От общеполитических аспектов отношений КНР и РК перейдем к «деликатным». Главный из этих вопросов — проблема THAAD, о которой мы поговорим более подробно. А еще точнее, вопрос о том, будет ли новое руководство РК продолжать так называемую «договоренность о трех «нет», в ответ на которую Пекин свернул большую часть неформальных санкций.
«Три нет» означают следующее: никаких дополнительных развертываний THAAD сверх того, что уже размещено, никакого участия в возглавляемой США программе противоракетной обороны и никакого формирования трехстороннего военно-политического альянса с США и Японией. Более того, формально THAAD находится в состоянии «временной» установки в ожидании экологической оценки всех последствий.
Напомним, что THAAD была горячей темой в президентской гонке в Южной Корее, когда кандидат от оппозиции и впоследствии президент в качестве предвыборного обещания предлагал разместить в РК дополнительную батарею THAAD, а его соперник по правящей партии обвинял его в использовании национальной безопасности для политических целей. Лагерь Юна утверждал, что для защиты около 20 миллионов человек в столичном районе необходима дополнительная система противоракетной обороны, указывая, что существующее подразделение THAAD в Сонджу не может охранять густонаселенный район с ограниченным радиусом действия. Кандидат от Демократической партии Ли Чжэ Мен называл обещания Юна «безрассудной» идеей, указывая на то, что дополнительное развертывание THAAD может спровоцировать Китай и привести к еще одной кампании экономического возмездия. Аналитики же отмечали, что обещания Юна о дополнительном развертывании THAAD направлены на привлечение консервативных избирателей на фоне тогдашних ракетных испытаний Северной Кореи.
25 июля 2022 г. глава МИД РК Пак Чин выразил сожаление по поводу политики «трех нет» «Поскольку это повестка дня, имеющая отношение к нашему суверенитету в области национальной безопасности, мы должны сами принимать решение. Трудно принять требование Китая о том, чтобы мы сдержали обещание», — сказал он, призвав Пекин играть более конструктивную роль в денуклеаризации Северной Кореи. Фактически, Пак подчеркнул, что «три нет» были просто объяснением позиции правительства Южной Кореи по этому вопросу, а не формальным соглашением между двумя странами.
Вскоре после этого представитель МИД КНР Чжао Лицзянь отметил, что «в 2017 году Южная Корея выразила свою уважительную позицию по вопросу THAAD», что сыграло важную роль в сотрудничестве и углублении взаимного доверия. Чжао добавил, что новый лидер «не может закрывать глаза на прошлые долги», и «взятое обязательство должно быть сохранено, несмотря на смену правительства. Когда дело доходит до серьезных чувствительных вопросов, касающихся безопасности ее соседей, сторона РК должна продолжать действовать осмотрительно и находить фундаментальное решение проблем».
СМИ РК подвергли Чжао критике – это давление на администрацию Юн Сок Еля и посягательство на национальный суверенитет. «Южная Корея имеет исключительное право выбрать развертывание THAAD в качестве военной тактики, чтобы справиться с угрозами, исходящими от потенциальных ядерных и ракетных атак Северной Кореи. Если Китай искренне хочет видеть мир и стабильность на Корейском полуострове и в Восточной Азии, он должен сначала активно убедить Северную Корею отказаться от своей программы разработки ядерного оружия». Тогда у Сеула не будет причин добиваться развертывания THAAD. Кроме того, Китай установил в провинции Шаньдун крупную радиолокационную сеть с большей дальностью обнаружения, чем у радаров THAAD, для наведения на Корейский полуостров и Японию.
Следующий виток обсуждения данного вопроса случился 9 августа 2022 г. в ходе визита Пак Чина в Китай, где он провёл переговоры с главой внешнеполитического ведомства КНР Ван И. Когда Ван напомнил своему коллеге про «три нет», Пак ответил, что «три нет» были выражением личного подхода администрации Мун Чжэ Ина и в договорах это нигде не зафиксировано. В этой связи все вопросы по этой проблематике Сеул будет решать, исходя из собственных интересов и на основе консультаций с непосредственными участниками, то есть с США.
Далее, однако, Сеул и Пекин дали разные интерпретации того, что было сказано. По словам Пака, он «ясно дал понять китайской стороне, что развертывание THAAD является вопросом нашей безопасности и суверенитета против ядерных и ракетных угроз Северной Кореи», но при этом обе стороны разделяют мнение о том, что проблема THAAD не должна быть камнем преткновения в отношениях между Южной Кореей и Китаем. Однако 10 августа пресс-секретарь министерства иностранных дел Китая Ван Вэньбинь утверждал, что в дополнение к принципу «трех нет» Южная Корея согласилась ограничить эксплуатацию батареи.
Эксперты сочли, что возможно, речь шла о дистанции радара и заявили, что претензии Пекина, по-видимому, направлены на то, чтобы оказать давление на администрацию Юна, которая настаивает на укреплении альянса Сеула и Вашингтона и нормализации работы THAAD.
11 августа администрация президента РК заявила, что «THAAD — это инструмент самообороны, направленный на защиту жизни и безопасности наших людей от ядерных и ракетных угроз Северной Кореи, а также вопрос суверенитета и безопасности, который никогда не может быть предметом переговоров». Министерство обороны также дало понять, что проблема THAAD является вопросом, который не может быть вынесен на консультации с иностранной страной. Кроме того, министр обороны Ли Чжон Соп пообещал ускорить нормализацию работы системы THAAD.
СМИ же запестрели заголовками в стиле «нет трем нет» или «Китай должен уважать суверенитет Кореи»: «Пекин зашел слишком далеко, выдвигая иррациональные требования, которые могут привести к вмешательству во внутренние дела суверенного государства». Китай стали упрекать в двойных стандартах – «Ван предложил обеим сторонам позаботиться о проблемах друг друга, но со стороны Китая противоречиво покрывать запуски баллистических ракет КНДР».
23 августа посол Китая в РК Син Хаймин призвал страны приложить усилия для уважения основных интересов друг друга и вопросов, вызывающих серьезную озабоченность на фоне напряженности в связи с стремлением Сеула нормализовать работу THAAD.
Другая периодически всплывающая проблема – залеты военных самолётов ВВС РФ и Китая в опознавательную зону противовоздушной обороны РК (KADIZ). Зона опознавания ПВО не является территориальным воздушным пространством РК и нередко пересекается с аналогичными зонами, но в СМИ Южной Кореи ее нарушение всякий раз вызывает ажиотаж, как если бы речь шла о вторжении в экономические зоны или воздушное пространство страны.
19 ноября 2021 г. два китайских и семь российских военных самолета без предупреждения вошли в KADIZ. Военно-воздушные силы РК перебросили на место происшествия свои боевые самолеты, после чего китайские власти сообщили южнокорейским военным, что их самолеты провели учения.
23 марта один военный самолёт Китая вошёл в KADIZ, покинув её через две минуты.
24 марта 2022 г. два российских военных самолёта вошли в KADIZ над Восточным морем к северо-западу от острова Уллындо в районе, где опознавательные зоны двух стран пересекаются. Их полёт продолжался полчаса. При их приближении к опознавательной зоне южнокорейские ВВС подняли в воздух истребители для сопровождения. Российская сторона предварительно не сообщала о данном полёте, а пилоты не отвечали на попытки связаться с ними.
25 мая 2022 г. Сеул по дипломатическим каналам выразил Пекину и Москве своё сожаление относительно случившегося накануне инцидента с вхождением в KADIZ 6 российских и китайских боевых самолётов. Считается, что пролёт бомбардировщиков и истребителей КНР и РФ был связан с запуском американской экономической инициативы IPEF и проходившем в Японии форумом стран-участниц QUAD.
Как видно, проблемы достаточно остры и никуда не денутся, а в следующих текстах мы поговорим о синофобии в массах и культурных обменах.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
