22 сентября 2020 г. президент Республики Корея Мун Чжэ Ин обратился с видеопосланием к участникам 75-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, в котором выразил стремление документально зафиксировать окончание Корейской войны: «В этом году отмечается 70-я годовщина Корейской войны, и сейчас настало время положить конец трагической ситуации, которая остается на полуострове». По его словам, это положит начало миру на Корейском полуострове, который, в свою очередь, станет залогом мира в Северо-Восточной Азии и повлечёт за собой положительные перемены в устройстве всего мира. Глава РК призвал мировое сообщество поддержать данную инициативу. «Я надеюсь, что ООН и международное сообщество окажут поддержку, с тем чтобы мы могли продвинуться в эпоху примирения и процветания через декларацию об окончании войны».
Правда, для достижения полного мира на полуострове окончание войны должно сопровождаться денуклеаризацией КНДР. Как заявил журналистам официальный представитель Голубого дома, президент Мун и его помощники не ожидают, что это будет достигнуто немедленно, поскольку они готовятся к будущему «с терпением».
Маниловские инициативы Мун выдвигает периодически. То в разгар торговой войны Японии и РК он заявляет, что «Корея может догнать Японию экономически через межкорейское сотрудничество.” То в Новый год предлагает совместное проведение летних Олимпийских игр 2032 года, совместную регистрацию демилитаризованной зоны в Списке Всемирного наследия ЮНЕСКО и ответный визит Кима на юг. Последней такой инициативой было майское предложение начать более широкий спектр проектов межкорейского сотрудничества, заявив, что это не нарушит международные санкции в отношении Пхеньяна.
В данном же случае предложение менее фантастическое – идею он выдвигал еще во время своего выступления в ООН двумя годами ранее, да и северяне не раз говорили, что мирный договор или хотя бы декларация о том, что войне наступит конец, будет восприниматься ими как важный шаг навстречу. Кроме того, необходимость принятия Декларации о прекращении Корейской войны была одним из основных моментов Пханмунджомской декларации 2018 года.
Анализируя это предложение президента РК, эксперты воспринимают его как отчаянную попытку до конца года предложить Пхеньяну нечто, что вызвало бы позитивную реакцию. При этом ГА ООН как площадка для заявления указывает на то, что Мун не может выйти из межкорейского тупика сам и нуждается в поддержке мирового сообщества.
Напомним, что после третьего межкорейского саммита в Пхеньяне прошло ровно два года. Пхеньянская декларация включала многообещающие договорённости: сотрудничество в экономической, гуманитарной, социальной и культурной сферах, визит лидера КНДР в Сеул. Последовавшие за саммитом межкорейские переговоры на высоком уровне закрепили и конкретизировали достигнутые договорённости. Однако де-факто почти ничего не сдвинулось (и не только и не столько по вине КНДР), отчего Пхеньян выступил с резкой критикой в адрес южнокорейского правительства и лично президента Мун Чжэ Ина, из-за чего межкорейские отношения также не получили дальнейшего развития. А взрыв центра связи в Кэсоне окончательно поставил процесс на паузу.
У Муна осталось полтора года его президентства, и он не хочет войти в историю как президент, при котором отношения Севера и Юга ухудшились, и достижения «олимпийского потепления» совсем ушли в песок. Хотя он не левак, а популист, это означает, что правильный образ волнует его еще больше. Между тем на носу выборы в США и неясно, будет ли Мун так же свободен при Байдене.
Однако незавершённость войны и подписание мирного договора – крайне серьёзная проблема, имеющая ряд измерений, в том числе юридическое. В 1953 году соглашение о перемирии подписали три стороны: КНДР, командование ООН и китайские народные добровольцы. Одиозный режим Ли Сын Мана отказался ставить свою подпись под соглашением. Окончательно заключить мир планировалось на международной конференции 1954 года в Женеве, но эта попытка сорвалась, и технически Север и Юг находятся в состоянии войны, что оправдывает целый ряд чрезвычайных мер, формально рассчитанных на военное время. И хотя, начиная с 1991 года, две Кореи пытались как-то видоизменить ситуацию, заключая соглашения поверх перемирия, даже комплект соглашений 2018 года, включая соглашение в военной сфере, не поставил в этом вопросе окончательной точки. По сути, речь идёт о продлении режима взаимного отказа от враждебных действий.
Следующая проблема заключения мира связана с тем, что де-факто оно признаёт раскол полуострова. Согласно ст. 3 Конституции РК, территория страны распространяется на весь Корейский полуостров, и Северная Корея формально – не равное государство, которое может быть партнёром, а «антигосударственная организация». Некоторые южнокорейские чиновники периодически делают заявления о том, что РК не собирается осуществлять «объединение путём поглощения». Но, как правило, это люди недостаточного ранга, чтобы выступать от имени государства в данном вопросе.
Далее, теоретически соглашение о перемирии должны подписать страны, которые де-факто принимали участие в войне. Однако, во-первых, сейчас это сложно на фоне американо-китайского противостояния, во-вторых, ни США, ни КНР не участвовали в войне де-юре. Соединённые Штаты составляли подавляющее большинство «войск ООН» и формально воюющей стороной было именно «международное сообщество», а Китай представляли «народные добровольцы».
Между тем на данный момент США и Китай находятся в конфронтации, и корейский вопрос для них – совсем не главное. Не случайно, в отличие от Муна, ни Дональд Трамп, ни Си Цзиньпин во время своих выступлений на Генеральной ассамблее не упоминали о Северной Корее. Как указал один профессор северокорейских исследований газете Korea Times на условиях анонимности, «сейчас не самое подходящее время для того, чтобы южнокорейский лидер говорил с международным сообществом о декларации, положившей конец Корейской войне. Это предложение несовместимо с ситуацией в американо-северокорейских, американо-китайских и межкорейских отношениях».
Иная критика Муна сводится к тому, что его речь не содержала многого из того, что Северная Корея хотела бы услышать, — например, реалистичные шаги к взаимной безопасности в военной сфере. Все, что предлагает Мун, или абстрактные заявления, либо маниловские планы – хорошо выглядящие на словах, но невыполнимые на деле.
Консерваторы тем более критикуют Муна, считая, что это «опасное предложение, учитывая, что без каких-либо конкретных шагов, предпринятых для обеспечения денуклеаризации Северной Кореи, оно вызовет критический вакуум безопасности на полуострове».
Север не демонстрировал желания мира, а его действия скорее говорят об обратном, — военных провокаций нет, но центр связи демонстративно взорвали, а вместо разоружения режим демонстративно оправдывает обладание ядерным оружием, поклявшись «защищать безопасность и будущее Родины на основе надежного и эффективного ядерного сдерживания для самообороны».
Кроме того, желание Муна объявить о прекращении войны может вызвать противодействие со стороны США, а также сильную обратную реакцию внутри страны, поскольку оно связано с такими щекотливыми темами, как статус американских вооруженных сил в Корее. Предложение Муна может дать Северной Корее основания призвать к выводу американских войск из Кореи и ликвидации Объединенного командования США и РК, отчего, по мнению консерваторов, безопасность Южной Кореи может столкнуться с серьезными рисками.
Оттого автор не думает, что громкая фраза с трибуны ООН будет иметь громкие последствия.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
