийства турецкими радикалами российского посла в Анкаре Андрея Карлова в декабре 2016 г.), но, все же, найти возможность сохранить отношения и перевести их в разряд стратегического партнерства. Сказанное вовсе не означает, что Москва заинтересована в возрождении новой турецкой империи. Хотя сохраняющиеся тенденции турецкого прагматизма, исходят прежде всего от амбиций самой Турции безотносительно кто, где и что думает о планах Анкары.
Предпочтение символизма в политике президента Р. Эрдогана сказалось в названии «Сакарья» нового крупного газового месторождения в западной части шельфа турецкого сектора Черного моря с объемом более 700 млрд куб м природного газа. Известно, что в сентябре 1921 г. турки смогли одержать победу над греками в битве при р. Сакарья, что предопределило последующий ход истории новой Турции. Не случайно Реджеп Эрдоган в своей речи в Баку в ноябре 2020 г. успех в том же Карабахе связал с исторической памятью военного министра младотурецкого правительства Энвер-паши.
То обстоятельство, что президент Эрдоган перевел дату очередных президентских выборов с июня на 14 мая 2023 г. можно также оценить как очередное проявление символизма. Дело в том, что 14 мая 1950 г. в Турции к власти через выборы пришла новая партия и лидер, сменившие практически 30-летнюю монополию Народно-республиканской партии (НРП), основанной самим Ататюрком (архитектором Турецкой Республики и идеологии кемализма). Именно в этот день новым лидером Турции стал Али Аднан Мендерес, по происхождению крымский татарин, вышедший из рядов НРП (просто других легальных партий тогда не было в Турции) и вместе со своими соратниками (Джалалом Баяром, Фуатом Кёпрюлю и Рефиком Коралтаном) основавший Демократическую партию (ДП).
Известно, что появление многопартийной политической системы в Турции после Второй мировой войны стало одним из требований США и Великобритании, как условие вступления Турции в НАТО. Монополия одной партии в управлении могла тогда в условиях острой конкуренции с СССР ограничить возможности Запада в Турции. Приход к власти ДП во многом состоялся благодаря влиянию крупного капитала, связанного с Западом, плану Маршалла и протекции США. В итоге Турция при правлении А. Мендереса добилась немалых успехов в развитии экономики (транспортной инфраструктуры, энергетики, банковской системы, реального сектора производства), а во внешней политике укрепила отношения стратегического союза с США, вступила в блок НАТО и разместила на своей территории американские ракеты средней дальности. Тем не менее, увлечение Мендереса авторитаризмом, произволом в адрес СМИ, турецким национализмом и независимым курсом завершилось госпереворотом в 1960 г., приходом к власти генерала Гюрселя и личной трагедией премьер-министра (19 сентября 1961 г. Мендерес был повешен в тюремном дворе на острове Имралы).
Естественно, президент Р. Эрдоган не собирается повторять трагический сценарий судьбы Аднана Мендереса на закате его карьеры. Он надеется на повторение успеха Мендереса 14 мая, как символ новой силы Турции – свободной и независимой от внешнего диктата страны, способной в день 100-летия Турецкой Республики в сентябре с.г. обнародовать новый статус и курс Турции, выступающей лидером тюркского мира и полюса в мировой политике. Иными словами, Р. Эрдоган желает сравниться по историческому вкладу с самим К. Ататюрком (если Кемаль сохранил Турцию в статусе регионального государства и с условием вестернизации, то спустя 100 лет Реджеп возрождает сверхрегиональный и независимый статус Турции).
Со своей стороны отметим, что на данном пути Р. Эрдоган внес немалый вклад от создания 3 октября 2009 г. Совета сотрудничества тюркоязычных государств (Тюркский совет) до его преобразования 12 ноября 2021 г. в международную «Организацию тюркских государств» (ОТГ). Политика неоосманизма и неопантюркизма с девизом «Одна нация – пять государств» (Турция, Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан) положительно воспринимается помимо Турции в тюркских странах постсоветского пространства, что имеет не только этнокультурное и духовное начало, но и базируется на прагматичном подходе экономического, коммуникационного, военно-политического единства.
При всех условиях президент Р. Эрдоган понимает, что максималистский подход во внешней политике без уважения интересов ведущих географических соседей, коим является прежде всего Россия, «турецкая мечта» останется «мечтой». Современная Турция испытывает накануне очередных выборов серьезный кризис в экономике, девальвацию национальной валюты, рост безработицы, сложные отношения с США, высокую заинтересованность во внешних инвестициях и реализации крупных проектов (каковыми выступает АЭС «Аккую» и возможно «Синоп», газовый хаб из России, новые коммуникации на Восток).
Патриотическая пропаганда и нацеленность на успех в сирийском и греческом направлениях, бесспорно, важная тематика для турецкого избирателя. Однако, учитывая традиционные 10% электората у радикальной Партии националистического движения (ПНД), сторонники пантюркизма не смогут сыграть ключевую роль на предстоящих выборах. В то же время стабильность на внешних границах стимулирует рост доверия избирателя в плане улучшения его последующей жизни. И в этой ситуации турецко-российское партнерство в той же Сирии дает преимущество президенту Эрдогану. На Южном Кавказе слабость Армении и успех турецко-азербайджанского тандема также вселяет правящей ПСР надежду на поддержку масс в предвыборной кампании. Наконец, масштабные и реальные экономические проекты, предлагаемые Россией турецкому партнеру, сохраняют надежду на стабилизацию местной экономики при высокой роли Эрдогана.
Александр СВАРАНЦ, доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
