Разобрав в свое время особенности появления «жареных новостей» и расследования инцидентов, поговорим о том, как часто принимаются решения с точки зрения их «экспертного сопровождения». Массовое сознание привыкло верить в то, что власть всеведуща, и если не первое лицо, то его советники перед принятием решения точно просчитали все его возможные последствия, и если что-то пошло не так, то, «возможно, именно этого они и добивались».
Это миф. Хотя руководитель страны всегда несет символическую ответственность за принятие решений, часть реальной ответственности лежит не только на нем. Первое лицо никогда не бывает всеведущим, — его уровень компетентности ограничен хотя бы тем, что в сутках 24 часа, а распорядок дня оставляет мало времени на самообразование. Поэтому в той или иной мере руководитель страны вынужден полагаться на мнение советников, — но качество этих советников может быть разным:
- Эксперт может быть ангажированным и протаскивать во власть свое представление о том, как надо решать проблему. В рамках этого он может говорить неправду или не совсем правду.
- Эксперт может быть зависим от входящей информации. Из неверных вводных несложно сделать неверные выводы, даже обладая прекрасной логикой.
- В процессе прогнозирования последствий решения люди могут допускать ошибки или интерпретировать результаты своих исследований излишне смело или, наоборот, излишне осторожно.
- Эксперт может зависеть от господствующего дискурса. Если он существует в системе координат, в рамках которой любые бедствия и неприятности аксиоматически объясняются кознями Госдепартамента или происками В.Путина, то по отношению к любому событию он сможет придумать внешне логичную версию о том, зачем это потребовалось «врагу рода человеческого» и как именно он это провернул.
- У эксперта есть предел компетентности, и нередко, когда он становится раскрученным, от него требуют оценок, которые выходят за его рамки.
- Более того, эксперт может попасть в «эксперты» благодаря не своему профессионализму, а иным качествам. Например, умению бойко молоть языком, освещая любые темы, или грамотно играть в игру «угадай, что хочет услышать начальство».
Здесь, однако, надо сразу отметить т. н. кризис компетентности, из-за которого падает как качество экспертов, так и качество принимаемых решений. В период «холодной войны» наличие вызова в лице Восточного блока требовало поддержания среди чиновников, разведчиков, аналитиков и т. п. определенного уровня ответственности и компетентности. Но отсутствие равных противников породило упоение победой, запустившее целый ряд неприятных процессов, связанных не только с общим разрастанием бюрократии (и связанных с этим законов Паркинсона), но и падением ее качества.
В качестве «профилирующих навыков» для чиновника сегодня оказываются не столько профессиональные, сколько обеспечивающие карьерный рост. Условно говоря, преуспевает не столько тот, кто знает, как решать проблемы, сколько тот, кто умеет писать красивые отчеты о том, что проблема решена (или решена не полностью, для чего нам надо еще столько-то денег; или не решена, но виноват в этом не я, а некто иной). Сие способствует увеличению уровня безответственности вследствие продвижения наверх заведомо некомпетентных людей, поскольку их назначение — вопрос карьеризма, а не профессионализма.
Такое перерождение способствует перерождению страты экспертов. Судя по ряду громких историй (хотя бы материалы «Викиликс»), некомпетентный лодырь на месте аналитика, пишущий справки на основе желтой прессы и студенческих рефератов (на деле – просто того, что нашлось в Сети за 10 минут до дедлайна) – явление чрезвычайно распространенное.
Более того, бывает и так, что у власти экспертов по данной проблеме вообще нет. С этим, например, был связан раздел Кореи в 1945 г., а сегодня похожие проблемы испытывала предыдущая американская администрация, так как большинство интеллектуалов не любило Трампа и в кампанию к нему не пошло.
В результате то, как нередко проходит экспертное сопровождение проблемы, можно иллюстрировать простой притчей, напоминающей российскую поговорку «у семи нянек дитя без глазу». Представим себе, что, пока мы читаем этот текст, на фоне обострения ракетного кризиса между США и КНДР условный «президент США» собирает срочный совет экспертов, чтобы вынести решение о том, надо ли наносить по Северной Корее «превентивный обезоруживающий удар». Он понимает, что мера ответственности велика, а рисков много и потому, как разумный человек, старается собрать побольше известных и релевантных специалистов, чтобы они ответили на вопрос о том, что ждет США, если такое решение будет принято.
С самого начала все идет не совсем так, как хотелось бы, потому что на симпозиум пришли не все. Один из наиболее авторитетных специалистов оказался в отпуске за рубежом и «был недоступен» даже по телефону, а другой, чьи политические убеждения противоречили президентским, из принципа проигнорировал приглашение.
Первый из выступавших аналитиков работает с президентом давно. Пожалуй, его можно назвать придворным аналитиком. Он хорошо знает его характер и отчасти возвысился потому, что прекрасно умел «читать реакции» своего босса. Будучи больше психологом, чем аналитиком, он сразу понимает, что обсуждения подобного рода обычно устраиваются тогда, когда человек хочет получить дополнительное внешнее подтверждение своей точки зрения. Поэтому его анализ ситуации практически полностью совпадает с ожиданиями президента.
Второй аналитик представляет серьезную контору, занимавшуюся «стратегическими исследованиями» и занимающую определенную политическую позицию. Практически по всем вопросам у специалистов этой конторы уже есть мнение о том, как их надо решать. Скажем, это не просто представитель консерваторов, а протестант и член правления очередного «Союза меча и орала за свободную Северную Корею». Режим Кимов для него Зло с большой буквы, и, видя возможность протолкнуть свое видение проблемы, он горячо и убедительно изложил мнение конторы по этому поводу, благо в чем-то это мнение было еще более радикальным, чем планы президента. Естественно, что неудобные факты просто не были упомянуты.
Третий аналитик – серьезный специалист, но не кореевед. Поэтому она делает выводы по тому, что знает или читала, а читала она или антисеверокорейские материалы южнокорейских протестантов или прикормленных ими перебежчиков, или северокорейские официальные заявления с их анахронистической и неполиткорректной риторикой. И на базе прочитанного ей несложно прийти к выводу о том, что Северной Кореей руководит настолько ужасный режим, что любые издержки при его нейтрализации будут стоить того.
Четвертый аналитик является раскрученной медиа-фигурой и умеет бойко говорить почти на любую тему, обладая тем набором признаков, которые являются профильными для «экспертов» подобного типа. Профессионализм, увы, в эти критерии не входит – на первом месте легкая возможность дозвониться и бойкий язык, способный объяснить аудитории суть проблемы с достаточным уровнем «жжения». Не желая падать в грязь лицом перед президентом и стремясь произвести на него впечатление, он пошел по пути наименьшего сопротивления, предложив не один, а три сценария: все будет хорошо, все будет плохо, все примерно останется как есть. Затем он «от балды» назвал вероятность осуществления каждого из них так, чтобы шансы были бы примерно равны. Поскольку эти сценарии охватывали все варианты развития событий, какой бы из них ни случился, он заработал бы репутацию человека, который удачно все предсказал. Впрочем, он также отметил, что это не более, чем его личное мнение. Так он застраховался от возможных последствий.
Пятый аналитик является наиболее осведомленным и объективным из присутствующих и уверен, что, если считать все последствия, военное решение скорее неудачно. Однако, во-первых, он понимает, что проблему надо решать как можно раньше (военный потенциал Севера со временем будет расти), а во-вторых, не видит лучшего решения. При этом ему не хочется преподносить откровенно плохие новости и брать на себя ответственность за решение руководителя. Желая подсластить пилюлю, он тоже представляет три сценария, но аргументирует их подробнее, отмечая, что вероятность плохого конца выше, чем у остальных.
Шестой аналитик тоже не считает план президента верным и, если бы он выступал первым или даже вторым, точно открыто озвучил бы свою точку зрения. Но на фоне уже сказанного ему не хотелось быть белой вороной, терять доступ к президенту – тоже. И поскольку часть его аргументов уже была высказана, он просто «присоединился» к предыдущим ораторам.
Седьмой аналитик тоже видит возможные неудачные последствия решения, но перед тем, как открыть рот, думает о другом: а не преувеличиваю ли я риски и не буду ли выглядеть алармистом на пустом месте, особенно если все остальные тревогу не бьют? Поэтому, присоединившись к общему хору в целом, он сказал, что да, вероятность неприятностей есть, но нельзя сказать, что этот результат будет преобладающим, и в целом, опасений у него скорее нет.
Восьмой аналитик был хорошим специалистом, но в несколько иной теме. Близкой, но все-таки не этой, так что в данный пул экспертов он попал вследствие того, что надо было заменить отсутствующего. И когда пришла его очередь, он даже отметил этот момент. Но так как по существу вопроса что-то сказать было надо, а признать некомпетентность не хотелось, он солидаризировался с мнением третьего и четвертого ораторов, тем более что похожие оценки казались ему верными.
Видя такой тренд высказываний, девятый эксперт, который был больше пиарщиком, чем аналитиком, сказал так: « Как видите, есть несколько вариантов развития событий, и однозначно негативного прогноза нет. Поэтому я хочу поговорить не о решении, а о том, кто его примет. Наш народ любит крутых и решительных парней, которые не выглядят слабаками перед лицом обстоятельств. В этом контексте нашему президенту, конечно же, стоит принять данное решение».
Десятый аналитик был представителем оппозиции и пришел отчасти потому, что усмотрел возможность высказать эту нелюбовь президенту в лицо. Решение президента было подвергнуто им максимальному разгрому, хотя умолчаний фактов там, возможно, было не меньше, чем в докладах первого и второго аналитиков. Более того, именно он потом написал в своем блоге о том, как проходило обсуждение, и о том, как его единственный голос разума потонул в общем одобрении. Но поскольку его ангажированность была видна всем, многие решили, что если одиозный ненавистник режима критикует решение, это скорее хороший знак.
Что ж, подавляющее большинство или откровенно за войну, или ничего не имеет против. Бомбим?!
И заметим, каждый из аналитиков был честен – никто не пытался дать заведомо дурной совет, чтобы политический противник ввязался бы в заведомо проигрышное мероприятие, за ошибки и проблемы которого его можно честно и безнаказанно критиковать.
Конечно, эта история скорее fiction, но описанная в ней модель встречается куда чаще, чем кажется. Автор намеренно сгустил краски и описал «горячую» ситуацию, но сюжет, когда привлечение аналитиков все равно не помогает принять решение с той долей обдуманности и взвешенности, с какой было бы нужно, очень важен для понимания многих современных административных процессов.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
