В отличие от отношений КНР и КНДР, где демонстрируется долгая традиционная дружба, во взаимодействии с РК ситуация сложнее. С одной стороны, высокие должностные лица КНР открыто критикуют политику РК, отчего в Сеуле периодически начинают заявлять о «вмешательстве Пекина» во внутренние дела страны.
Так, 10 июня в интервью CBS посол КНР в РК Син Хаймин отметил, что Китай надеется, что его отношения с Южной Кореей будут развиваться без влияния растущего соперничества КНР и США. «С этой целью я хотел бы, чтобы Южная Корея приняла во внимание позиции Китая и была немного более внимательной в отношении вопросов Тайваня и Южно-Китайского моря».
С похожими заявлениями в разное время выступал и официальный представитель министерства иностранных дел Китая Чжао Лицзянь: «надеемся, что политики и общественность Республики Корея выразят поддержку развитию отношений между Китаем и РК на фоне и после внутренних выборов и внесут позитивную энергию в двусторонние отношения». Чжао «отметил замечания некоторых политических деятелей РК по вопросам, касающимся Гонконга и THAAD, многие из которых Китай считает неприемлемыми» и подчеркнул, что Гонконг является частью Китая, и его дела являются исключительно внутренними делами Китая.
Куда больше шуму наделал ответ Сина на статью кандидата в президенты РК Юн Сок Ёля, опубликованную в консервативной газете «Чунъан ильбо». Юн писал о том, что дипломатическая стратегия Кореи должна основываться на прочном фундаменте корейско-американского альянса и «установление горизонтальных отношений с Китаем возможно только в рамках этого международного сотрудничества». Что же до размещения в РК ПРО THAAD, то это суверенное дело страны.
В ответ Син заявил, что развертывание THAAD серьезно повредило интересам безопасности Китая, в то время как радарные системы Китая и его военная мощь вообще не представляют угрозы для Южной Кореи. И вообще. «китайско-корейские отношения ни в коем случае не являются вспомогательным элементом корейско-американских отношений, и на развитие двусторонних отношений [между Китаем и Кореей] не должны влиять другие факторы».
Статья Сина о вкладе вызвала негативную реакцию среди политиков и экспертов в СМИ, которые назвали такое поведение «грубым и невежливым».
Анонимный представитель МИД РК также заявил, что иностранный дипломат должен быть осторожен в отношении любого публичного выражения мнения относительно высказываний политика принимающей страны. Такое выражение может негативно сказаться на развитии отношений между двумя странами. Чиновник также дал понять, что развертывание THAAD было исключительно в оборонительных целях для противодействия потенциальным ядерным и ракетным атакам со стороны Северной Кореи.
В итоге 20 июля 2021 г. «высокопоставленный чиновник министерства иностранных дел предупредил Син Хаймина после того, как публичное опровержение посланником высказываний кандидата в президенты Южной Кореи вызвало критику, которая может быть приравнена к политическому вмешательству».
Заметим, что ранее в СМИ РК была опубликована откровенно антикитайская статья посла Индии в РК, которая отнюдь не вызвала ажиотажа.
Похожую критику вызвали итоги визита в РК главы МИД КНР Ван и 14-15 сентября 2021 г. Ожидалось, что министры обсудят последствия ракетных испытаний, проведённых Пхеньяном, возобновление деятельности на северокорейском ядерном комплексе в Ёнбёне, а также усилия по возвращению Пхеньяна к диалогу, Ван И прояснит позицию Китая по ключевым региональным вопросам, по которым у него имеются разногласия с США, после чего главы МИД РК и Китая проведут обсуждение путей укрепления сотрудничества между двумя странами.
Однако, как написала «Корея Таймс», визит «вызвал еще большую озабоченность, чем надежду». «…прискорбно видеть, как Ван превращает Южную Корею в поле битвы против США. Он, похоже, изо всех сил старался вывести антиамериканские настроения Китая на Юг, одного из традиционных союзников Америки. Для него неправильно оказывать большее давление на Сеул, чтобы помешать ему приблизиться к Вашингтону. Такое давление можно рассматривать не более чем как попытку Китая вмешаться во внешнюю политику Южной Кореи».
Что же случилось? Во-первых, Ван выразил свое несогласие с шагами США по расширению возглавляемого Америкой разведывательного альянса «Пять глаз», включив в него Южную Корею и три другие страны. Он раскритиковал этот шаг как устаревший продукт эпохи холодной войны.
Во-вторых, замечания Вана «о военных провокациях Северной Кореи» назвали ошеломляющими, хотя Ван просто подчеркнул необходимость того, чтобы заинтересованные страны проявляли сдержанность, чтобы односторонние военные действия не привели к порочному кругу напряженности. Что же касается крылатых ракет, то другие страны занимаются подобной военной деятельностью.
Естественно, в такой ситуации о возможности визита Председателя КНР говорят, но несмотря на неоднократные приглашения Муна, Си Цзиньпин не предпринял ни одной попытки посетить Южную Корею.
Как считает профессор Ли Сон Хён из Гарвардского университета, COVID-19 служит удобным дипломатическим прикрытием: в период пандемии Си провел множество виртуальных саммитов со многими государственными лидерами, и это показывает, что китайская сторона не видит необходимости в проведении саммита с Муном.
Медленно и постепенно у китайской стороны возникло недоверие к администрации Муна и ее формулировкам, осознание, что Сеул говорит одно, а делает другое. Особенно — после того, как Мун провел саммит с Байденом, в совместном заявлении и по итогам которого упоминались не только Южно-Китайское море, но и Тайвань.
Недоверие к Китаю и пестование антикитайских настроений – отдельный большой разговор, где надо упоминать и требования закрыть Институты Конфуция как «иностранных агентов», и бурные кампании «патриотических НПО» против китайского бизнеса и совместных проектов.
С другой стороны, по относительно второстепенным направлениям работа идет, даже если это касается возможности поговорить о проблемах безопасности на полуострове и перспективах денуклеаризации КНДР (благо поговорить и делать – две большие разницы). Так, 12 апреля МИД Китая объявил о назначении нового специального представителя по Корейскому полуострову. Должность, которая была вакантной почти два года, занял Лю Сяомин, посол Китая в КНДР с 2006 по 2009 год, а затем в Великобритании с 2009 по начало 2021 года. В заявлении МИД Китая говорилось, что Лю Сяомин «будет поддерживать связь с заинтересованными странами, а также играть конструктивную роль в политическом процессе на Корейском полуострове». Встречи Лю Сяомина и его визави Но Гю Дока проходили периодически – 23 июня, 29 сентября и 1 ноября. Всякий раз Но призывал Китай играть более активную роль и содействовать возвращению Северной Кореи за стол переговоров, а Лю подтверждал готовность Китая к конструктивному сотрудничеству для продвижения мирного процесса .
16 января в Сеуле состоялась рабочая встреча представителей РК и КНР по вопросам оборонной политики: стороны обсудили ситуацию на Корейском полуострове, вопросы сотрудничества с мировым сообществом в целях достижения мира и денуклеаризации в регионе. В повестку также вошёл вопрос кадровых обменов на высоком уровне и развития контактов с целью укрепления доверия в военной сфере и активизации обменов в рамках обучающих программ.
17 мая министерство иностранных дел РК подписало соглашение о сотрудничестве с Национальным исследовательским советом по экономике, гуманитарным и социальным наукам при администрации премьер-министра. Перед советом поставлена задача изучить пути укрепления отношений между РК и Китаем в различных областях и предложить видение будущего сотрудничества между двумя странами.
17 мая официальный представитель МИД КНР Чжао Лицзянь заявил, что Пекин поддерживает позицию Сеула, который выступает против планов Японии сбросить в океан загрязнённую воду с АЭС Фукусима.
9 июня Чон Ый Ён и Ван И обсудили по телефону вопросы двусторонних отношений. Министры договорились продолжать работу по подготовке визита в РК председателя КНР, а также обсудили создание специального комитета по развитию южнокорейско-китайских отношений и подготовку программы культурных обменов между РК и КНР на 2021-2022 годы. Кроме того, подтвердили общность целей по денуклеаризации Корейского полуострова.
22 июня министерство иностранных дел РК сообщило, что Южная Корея продолжит усилия по стабильному управлению отношениями с Китаем. Заявление было сделано на фоне предположений о том, что участие Южной Кореи в саммите «Большой семерки» в качестве гостя выглядит так, как будто она присоединилась к странам «Большой семерки» против Китая.
24 августа Южная Корея и Китай создали комитет по «ориентированному на будущее» развитию своих отношений в преддверии 30-й годовщины установления дипломатических отношений в 2022 году.
15 сентября стартовал Год культурных обменов между РК и Китаем 2021-2022, приуроченный к 30-летию установления дипломатических отношений между двумя странами. Открытие состоялось через восемь месяцев после того, как президент РК Мун Чжэ Ин и председатель КНР Си Цзиньпин достигли соответствующей договорённости. С приветственными речами выступили министр культуры, спорта и туризма РК Хван Хи и (по видео) министр культуры Китая Ху Хэпин.
30 октября главы МИД Южной Кореи и Китая встретились в Риме. Встреча заняла около 30 минут, а среди обсуждаемого было предложение Сеула официально объявить о прекращении корейской войны 1950-53 годов. Обе стороны также договорились активизировать усилия по содействию обменам в сфере культуры, поскольку в 2022 году исполняется 30 лет со дня установления их дипломатических отношений. Ван И отметил, что Китай поддерживает усилия, которые способствуют политическому урегулированию проблем Корейского полуострова.
Кроме того, Южная Корея выразила надежду на сотрудничество Китая в содействии обмену культурным контентом, — это больной вопрос для Сеула, но разговоры так и остаются разговорами, благо китайское патриотическое кино о событиях 50-53 гг в РК тоже под фактическим запретом.
Так что, политический аспект отношений двух стран остается на уровне «продолжаем делать вид, что ничего плохого не происходит, но получается так себе».
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
