Существовавшее некогда княжество Кашмир было среди тех нескольких сотен в разной степени автономных территорий полуострова Индостан и его окрестностей, которые в XIX веке вошли в состав “Британской Индии”, наследницей которой де-факто является современная и вполне независимая “Республика Индия”.
Но в территориальном плане последняя “унаследовала” далеко не всё, что для некоторых её граждан сегодня служит поводом для ностальгии “по славному прошлому”, популярному, впрочем, повсеместно. Среди “утрат” упомянем здесь главную в лице ныне не менее самостоятельного государства Исламская Республика Пакистан. Пакистану как раз и принадлежат сегодня порядка 40% территории бывшего княжества, ещё 10% контролируется Китаем. Таким образом, в состав нынешней Индии входит приблизительно половина Кашмира.
Такой его “делёж” оказался следствием ряда войн, из которых упомянем две: “Первую Индо-Пакистанскую” конца 1947 г., разразившуюся сразу после образования независимых Индии и Пакистана, а также “Китайско-Индийскую” осени 1962 г. Слова “война” и “справедливость” плохо сочетаются друг с другом, и всегда кто-то из участников первой считает её итоги “несправедливыми”.
Однако в данном случае сложившейся в Кашмире “послевоенной” ситуацией недовольны все, но главным образом Индия и Пакистан, у которых для этого свои резоны. Для Индии они носят в основном “исторический” характер, в связи с чем пакистанская часть бывшего Кашмира обозначается устоявшимся оборотом Pakistan Occupied Kashmir (POK). В Пакистане же указывают на преобладание в нынешнем индийском штате Джамму и Кашмир мусульманского населения, “права которого подавляются индуистами”. При этом в качестве одного из доказательств привлекается факт отмены в прошлом году той статьи конституции Индии, которой устанавливался особый статус указанного штата.
В данном споре автор ни в коей мере не является сторонником чьей-либо позиции и озабочен прежде всего весомостью “проблемы”, порождённой индо-пакистанским противостоянием в Кашмире. Поскольку, как выше отмечалось, в данном споре обе стороны уже не раз прибегали к услугам “последнего аргумента”.
Вообще говоря, вооружённые акции разных масштабов в районе так называемой “Линии контроля” (Line of Control, LoC), разделяющей Кашмир, не прекращались практически никогда в течение десятилетий. В индийском штате Джамму и Кашмир их жертвами становятся как военные, так и гражданские лица. Вследствие чего Индия и Пакистан находятся в условиях более или менее постоянной угрозы полномасштабной войны, как это было, например, после теракта в Пулваме февраля 2019 г.
Не следует недооценивать масштабы этой угрозы в силу по крайней двух причин. Во-первых, Индия и Пакистан являются де-факто ядерными державами. Во-вторых, за ними вполне различимо присутствие двух ныне ведущих мировых держав, США и КНР. Причём в состоянии столь же конфронтационном, как и в районе Тайваня. То есть “Кашмирская проблема” является не менее серьёзным вызовом глобальному миру, чем “Тайваньская”. По степени опасности с ними обоими в состоянии “потягаться”, пожалуй, только ситуация в Южно-Китайском море.
Поводом же для очередного обострения (или “актуализации”, как написано в заголовке) “Кашмирской проблемы” послужило заявление премьер-министра Пакистана И. Хана о принципиальном решении правительства придать “Гилгит-Балтистану” “временный статус” полноценной (пятой по счёту) провинции в административном делении страны. Указанное заявление прозвучало 1 ноября с. г., то есть в день, который является одним из национальных праздников в связи с тем, что в ходе войны 1947 г. территорию нынешнего Гилгит-Балтистана удалось удержать от перехода под контроль индийских воинских подразделений.
Гилгит-Балтистан (до 2009 г. обозначавшийся как “Северные территории”) занимает порядка 85% всей той части бывшего княжества Кашмир, которая сегодня контролируется Пакистаном. Ещё приблизительно 15% приходятся на Азад-Кашмир, имеющий статус “самоуправляемой территории” в составе Пакистана.
Повторим, Индия претендует на обе эти территории и, в частности, утверждение о принадлежности ей Гилгит-Балтистана служит поводом для другого (потенциально крайне важного) утверждения о том, что на участке порядка 100 км она “граничит” с Афганистаном.
Поскольку же де-факто такая общая граница отсутствует, то приобретающую для неё возрастающую значимость проблему участия в решении дальнейшей судьбы Афганистана после (пока остающегося в силе) решения Д. Трампа о полном военном уходе отсюда США приходится решать с помощью создания обходных маршрутов через Иран. Но проекты по их созданию отличаются рядом повышенных рисков, из которых едва ли не основной обусловлен резким обострением отношений Ирана с теми же США.
Что же касается упомянутых претензий Дели на Гилгит-Балтистан (и в целом на Pakistan Occupied Kashmir), то заявление И. Хана от 1 ноября содержало в себе недвусмысленное послание: “Забудьте”. При этом делались ссылки на некие документы СБ ООН, а также на прошлогоднее законотворчество индийского парламента, которое касалось не только статуса штата Джамму и Кашмир.
Реакция Индии на подобный месседж была вполне ожидаемой. Поскольку информационные утечки о планах правительства Пакистана придать Гилгит-Балтистану статус провинции происходили и ранее, то ещё в сентябре с. г. от имени индийского МИД было заявлено, что подобные намерения “не имеют никаких юридических оснований и полностью неправомочны ab initio”.
То есть, как почти всегда в подобных случаях, стороны конфликта, связанного с “Кашмирской проблемой”, ссылаются на “международное право”. Точнее на собственное толкование отдельных его частей.
Отметим также момент, выбранный И. Ханом для обсуждаемого заявления. Оно было сделано за две недели до выборов в Гилгит-Балтистане, в ходе которых возглавляемая премьер-министром партия “Движение за справедливость” получила треть мест в местном парламенте и сможет сформировать (местное же) правительство, опираясь на коалиции с независимыми депутатами.
Как и заявление И. Хана на тему статуса Гилгит-Балтистана, сам факт проведения здесь выборов получил столь же негативную оценку Дели.
Укажем также на произошедший ранее очередной всплеск турбулентности внутри Пакистана, связанный с выступлениями партий, оппозиционных действующей власти. Разного рода претензии были выдвинуты не только в адрес премьер-министра, но и руководителей вооружённых сил, а также разведки, то есть фактических обладателей реальной власти в стране. В заявлении И. Хана от 1 ноября в провоцировании беспорядков вполне ожидаемо обвинялась Индия.
Что касается “старших братьев” Индии и Пакистана, то ситуация в отношениях между США и КНР сейчас пребывает в состоянии паузы и неопределённости, что связано с процессом перехода в Вашингтоне властных полномочий к новой администрации. Судя по всему, в ней весомо будут представлены интересы той публики, которая в конце 2016 г. решала задачу “успеть добежать до канадской границы”. К американскому народу она имеет, мягко говоря, второстепенное отношение. Её представители в администрации уже занялись традиционным для себя бизнесом по продаже воздуха (как самим американцам, так и остальному миру) в виде фейковых категорий, типа “лидерское предназначение США в мире”.
Какова, однако, наглость после вселенского позора, связанного со всем сопутствующим последнему акту “американской демократии”. Вновь делаются циничные заявления о “праве и необходимости США сесть во главе мирового стола”, выдвигаются претензии и угрозы «обобщённому» Путину.
В Индии почему-то царит эйфория главным образом в связи с занятием второго государственного поста полуиндианкой К. Харрис. Хотя и “при Трампе” в американо-индийских отношениях всё смотрелось очень неплохо. А ведь К. Харрис уже заявила, что она прежде всего “гордая американка”. Добавим, весьма озабоченная разного рода “гуманитарной” проблематикой в других странах. Кто его знает, какую позицию она теперь займёт относительно “правочеловечной” ситуации в штате Джамму и Кашмир, которая уже вызывала озабоченность в Конгрессе у некоторых её однопартийцев.
Пакистану же от властных американских “правозащитников”, похоже, вообще ждать ничего хорошего не следует.
В этих условиях Индии и Пакистану помириться бы на базе принципа “что есть, то есть”, не принимая во внимание “славное прошлое”. Что резко сократит пространство для манипуляций со стороны разного рода международных “правозащитных” паразитов.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение»
