В последний период на просторах Центральной Азии (ЦА), Афганистана, Индии и Пакистана разворачивается новый этап противостояния Китая и США.
По мере сближения Вашингтона с Дели, Пекин развивает более тесные связи со странами Центральной Азии, Ираном, Пакистаном. Афганистан тоже находится в поле зрения Китая, но влияние США в исламской республике ещё достаточно сильно и поэтому китайско-американское противостояние там еще только набирает свои обороты.
В указанном противоборстве Вашингтоном используются все имеющиеся подручные средства, через деятельность и публикации прозападных неправительственных организаций и прессы ЦА, которые работают при поддержке западных фондов. Даже ситуация с COVID-19 уже давно стала активной частью этого противоборства. Научный сотрудник Совета Карнеги по этике в международных отношениях Филип Карузо, который ранее работал в американской разведке, считает, что сегодня в Центральной Азии создалась такая ситуация, при которой соперничество США и Китая за неё в ближайшей перспективе будет только обостряться.
Рост интереса США к центральноазиатскому региону и учреждение диалогового формата «С5+1» подтолкнули Пекин к созданию своего нового формата взаимодействия со странами Центральной Азии — «C+C5», первое заседание которого состоялось 16 июля этого года в формате видеоконференции глав МИД Китая и стран ЦА. Комментируя первую встречу в формате «C+C5», в Китае подчеркивают, что появление нового формата обусловлено смещением глобального экономического центра в сторону Азии и увеличением значимости центральноазиатского региона в мировой политике и в этих условиях появление «C+C5» является демонстрацией готовности Пекина приступить к борьбе за влияние в регионе.
За последнее десятилетие Пекин уже построил обширную инфраструктуру в Центральной Азии, такую как газопровод Центральная Азия-Китай, протяженностью более 2200 миль, простирающийся через Туркменистан, Узбекистан и Казахстан, прежде чем достичь своего назначения в китайской провинции Синьцзян. Туркменистан занимает четвертое место в мире по запасам природного газа и является крупнейшим поставщиком этого ресурса в Китай. Поэтому на сегодняшний день Пекин стал крупнейшим инвестором Туркменистана: в прошлом году почти 90% его экспорта приходилось на Китай.
То, что Центральная и Южная Азия, Афганистан стали новым и весьма активным полем битвы между США и Китаем за мировое лидерство, не удивительно, так как на карте стоят миллиарды долларов из-за того, что страны региона находятся на пути крупных торговых и энергетических коридоров, соединяющих Южную Азию, Ближний Восток, Европу. И в Вашингтоне, и в Пекине, прекрасно осознают также, что Центральная Азия, богатая минеральными ресурсами, является одним из наиболее стратегически важных регионов Земли и контроль над ней обеспечивает доступ к сырьевым ресурсам, таким как нефть или газ. В то же время для Пекина именно Центральная Азия может стать “сторожевым постом” против гегемонии США над Персидским заливом дальше на юг.
Еще в феврале 2002 года Колин Пауэлл, являвшийся тогда госсекретарем США, заявил: «Америка будет иметь постоянный интерес и присутствие в Центральной Азии такого рода, о котором мы раньше и не мечтали”. Будучи в первую очередь генералом армии США по своему мышлению, именно военные позиции США в Центральной Азии его особенно волновали. На волне задекларированной США после трагических событий 9 сентября 2001 года войны с терроризмом, в декабре 2001 года американские военные захватили авиабазу «Манас» на севере Киргизии, расположенную недалеко от столицы страны Бишкека, с целью оказания помощи в операциях по ведению незаконной войны в Афганистане и чтобы обеспечить платформу для контроля запасов нефти или газа в районе, обуздать китайские и российские проекты в Центральной Азии. К февралю 2002 года Вашингтон создал военные базы во всех странах Центральной Азии и на этом этапе контролировал регион. США уже тогда стремились подорвать и дестабилизировать Китай, поощряя сепаратистские движения, которые хотят отделить такие территории, как Синьцзян, от остальной части Китая, вынашивая планы по раздроблению КНР. При этом нельзя забывать, что Синьцзян — самая большая провинция Китая, имеющая ключевое значение для Пекина, являясь второй по величине нефтедобывающей областью Китая, уступая провинции Хэйлунцзян. Кроме того, Синьцзян является главным пунктом въезда из Китая в Центральную Азию.
Однако мечта, о которой говорил Пауэлл в отношении Центральной Азии, закончилась шесть лет назад: в июле 2014 года Пентагон был вынужден покинуть свою последнюю оставшуюся центральноазиатскую базу в Киргизии, которую американские войска использовали в течение более чем 12 лет после того, как парламент в Бишкеке проголосовал за «выселение» американских войск.
В этих условиях в Вашингтоне ревностно отслеживают активность Китая в Центральной Азии, и эта тема вызывает все более пристальный интерес со стороны американских аналитиков, о чем свидетельствует смещение фокуса интереса информационных ресурсов США, призванных освещать ситуацию в регионе. Особую озабоченность этим в последнее время стало проявлять американское военное ведомство, которое даже подготовило 1 сентября новый ежегодный доклад Конгрессу, который посвящён военной мощи КНР. При этом аналитики Пентагона признают, что китайские войска уже превзошли американские в таких областях, как кораблестроение, программа обычных баллистических ракет наземного базирования и крылатых ракет, интегрированные средства противовоздушной обороны, включая произведенные в России С-400, С-300, а также отечественные системы.
Как следует из этого документа Пентагона, в американском ведомстве считают, что китайское командование намеревается сформировать полномасштабную базовую инфраструктуру и логистику за рубежом, чтобы НОАК имела ресурсы «осуществлять проекцию военной силы и поддерживать её на больших дистанциях». В США полагают, что Китай изучает возможность строительства новых военных объектов за границей, в том числе в Центральной Азии. При этом Таджикистан упоминается в качестве одной из 12 стран, которые НОАК «скорее всего рассматривала» как вариант.
При этом необходимо напомнить, что в начале прошлого года газета Washington Post опубликовала свои подозрения в отношении усиления китайского военного присутствия в безлюдном районе на пересечении границ Таджикистана, Китая и Афганистана. Там репортером издания на рынке были замечены военнослужащие НОАК, которые носили на воротниках знаки отличия военного подразделения из Синьцзяна — китайской территории, граничащей с Таджикистаном.
Ажиотаж Пентагона из-за «китайского военного присутствия в ЦА» усилился в прошлом году, когда Таджикистан провел уже вторые совместные военные учения с вооруженными силами Китая в том же районе, и даже американскими военными аналитиками высказывались подозрения в том, что «Душанбе все больше передает заботу о своей безопасности Пекину».
Да, в последние годы объемы китайской помощи Таджикистану в области безопасности резко возросли, Пекин пообещал отремонтировать несколько десятков сторожевых постов вдоль границы с Афганистаном. Таджикистан — одно из важных направлений активизации военно-политического сотрудничества двух стран. Китай опасается того, что, в случае резкой дестабилизации в Афганистане, это может перекинуться на соседний Таджикистан и далее на другие страны Центральной Азии, особенно на китайский Синьцзян. В этих условиях естественно, что Китай принимает все усилия для того, чтобы этого не произошло. Вместе с тем МИД Таджикистана опровергло информацию из доклада Пентагона, что в стране может появиться военная база КНР.
Владимир Одинцов, политический обозреватель, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
