7 апреля премьер-министр Японии Синдзо Абэ, выступая на совместном заседании обеих палат парламента, воспользовался, наконец, правом на введение чрезвычайного положения в связи с распространением в стране эпидемии SARS COV-2.
Режим ЧП, действие которого (“пока”) продлится до 6 мая, вводится не повсеместно, а в двух районах, центрами которых являются крупнейшие города Токио и Осака, обладающие специальным административным статусом. Территория указанных районов также включает в себя пять (из 43-х) префектур, примыкающих к тем же Токио и Осаке.
Соображения, по которым под действие режима ЧП подпали упомянутые два района, достаточно очевидны: в этих крупнейших агломерациях Японии (в которых сосредоточено более половины населения страны) накопилось наибольшее число заражённых коронавирусом. Именно отсюда эпидемия распространяется по другим районам.
Впрочем, по абсолютным показателям в Японии не наблюдается пока ничего близкого к тому, что происходит в США и некоторых европейских странах. По состоянию на 13 апреля было зафиксировано 7370 (+622 за сутки) случаев заражения, из которых 123 (+15 за сутки) имели летальный исход. Хотя за прошедшую с 7 апреля неделю число заражённых удвоилось.
Возможно, Япония, как и прочие “относительно благополучные” в этом отношении страны, просто находится в начале того пути, который существенным образом уже пройден “неблагополучными”. Но комментаторы отмечают также позитивную роль фактора принятия ранее местными властями (прежде всего Токио) мер, основанных на добровольном исполнении дисциплинированными японцами рекомендаций на самоизоляцию с удалённым режимом работы, соблюдением дистанций и правил личной гигиены.
То есть к моменту выступления С. Абэ не было признаков наступления “взрывного этапа” распространения эпидемии, и “чисто медицинская” компонента — мотивация введения ЧП на части территории страны была обусловлена в основном уже накопленными абсолютными цифрами заболевших. Что стало восприниматься как “угроза коллапса” всей (в спешке созданной) системы помощи тем пациентам, которые в ней остро нуждаются.
Помимо перспективы возникновения дефицита коек и оборудования для таких пациентов (больные “начальной” стадии уже отправляются на домашний карантин), возникла угроза недостатка медперсонала. В том числе по причине начавшегося заражения врачей и медсестёр.
Тем не менее “жёсткость” режима ЧП в Японии очень далека от того, что предпринималось ранее в китайском Ухане и делается сейчас в особо пострадавших районах ряда европейских стран и США. Как следует из заявлений самого С. Абэ, он надеется в основном на те же меры, ранее принятые губернатором Токио, в которых слабо (или почти не) просматриваются элементы какого-либо принуждения. Премьер-министр говорит лишь о возможности привлечения полиции, функциональная роль которой ограничится “разъяснительной работой”, надо полагать, с не очень сознательными гражданами.
Как и везде, правительству Японии приходится делать трудный выбор между требованиями, которые диктуются “чисто медицинской” компонентой проблематики эпидемии SARS COV-2, и масштабами неизбежно негативного их влияния на экономику, которое уже даёт о себе знать вполне конкретным образом. Уже на следующий день после введения режима ЧП три ведущих японских автопроизводителя объявили о “временном” сокращении на 20 тысяч общего числа рабочих мест. Одна из них, Nissan сообщила о резком сокращении масштабов деятельности в США и Европе.
В ходе выступления на тему режима ЧП именно экономическую компоненту прежде всего имел в виду С. Абэ, когда говорил о самом масштабном кризисе в стране после окончания Второй мировой войны. В целях его смягчения выделяется почти 1 триллион долларов (что составляет порядка 20% годового ВВП) на поддержание “домохозяйств” и бизнеса.
В комментариях (в частности британской прессы) обращается внимание и на такой мотив введения режима ЧП на части территории страны, как попытка отвлечения внимания общественности и оппозиции от очередных скандалов, череда которых сопровождает практически всю политическую деятельность нынешнего премьер-министра. Которого, кстати, уже сегодня считают одним из самых успешных за весь послевоенный период Японии.
Ранее мы упоминали один из поводов для скандала, связанного с подозрениями о (возможном) использовании бюджетных средств на аренду фешенебельного отеля Токио в целях празднования весной 2019 г. ежегодного фестиваля “Цветения сакуры”. На котором присутствовали С. Абэ, члены его кабинета министров (в сопровождении супруг), функционеры правящей Либерально-демократической партии и некие “гости”, с которыми “партию и правительство” могут связывать некоторые “общие интересы”.
За две недели до объявления ЧП вскрылась ещё одна болячка, также ранее обсуждавшаяся в НВО. Скандал разразившийся ещё в начале 2017 г., как казалось, незаметно исчез с поверхности текущей внутренней политики Японии. Но 23 декабря с. г. на эту тему в прессе появилось письмо жены одного из бывших чиновников министерства финансов (покончившего жизнь самоубийством) с претензиями к С. Абэ и вице-премьеру Т. Асо.
В общем, небезосновательна гипотеза о мотиве прикрытия премьер-министром неких “грешков” путём отвлечения внимания общественности с помощью введения режима ЧП.
Наконец, представляется уместным остановиться на законодательно-политических аспектах обсуждаемого мероприятия японского правительства. Прежде всего обратим внимание на то, что ныне действующая (с 1947 г.) Конституция в разделе “Правительство” не содержит никаких намёков на обладание премьер-министром подобного рода полномочиями. И, напротив, данный основополагающий документ напичкан положениями о необходимости соблюдения разного рода прав граждан, включая свободу собраний, перемещений и проч.
Что вполне объяснимо, поскольку Япония в это время де-факто была оккупирована США, которые “лепили” её тогда (в том числе в процессе подготовки Конституции), что называется, “по своему образу и подобию”. Почти во всём, кроме вопросов обороны и безопасности (которые статьёй 9 полностью изымались из формата новой государственности Японии), а также в масштабах полномочий центрального правительства.
Кстати, в полном соответствии с философией восточных единоборств (когда сила оппонента используется к собственной выгоде) Япония блестяще использовала навязанный ей основной закон, избегая втягивания в послевоенные военные авантюры “старшего брата”.
Однако, по мере становления Японии в качестве одной из ведущих мировых держав, перед руководством страны с неизбежностью возникала перспектива возложения на себя большей ответственности за решения широкого круга задач, которые подпадают под условно-обобщенное определение “сфера безопасности”.
Одной из её компонент является проблематика ликвидации последствий разного рода катаклизмов “не военного” характера. Таких как промышленные катастрофы, землетрясения, ураганы, эпидемии. Правовое обоснование наделения правительства полномочиями для принятия необходимых мер создавалось в формате “по случаю”.
В этом плане последним актом, принятым 10 марта с. г., стали поправки к закону 2012 г., которые исходили из конкретики ситуации, складывающейся в связи с распространением коронавируса. Данными поправками и воспользовался С. Абэ для обоснования решения о введении режима ЧП на части территории страны.
Отметим, что это первый подобный акт во всей послевоенной истории Японии. Режим ЧП не вводился даже после катастрофы 11 марта 2011 г. на АЭС “Фукусима-1”, суммарное (продолжающееся до сих пор) негативное воздействие которой на страну вряд ли было меньшим по сравнению с тем, что наблюдается сегодня в связи с распространением коронавируса.
Политический же аспект акта от 7 апреля с. г. обусловлен тем, что он вписывается в постепенный процесс “нормализации” Японии, который рано или поздно (но скорее “рано”) завершится отказом от всех тех конституционных ограничений, прописанных ей “старшим братом” в далёком 1947 г.
Как бы то ни было, но Япония (как и её бывшая союзница Германия) снова входит в море мировой политики. Можно использовать и образ воронки, с неумолимостью втягивающей в себя всех более или менее крупных “пловцов” в том же море.
В факте введения премьер-министром Японии режима ЧП в связи с распространением SARS COV-2 можно усмотреть несколько мотивов. Но наибольший интерес вызывает, конечно, (внешне)политический.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
