В современном мире безопасность государства складывается из разных составляющих, где энергетика имеет ключевое значение. В зависимости от ресурсных возможностей, научно-технологической базы, географического положения и доступа к стратегическим коммуникациям определяется и эффективность энергетической безопасности государства.
Турция не обладает всеми названными компонентами в равной степени (в частности, страна не обладает значительным потенциалом нефтегазовых месторождений или технологиями атомной энергетики), что в немалой степени компенсируется выгодным географическим положением на стыке Европы и Азии, выходом к бассейнам Средиземного, Мраморного, Эгейского и Черного морей, а также к ключевым сухопутным транзитным коммуникациями по линии Запад – Восток, Север – Юг и обратно.
К этим преимуществам Анкары следует добавить:
– сложившуюся после распада СССР благоприятную геополитическую конъюнктуру энергетических интересов ведущих мировых компаний стран Запада (США и Европы) на пути к ресурсам постсоветского пространства (прежде всего, к нефти и газу) и формирование новых транзитных энергетических коммуникаций в обход России через территорию Турции в страны ЕС;
– прагматичную политику администрации президента Р. Эрдогана по выстраиванию взаимовыгодных отношений с Россией – обладателем более 24% разведанных мировых запасов газа и крупнейшим поставщиком голубого топлива на мировые рынки, а также одним из лидеров мировой атомной энергетики.
Будучи членом НАТО с февраля 1952 г. Турция так и не получила от своих западных союзников (тех же США, Канады, Великобритании или Франции) технологий по строительству АЭС. И только сложившееся партнерство с Россией позволило за счет российского инвестирования ($21 млрд) и технологий начать строительство первой в истории Турции АЭС «Аккую» в провинции Мерсин на побережье Средиземного моря. С началом эксплуатации АЭС Турция, естественно, получит более дешевую энергию, значительные преимущества для развития отечественного производства, конкурентные возможности на региональном рынке, корпус национальных специалистов в области эксплуатации атомной станции, а в перспективе — кто может исключить перевод освоения мирного атома в военный. Оценив преимущества атомного проекта в Мерсине, Реджеп Эрдоган предложил российским партнерам очередной проект по строительству второй АЭС в районе Синопа на берегу Черного моря. Соответственно, использование АЭС окажет позитивное влияние на укрепление энергетической безопасности Турции.
Не имея значительных ресурсов нефти и газа, Турция вынуждена импортировать данные вида сырья (практически на 100% страна зависит от импорта газа). Потребление газа в Турции с учетом показателей ее экономики составляет порядка 45-61 млрд куб.м газа в год, при этом 98% этого объема приходится на импорт сырья. Основными поставщиками газа на турецкий рынок являются Россия, Азербайджан, Иран, Алжир, Катар, Нигерия и США. Соответствующие переговоры ведутся и с Оманом.
Россия свои поставки газа в Турцию осуществляет по двум газопроводам по дну Черного моря – «Голубой поток» (2002 г.) и «Турецкий поток» (2019 г.). До середины 2010-х гг. Россия являлась основным поставщиком природного газа в Турцию (на пике этот показатель доходил до 58%). Фактически и в 2022 г. объем российского газа в Турцию составлял свыше 31 млрд куб.м (16 млрд по «Голубому потоку» и 15,75 млрд по «Турецкому потоку»). Рост потребления газа в производстве и населением страны, а также обеспокоенность турецких властей рисками высокой зависимости от доминирующего поставщика, привели к тому, что Анкара взяла курс на диверсификацию импорта. В частности, Турция увеличивала долю закупок азербайджанского газа, а также инвестировала в развитие газотранспортной инфраструктуры и строительство регазификационных терминалов на берегу Средиземного моря. Последнее позволило туркам закупать в значительных объемах СПГ (сжиженный природный газ) по долгосрочным контрактам у Алжира, Катара и Нигерии, а на спотовом рынке у США.
Учитывая транзитные преимущества турецкой географии, Анкара стала проводить эффективную политику по превращению Турции в важнейший транзитный путь для экспорта нефти и газа из новообразованных стран Каспийского бассейна (прежде всего, Азербайджана) в Европу. С этой целью в первой четверти ХХI в. были введены в эксплуатацию нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан и газопровод Баку – Тбилиси – Эрзерум, а также Трансанатолийский и Трансадриатический газопроводы.
Не менее эффективным оказалось и энергетическое партнерство с Россией по выстраиванию новых газовых транзитных коммуникаций. В частности, после отказа Болгарии под давлением США и Европы от строительства газопровода «Южный поток» с суммарным объемом экспорта более 63 млрд куб.м газа в год, Россия и Турция достигли соглашения и реализовали проект «Турецкий поток» с объемом в 31,5 млрд куб.м газа в год по двум ниткам (одна с объемом в 15,75 млрд куб.м газа в Турцию, другая с таким же объемом в страны Юго-Восточной Европы – Грецию, Болгарию, Сербию, Венгрию с выходом на газовый хаб в австрийском Баумгартене). И если ранее часть газа из России поступала в Турцию по Трансбалканскому трубопроводу транзитом через Украину, Молдову, Румынию и Болгарию, то с вводом в эксплуатацию «Турецкого потока» изменилась и география поставок русского газа.
Турецкий прагматизм в сочетании с независимой от диктата США энергетической политикой и надежностью позволили Анкаре добиться диверсификации газового импорта за счет СПГ (включая спотовые закупки газа) и сокращения зависимости от Российской Федерации.
Одновременно с подобной диверсификацией импорта газа, администрация президента Р.Эрдогана с целью укрепления энергетической безопасности страны и усиления позиции транзитного коридора Турции из Азии в Европу стала проводить активную работу по поиску месторождений газа в национальных водах бассейнов Черного, Эгейского и Средиземного морей. С этой целью Турция закупила три специализированных судна для разведки запасов газа и глубоководных работ (бурения), заключила соответствующие контракты с ведущими западными энергетическими компаниями (в частности, с BP, Chevron и Exon Mobil). В августе 2020 г. президент Эрдоган заявил, что в западной части шельфа Черного моря обнаружено крупное глубоководное (2117 м) газовое месторождение «Сакарья» с объемом более 400 млрд куб.м газа (правда, эти показатели могут быть предварительными, а извлекаемые запасы газа составят порядка 280 млрд куб.м газа). В декабре 2022 г. турецкие власти анонсировали об обнаружении в восточной части шельфа Черного моря газового месторождения объемом в 58 млрд куб.м газа.
Начало добычи из месторождения «Сакарья» предполагается в 2023 г., а к 2030 г. может составить до 8–10 млрд куб.м газа в год, то есть 16–20% от общего объема потребления газа Турцией. При этом реализация данного проекта упирается в сложные вопросы, связанные с: установлением глубоководного устройства добычи газа; строительством 200-км газопровода с крупным диаметром на большой глубине от морского месторождения до материковой части страны; поиском инвестиций порядка $6 млрд; высокой затратностью бурения на глубине свыше 2000 м.
Соответствующие глубоководные поиски запасов газа в спорных участках шельфа к западу от Кипра летом того же 2020 г., как известно, вызвали обострение греко-турецких отношений и противоречий с Францией. В свою очередь, энергетическое сотрудничество Израиля, Кипра и Египта привели к открытию крупных газовых месторождений («Афродита», «Зор» и «Левиафан») на шельфе Восточного Средиземноморья, что не могло оставить Турцию безучастной от аналогичного поиска.
Естественно, изменение газового баланса за счет собственных поставок на внутренний рынок способно значительно укрепить энергетическую независимость Турции от внешних поставщиков. Однако данная задача вряд ли реализуема с учетом реалий физической географии страны. Президент Эрдоган проводит весьма прагматичную политику в рамках стратеги неопантюркизма применительно к интеграции и формированию общего рынка тюркских стран постсоветского пространства, которые практически все (за исключением Кыргызстана) обладают немалыми запасами газа. В частности, Туркменистан обладает 7,2% мировых запасов газа, чуть менее одного процента мировых запасов газа имеют Казахстан (0,89%), Азербайджан (0,83%) и Узбекистан (0,74%), суммарно — это почти 10% (9,66%) мировых запасов газа. Соответственно, политика Турции по созданию Организации тюркских стран, формированию новых кратчайших коридоров для связи с Азербайджаном и тюркскими республиками Центральной Азии преследуют в немалой степени прагматичные интересы Турции в сфере энергетики (импорта и транзита «тюркского газа» в ту же Европу).
Состоявшаяся 14 декабря 2022 г. в туркменском курорте Аваз встреча тройки лидеров Турции, Азербайджана и Туркменистана предполагала достижение соглашения по вывозу туркменского газа морским путем на танкерах в Баку и далее по Южному газовому коридору в Турцию и Европу. Правда, лидер Туркменистана, проявив интерес к Срединному коридору экспорта товаров из Китая в Европу через Каспий, увязал газовый вопрос с гарантиями обеспечения безопасности транзита и урегулированием со всеми заинтересованными сторонами данного проекта (что можно рассматривать и как необходимость уточнения позиций ключевых прикаспийских соседей в лице России и Ирана, а также новых партнеров в лице Китая и Индии).
Тем не менее, если Р. Эрдогану удастся реализовать «энергетический Туран», то есть создать единый тюркский газовый и нефтяной рынок, то нефтегазовая зависимость Турции от остальных внешних поставщиков (включая и России) может значительно ослабнуть. При этом Турция, как член НАТО и более крупная страна, скорее станет лидером общетюркского рынка с населением почти в 164 млн чел. и рассматривает его в качестве альтернативы евроинтеграции.
Можно сказать, что, расширяя энергетическое партнерство по транзиту азербайджанского газа в Южную Европу, Турция с вводом в эксплуатацию газопровода «Турецкий поток» в определенной степени создала условия зависимости России по экспорту газа в ту же Европу. С началом же российско-украинского кризиса и санкционной войны Запада против России, а также после диверсии и вывода из строя российских газопроводов «Северный поток» и «Северный поток – 2» с объемом в 110 млрд куб м газа в бассейне Балтийского моря Россия оказалась в ситуации поиска новых коридоров выхода на мировые рынки потребления газа, где Турция рассматривается в качестве надежного партнера. Именно поэтому в октябре 2022 г. президент В.В. Путин предложил взаимовыгодный российско-турецкий проект по строительству газового хаба в Турции, что получило одобрение президента Р. Эрдогана.
Реализация проекта газового хаба (центра) в Турции, естественно, повышает роль и значимость Турции в качестве не только транзитера, но и участника продажи голубого топлива на мировые рынки (в том числе, в Европу). Между министерствами энергетики двух стран уже ведутся переговоры по реализации данного проекта. Географическим местом сооружения газового хаба определяется западная часть Турции в области Восточной Фракии, потребуется строительство новых ниток газопровода по дну Черного моря от Анапы для поставок газа и газового сооружения по концентрации топлива, а также увеличение объема газопровода от Ямала до Анапы, как минимум, вдвое. Хаб предполагает определение финансовой конъюнктуры для передачи товара в собственность потребителю.
После диверсионно-террористического акта в отношении российского газопровода «Северный поток» Россия и ее ведущая компания «Газпром» меняют стратегию поставок и продажи газа. В самом деле — зачем России за свой счет строить газопроводы и различные ветки с доведением газа непосредственно для стран Европы, если их правящие круги проводят безответственную экономическую политику по отношению к собственному народу, вводят санкции на русский газ и к тому же допускают акции диверсий на энергетических коммуникациях? Как правило, ведущие газовые компании прежде, чем начать прокладку энергетических коммуникаций, продают потребителю газ. Турция в отличие от стран ЕС показала себя как надежный партнер и в вопросе транзита российского газа вне зависимости от украинского кризиса. Российское предложение «газового хаба» Турции в определенной мере направлено и на снижение турецкого интереса к туркменскому газу.
Естественно, активизация российско-турецкого партнерства в области экспорта российского газа сулит Анкаре новые бонусы как в части скидок на импорт (Эрдоган уже запросил 25% скидки), так и совместное участие в определении цен на продажу русского газа в зависимости от конъюнктуры мирового рынка. Можно сказать, что энергетическая политика администрации президента Р.Эрдогана продолжает курс диверсификации и снижения зависимости от внешних поставщиков.
Вместе с тем, для реализации проекта газового хаба сторонам потребуется время (не менее 2–3-х лет), соответствующие инвестиции, желательность вовлечения крупных европейских энергетических компаний и политическая стабильность. Нет гарантий, что Запад во главе с США не станет бойкотировать и настоящий проект в смысле последующего отказа ЕС от закупок российского газа. В немалой степени успех декларированного проекта зависит от итогов президентских выборов в Турции летом 2023 г. и последующего курса избранного лидера. Но при всех случаях, здравый экономический прагматизм должен взять верх над конъюнктурными мотивациями.
Россия вынуждена принять риски транзита газа в Европу через Турцию. После покупок Турцией СПГ и с вводом в эксплуатацию «Турецкого потока», Москва и Анкара изменили баланс в газовых отношениях и пошли на модификацию модели «доминирующий поставщик – потребитель» на «конкурентный поставщик – транзитер – потребитель». При этом Турция снизила свою газовую зависимость от России, а Россия – от транзита через Украину. С реализацией же проекта «турецкий газовый хаб», на мой взгляд, еще более укрепится взаимозависимость Турции и России в газовой торговле по модели «конкурентный поставщик – транзитер – потребитель – продавец», что придется учитывать при формировании внешнеполитических и экономических отношений между двумя странами.
Александр СВАРАНЦ, доктор политических наук, профессор, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
