Игры последних месяцев вокруг Тайваня лишний раз свидетельствуют о том, что разразившаяся всеобщая беда, связанная с распространением пандемии SARS COV-2, почти никак не отразилась на характере глобальных политических процессов.
Тайваньская проблема давно находится в фокусе обостряющихся отношений между двумя ведущими мировыми державами, и нет никаких признаков, что она претерпевает какую-либо позитивную трансформацию под воздействием неожиданно возникшей общей угрозы.
В политико-геометрической конфигурации “США-Тайвань-КНР” (в которой всё отчётливей обозначается присутствие Японии) каждый из “углов” продолжает преследовать собственные цели, пытаясь либо “приспособить” к ним фактор SARS COV-2, либо вообще не принимать его во внимание.
Тайвань пытается выжать максимум политических дивидендов с позиций “примера для остального мира” в борьбе с эпидемией. И эту позицию Тайбэй занял вполне обоснованно. Тайвань выглядит очень благоприятно на фоне распространения эпидемии в других странах. Если, конечно, исключить возможность манипуляции с цифрами (или просто отсутствия полноты фактической информации), о чём всё чаще делаются предположения применительно к разным странам. Поэтому его претензии на восстановление членства в ВОЗ сегодня выглядят гораздо более убедительно по сравнению с ситуацией ещё полугодичной давности.
При внешней “безобидности” указанных претензий, они содержат в себе важную политическую компоненту. ВОЗ представляет собой орган ООН и полноправными её членами являются страны, которые входят в эту главную международную организацию. Между тем с октября 1971 г. место в ООН, которое ранее занимала “Китайская Республика” (то есть Тайвань) перешло во владение “Китайской Народной Республике”. Со всеми сопутствующими последствиями, включая исключение Тайваня из состава ВОЗ.
С тех пор (то есть с момента исключения из ООН) международно-правовой статус Тайваня принято обозначать каучуковым термином “специфический”. С Тайбэем поддерживают дипотношения менее 20-и мелких государств бассейнов Тихого океана и Карибского моря. Но подавляющее большинство стран под “Китаем” подразумевают только КНР.
К последним, вроде бы, относится и главный внешнеполитический оппонент Пекина в лице Вашингтона. Который публично признаёт принцип “одного Китая”, но избегает конкретизации своей позиции. Более того, с начала нулевых годов, когда перспектива становления КНР в качестве основного геополитического конкурента на весь наступивший XXI в. стала совершенно очевидной, резко возросла значимость вопроса о возвращении Тайваню “достаточно признанного” статуса самостоятельного государства.
Почти два десятилетия, в формате “ползучего процесса” (не раз обсуждавшегося в НВО), то есть без “излишних резкостей” в скорости развития, статус Тайваня де-факто трансформируется как раз в этом направлении. Чему особенно способствует политика ныне правящей на Тайване (второй электоральный срок подряд) Демократической прогрессивной партии во главе с действующим президентом Цай Инвэнь.
Важной составляющей данного процесса являются попытки принять участие в различного рода международных мероприятиях и организациях (например спортивных) в “автономном” формате. Надо сказать, что вплоть до недавнего времени Пекин особо не препятствовал таким попыткам, требуя лишь соблюдения “внешних приличий”, связанных, например, с названием спортивной делегации, отправляемой на некое международное состязание.
Более того, в период правления на Тайване (относительно) дружественного Гоминьдана Пекин выдавал Тайбэю своего рода “бонус за хорошее поведение” в виде доступа в ту же ВОЗ на правах наблюдателя. Указанным “бонусом” поначалу пользовалась и ДПП после прихода к власти в январе 2016 г.
Но достаточно определённо обозначившийся курс нового руководства в Тайбэе на обретение государственной независимости от “мейнленда” привёл к тому, что с весны 2017 г. Тайвань лишился возможности работать с ВОЗ даже в статусе наблюдателя. Тем самым упомянутый выше “ползучий процесс” дал сбой в очень важном элементе. Что вызвало ожидаемо негативные эмоции не только в Тайбэе, но и Вашингтоне, где данный факт попытались представить в виде лишнего свидетельства “бесчеловечного характера коммунистического режима” КНР.
Очередной всплеск активности на тему необходимости “возвращения” Тайваня в ВОЗ пришёлся на начало распространения коронавирусной инфекции и, в частности, в связи с отсутствием его представителя на специальном заседании данной организации, которое состоялось 22 января с. г. в Женеве. В тот же день президент Цай Инвэнь, ссылаясь на первые случаи обнаружения заболевших коронавирусом на острове, заявила о необходимости участия Тайваня в работе ВОЗ.
Естественно, она получила в этом вопросе полную поддержку в США. Так, спустя неделю сенатор М. Ромни в эмоциональной форме потребовал от КНР “прекратить издевательства” над Тайванем по вопросу вступления в ВОЗ.
Следует отметить, что в конце января с. г. премьер-министр Японии Синдзо Абэ тоже выступил за присоединение Тайваня к ВОЗ. Этим пока ограничилась публичная активность в данном вопросе японского руководства, которое стремится в последнее время особо не раздражать Пекин. Поскольку в Токио формируются свои “виды” на перспективы выстраивания отношений с КНР.
Впрочем, данным выступлением С. Абэ обозначил и выполнение союзнического долга по отношению к “старшему брату”. Военно-политический альянс с США сохраняет актуальность для Японии. По крайней мере, на ближайшие годы.
Нельзя не обратить внимание на продолжающееся “шумовое оформление” игр вокруг Тайваньской проблемы в виде периодической демонстрации в регионе обоими главными игроками военных мускулов. Несмотря на кажущуюся несокрушимую мощь, в этом им не смог помешать даже SARS COV-2 и в самый разгар пандемии.
31 января стратегический бомбардировщик B-52 ВВС США пролетел вблизи Тайваня, а в начале марта с пятидневным визитом вьетнамский порт Дананг посетил американский авианосец Theodore Roosevelt в сопровождении ракетных крейсера и эсминца. Это уже второе посещение американским авианосцем порта Дананг. В марте 2018 г. здесь побывал Carl Vinson.
Участившаяся в последние годы “демонстрация флага” ВМС США в Южно-Китайском море является одним из главных элементов усиливающейся борьбы с КНР за контроль над этой важнейшей морской акваторией. При том что порт Дананг находится лишь в 350 км от контролируемых КНР Парасельских островов, на владение которыми претендует Вьетнам. Не очень сильно данный порт удалён и от проливов, омывающих Тайвань с юга на выходе из ЮКМ в акваторию Тихого океана.
В свою очередь китайские ВВС в марте и ВМС в апреле в очередной заявили о себе как в Тайваньском проливе, так и в Тихом океане “за спиной” Тайваня. Не говоря уже о почти постоянном присутствии НОАК в том же ЮКМ. В том числе поэтому на Тайване заявляют о необходимости “быть готовыми к атаке”.
Наконец, достаточно уверенно можно прогнозировать, что успех в борьбе с эпидемий SARS COV-2 поспособствует укреплению на Тайване позиций Цай Инвэнь, триумфально (повторно) избравшейся в начале января с. г. на пост президента.
Что, в свою очередь, не позволяет ожидать какого-либо позитива в трендах вокруг Тайваньской проблемы. По крайней мере, на ближайшие несколько лет.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».