В череде примечательных событий последнего времени в Индо-Тихоокеанском регионе заметное место занял состоявшийся 17 ноября визит премьер-министра Австралии С. Моррисона в Японию, где прошли его переговоры с коллегой Ё. Сугой. По их итогам было принято “Совместное заявление” с текстом которого можно познакомиться здесь. Однако наибольшее внимание комментаторов привлекло “принципиальное согласие”, достигнутое в ходе переговоров относительно “Соглашения о взаимном доступе” (Reciprocal Access Agreement, RAA).
Но прежде чем кратко остановиться на содержании обоих этих документов, предварительно обратим внимание на то, что встреча премьер-министров прошла в непосредственном, а не удалённом формате, как это наблюдалось в большинстве аналогичного рода межгосударственных мероприятий завершающегося года. Видимо, не всё из запланированной для обсуждения повестки дня можно было доверить глобальным системам коммуникаций и пришлось подвергнуть определённому риску здоровье первых лиц обеих стран.
При этом, как видно на фотографии агентства AP, в ходе непосредственных контактов оба высоких государственных деятеля проявили некоторую беспечность относительно следования рекомендациям ВОЗ в условиях роста “второй волны” пандемии коронавируса. В отличие от разного рода министерских (то есть уровнем ниже) встреч последних месяцев, участники которых данные рекомендации выполняли достаточно полно, в частности, надевали на лица маски. Иногда с национальной символикой.
Странно это: вроде бы старшие в чиновничьей иерархии должны подавать пример дисциплины своим подчинённым, а не наоборот. Тем более что тема борьбы с коронавирусной пандемией проходит сквозь весь текст “Совместного заявления”. Как это и принято в различного рода межгосударственных мероприятиях последнего времени.
Однако содержание документа данной темой, конечно, не исчерпывается. В контексте настоящей статьи прежде всего обратили на себя внимание пункты 8-11, которыми обозначается место в общей системе двусторонних отношений всего того, что (будет) включено в “Соглашение RAA”. Отметим, что этот документ, видимо, пребывает на заключительной стадии шестилетнего периода разработки.
В первых двух фразах комментария премьер-министра С. Моррисона к будущему “Соглашению RAA” дважды употребляются варианты слова “история”. Во-первых, оно обозначается как “историческое”, во-вторых, сам факт его принятия, по мнению С. Моррисона, станет “поворотным моментом в истории японо-австралийских отношений”.
И для присутствия в указанных фразах определённого пафоса, связанного с использованием упомянутых слов, имеются некоторые основания. По крайней мере, в плане (опять же) истории послевоенной Японии. Поскольку, как отмечает сам австралийский премьер-министр, для неё единственным подобного рода прецедентом всего послевоенного периода до сих пор являлось американо-японское “Соглашение о безопасности”, заключённое в уже далёком 1960 г.
Отметим, впрочем, два момента. Во-первых, резко расширяя формат и масштабы взаимодействия вооружённых сил обеих стран (которое, вообще говоря, осуществляется с 2007 г., когда японо-австралийские отношения стали обозначаться термином “полусоюзнические”), “Соглашение RAA” едва ли будет содержать в себе обязывающие положения. Между тем последние присутствуют в любом документе, на которых базируется некий полноценный военно-политический союз. Например, они есть в том же американо-японском “Соглашении 1960 г.”. Правда, далеко не равнозначные для участников, о чём чуть ниже.
Во-вторых, “Соглашение RAA” подлежит ратификации парламентами обеих стран. А ещё с лета с. г. в Японии прогнозировали серьёзное противодействие его принятию со стороны консолидирующейся в последние месяцы оппозиции. По крайней мере возможно появление серьёзных поправок в проекте документа, который будет представлен на парламентское обсуждение.
И уж во всяком случае японское общество, в целом антивоенно настроенное, не примет перспективу вхождения в ещё один полноценный военно-политический союз с обязывающими положениями. Кстати, и согласно “Соглашению 1960 г.” Япония обязуется лишь предоставить территорию и обеспечить некую материально-финансовую поддержку контингенту ВС своего де-факто защитника в лице США.
Если же с союзником случится некая военная беда (например, на Гуаме, Гавайях или на американском континенте), то Япония просто не имеет права оказать ему помощь собственными ВС. По причине ограничений, записанных в 1947 г. (как утверждается, самими американцами) в действующую до сих пор Конституцию. Большинство японцев вполне устраивает такая комфортная ситуация, и с подобными настроениями ничего не мог поделать предыдущий премьер-министр С. Абэ. Который поставил целью своей политической жизни как раз нивелирование значимости упомянутых ограничений. Посмотрим, как это получится у его преемника.
Возвращаясь к содержанию последнего японо-австралийского “Совместного заявления”, вновь отметим, что центральное место в нём заняло будущее “Соглашение RAA”. В пунктах 8-9 первого документа говорится, что с принятием второго состояния “Специального стратегического партнёрства” двусторонних отношений (установленное в июле 2014 г.) “поднимается на новый уровень”. В том числе потому, что “Соглашение RAA” станет “надёжной базой выполнения обязательств обеих стран по поддержанию мира и стабильности в Индо-Тихоокеанском регионе, а также дальнейшему повышению кооперации” между ними.
В пункте 10 отмечаются различные сферы практического приложения “Соглашения RAA”. В пункте 11 выражается намерение предпринять усилия по его “конечной доработке” и последующей ратификации “как можно скорее”.
Из других позиций “Совместного заявления” обратил на себя внимание пункт 2, где подтверждается намерение сторон “развивать координацию” разного рода мероприятий в треугольной политико-стратегической конфигурации с участием США. Выражается также удовлетворение итогами состоявшейся ранее в Токио второй встречи министров иностранных дел стран-участниц так называемой “Четвёрки” (Quad), которую образуют всё те же США, Япония, Австралия, а также Индия.
Текст “Совместного заявления” наполнен устоявшейся в последние годы риторикой, которой в неявном виде обозначается источник (Китай) разного рода региональных неприятностей. Что якобы и мотивирует политико-военную активность его, скажем мягко, не очень больших поклонников, одним из актов которой стала обсуждаемая встреча премьер-министров Японии и Австралии.
И всё же сохраняющаяся в определённой мере послевоенная специфика позиционирования Японии на международной арене, а также некоторые обстоятельства и события последнего времени в Индо-Тихоокеанском регионе позволяют с немалым скепсисом относиться к перспективе формирования здесь сколько-нибудь полноценного военно-политического союза антикитайской направленности. В частности, того же японо-австралийского.
Укажем, прежде всего, на важнейшее из таких событий, каковым стало подписание Соглашения о создании “Всестороннего регионального экономического партнёрства” (Regional Comprehensive Economic Partnership, RCEP). Тем самым положено начало формированию крупнейшей в мире зоны свободной торговли с участием десяти стран-членов АСЕАН, а также КНР, Японии, Республики Корея, Австралии и Новой Зеландии. Этот акт свершился за два дня до поездки С. Моррисона в Токио.
Таким образом, оба участника обсуждаемых японо-австралийских переговоров оказались в одном проекте со страной (КНР), против которой они и строили в Токио “военные козни” (публично её, конечно, не поминая). Теперь “продолжать в том же духе” будет значительно сложнее. Нельзя исключать и определённых позитивных подвижек в политической сфере американо-китайских отношений с появлением в Вашингтоне новой администрации.
Пока же за активностью недоброжелателей с понятным интересом наблюдают в КНР, где указывают на прямо противоположную направленность трендов в региональной ситуации, формируемых созданием RCEP и итогами прошедших в Токио японо-австралийских переговоров.
Кстати, иллюстрация к обозначенной выше статье в Global Times в виде фотографии с выступления перед журналистами Ё. Суги и С. Моррисона (сделанная за мгновение до того, как “щёлкнул” корреспондент AP) достаточно точно отображает нынешние различия в отношениях к Китаю участников прошедших переговоров. И разное отношение к каждому из них, которое сегодня демонстрирует Пекин.
В конце ноября с намерением поддержать тот позитив, который наметился в политике на китайском направлении предыдущего японского премьер-министра С. Абэ, в Токио отправится министр иностранных дел КНР Ван И. Отношение же к всё более нелепому антикитайскому курсу правительства С. Моррисона отображает иллюстрация к другой статье в Global Times на близкую тему.
В заключение отметим, что антикитайская возня последнего времени во всё большей мере создаёт впечатление абсурда (особенно на фоне катастрофических мировых проблем), для инициаторов которого (видимо и почему-то) важен скорее процесс, чем результат.
Поэтому автор полагает, что рано или поздно на паузе всего этого политического шума прозвучит реплика персонажа старого фильма: “Зря играли, что ли”.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
