Роль Монголии в международных отношениях и мировой экономике во многом определяется её расположением в сердце Азии, внушительными запасами в стране минерального сырья (меди, угля, молибдена, олова, вольфрама, золота), наличием общей границы с двумя евразийскими гигантами — Россией и Китаем, а также тем обстоятельством, что Монголия – это естественное транспортное звено в прокладке сухопутных маршрутов между Европой и АТР, альтернативных морскому пути через Суэцкий канал.
Поэтому не удивителен возросший в последний период интерес Вашингтона к развитию сотрудничества с Монголией. Правда, необходимо отметить, что, по иронии судьбы, США оказались последним в западном мире крупным государством, завязавшим дипломатические связи с Монголией. Это произошло лишь в 1987 г. И во многом это было связано отнюдь не «диверсификацией дипломатических связей США», а с намерением Вашингтона стать твёрдой ногой в одной из стратегически выгодных точек Евразии – там, где сходятся китайский проект «Новый шёлковый путь» и монгольский проект «Степной путь», направленный на повышение значения Монголии как транзитного государства на стыке Китая и России.
После победы в Монголии в 1990 году демократической революции, США становятся одним из главных «покровителей» демократических преобразований в стране. Отношения между двумя государствами развиваются по нарастающей в политической, экономической, культурной областях.
На фоне активного самоутверждения США в политической жизни Монголии и стремления играть здесь ключевую роль, стремясь оторвать эту страну от ее традиционных партнеров России и Китая, обращает на себя внимание попытка уже летом 2008 года совершения в Монголии «цветной революции» по отчетливым лекалам Вашингтона.
Но главным становится во взаимоотношениях двух стран, при весьма настойчивой позиции США, военное сотрудничество, через которое Вашингтон стремится не только приблизить к себе Улан-Батор, но и через усиление позиций в монгольской военной среде обеспечить рычаги влияния на политический курс Улан-Батора.
Как сообщала USA Today еще в октябре 2005 года, Пентагон имеет широкие планы в отношении Монголии. На пресс-конференции в Улан-Баторе бывший тогда министром обороны США Дональд Рамсфелд даже заявил, что «США крайне заинтересованы в размещении на территории Монголии, которая долгое время была вассалом СССР, военных баз».
И это не просто брошенная американским министром обороны по неосторожности фраза, а явный расчет, что из монгольских степей крылатые ракеты средней дальности смогут простреливать и КНР, и Российскую Федерацию. И с этой точки зрения размещение американских РСМД именно здесь является наиболее стратегически выгодным для Вашингтона. Как и то, что население Монголии немногочисленное, в основном кочевое и не привыкшее отстаивать свои гражданские права. А посему против размещения американских ракет они протестовать не будут, да и, возможно, просто этого не заметят. Был также расчет и на то, что после развала СССР Улан-Батор взял откровенно прозападный курс.
Однако этим планам Вашингтона пока не удается сбыться, на протяжении ряда лет монгольское руководство не раз отвергало предложения США о создании на ее территории сети военных баз.
Тем не менее США продолжают придавать военному сотрудничеству с Монголией стратегическое значение, позиционируют себя как «третьего соседа» Монголии, отчетливо демонстрируя стремление взять военное сотрудничество Монголии под свой контроль.
Монголия, хотя и символически, участвовала в военных операциях США в Ираке и Афганистане, с 2003 года в США ведётся подготовка монгольских военных специалистов, с 2006 г. ежегодно проводятся крупные монголо-американские полевые учения «В поисках Хана» (Khaan Quest), а Министерство обороны США и Госдепартамент финансируют созданный при помощи американцев Региональный учебный центр миротворческих мероприятий в Улан-Баторе. По данным Voice of America, в Афганистане до сих пор базируются около 230 монгольских солдат. Соединённые Штаты также используют территорию восточноазиатской страны, известной суровым климатом, для проведения военных учений своих спецназовцев в зимних условиях и их последующего боевого использования «в стране с суровым климатом» (надо ли уточнять – где?).
На этом фоне в последний период по инициативе Вашингтона происходит заметная активизация двусторонних контактов. В июне Монголию посетил советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон, а в конце июля президент Халтмагийн Баттулга нанёс визит в Вашингтон и встретился с американским коллегой Дональдом Трампом. После этого Госдепартамент выпустил Декларацию о стратегическом партнёрстве между США и Монголией. США, таким образом, стали пятым стратегическим партнёром Улан-Батора наряду с Россией, Китаем, Японией и Индией.
В этом контексте состоявшийся в начале августа официальный визит главы Пентагона Марка Эспера в Улан-Батор привлек повышенное внимание: Монголия оказалась в числе пунктов первого заграничного турне М.Эспера, что стало подтверждением все большего внимания Монголии как потенциальному стратегическому плацдарму, удобно расположенному между двумя главными геополитическими противниками США – Россией и Китаем. По сообщению издания The Diplomat, в 2019 году Пентагон особенно подчеркнул в своём бюджете на иностранные операции важность Монголии для стратегических интересов США. Вашингтон прямо заявил о намерении убедиться, что «Соединённые Штаты остаются для страны более предпочтительным партнёром, чем Россия и Китай». Со ссылкой на высокопоставленного американского чиновника издание добавляет, что Америка хочет расширить военные операции и сотрудничество по разведке с Улан-Батором.
В ходе встреч с политическим руководством Монголии М.Эспер подчеркнул стремление «поднимать уровень двустороннего сотрудничества». В качестве цели – привлечение монгольской стороны к идее «свободного и открытого ИТА», которую Вашингтон намерен активно использовать в противодействии Китаю.
Как показали результаты визита М.Эспера в Монголию, закрепление этой страны в качестве значимого партнера в сфере обороны Вашингтон собирается осуществлять «комплексно». Прежде всего, через совершенствование нынешних форматов взаимодействия – участие монгольских военнослужащих в ведомой США операции «Решительная поддержка» в Афганистане и проведение многосторонних военных учений «В поиске Хана», обеспечивающих постоянное участие страны в глобальных миротворческих операциях ООН (в них служат около 10 процентов вооруженных сил Монголии). Кроме того, путем продолжения «нишевых» поставок военного оборудования (аппараты связи, боеприпасы на два млн долларов в год). А также путем «присмотра» за ВТС Монголии с Россией и Китаем через направление пентагоновских делегаций для оценки «оружейных потребностей Улан-Батора».
Хотя указанные направления характеризуются как важные, но не «прорывные» в оборонном сотрудничестве, обращает на себя внимание их фокус – расширение военного присутствия, включая даже кажущиеся непроходными с точки зрения монгольского законодательства идеи «размещения пентагоновских объектов». В частности, путем создания «пунктов совместной безопасности» (Cooperative Security Locations — CSL) с запасами материально-технического обеспечения и некоторым количеством военного персонала США, что позволяет организовать присутствие на территории другого государства и при необходимости моментально развёртывать ударные и логистические опорные плацдармы армии в любом регионе. При проталкивании именно варианта размещения американских «пунктов совместной безопасности» CSL Вашингтон намеренно исходит из того, что, в отличие от «классических» военных баз США, такое обозначение разночтений не вызовет, поскольку здесь можно лавировать, называя их чем угодно, но не откровенно «военными базами США».
Но, несмотря на все подобные усилия США, Россия и Китай всё равно будут оставаться главными союзниками Монголии, прежде всего исходя из приоритетов внешней политики нынешнего монгольского руководства.
Владимир Одинцов, политический обозреватель, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
