Мы уже не раз отмечали возрастающую значимость Тайваня во всём комплексе отношений между двумя ведущими мировыми державами. Поэтому с таким повышенным интересом из Пекина и Вашингтона наблюдали за состоявшимися на острове 24 ноября с. г. выборами в местные органы власти.
Отметим, что в тот же день избирателям было предложено ответить на 10 вопросов по общественно значимым проблемам самого разного рода (от легализации однополых браков до перспектив ядерной энергетики).
Итоги данного “единого электорального дня” могут оказаться барометром, показывающим, чем весной 2020 г. может завершиться главное действо в политической жизни Тайваня, каковыми станут выборы президента и депутатов парламента.
Во всяком случае, в ходе предыдущего электорального цикла указанный барометр сработал безошибочно. На прошедших в ноябре 2014 г. местных выборах сокрушительное поражение потерпел Гоминьдан – старейшая партия страны, основанная в начале XX в. “отцом” современного Китая Сунь Ятсеном. И, напротив, триумфальную победу одержала Демократическая прогрессивная партия (ДПП).
В январе 2016 г. картина полностью повторилась: ДПП одержала убедительную победу на выборах как в парламент, так и президента. Тогда высший государственный пост заняла восходящая звезда на политическом небосклоне Тайваня, лидер ДПП Цай Инвэнь.
Начальный этап нового электорального цикла, запущенный в ноябре с. г., показал, что маятник народных предпочтений качнулся в прямо противоположную сторону и не менее резко, чем 4 года назад. Столь же сокрушительное поражение на этот раз потерпела ДПП, следствием чего, в частности, стал уход Цай Инвэнь с поста лидера партии.
Впрочем, у ДПП есть почти полтора года для того, чтобы попытаться затормозить движение маятника умонастроений тайваньцев в негативном для партии направлении.
Прежде чем попытаться понять, что же такое случилось за прошедшие 4 года как внутри Тайваня, так и в окружающем его пространстве, столь резко повлиявшее на электоральные предпочтения тайваньцев, попробуем ответить на вопрос: а, собственно, что в плане внутренней и внешней политики означает периодическая (приблизительно раз в 8 лет, то есть с интервалом в два избирательных цикла) смена партийной принадлежности руководства острова?
В конце концов, указанный вопрос требует более или менее внятного изложения различий между базовыми позициями обеих партий и каким образом эти различия отражаются на политической практике.
Что сделать весьма непросто. Можно лишь предложить некое расположение современного Гоминьдана и ДПП на нынешней (весьма условной) шкале квалификаций партий. Гоминьдан можно отнести к её правоцентристскому крылу, в то время как ДПП – к левоцентристскому.
С позиций же оценки общей картины, которая сегодня складывается за столом региональной политической игры, первостепенное значение сохраняется за политической практикой обеих партий в вопросе (он же — основная проблема) выстраивания отношений Тайбэя с Пекином.
Если отвлечься от действительно заметных расхождений в публичной риторике по данному вопросу, то, на авторский взгляд, разница в подходах Гоминьдана и ДПП к решению этой ключевой, повторим, внешнеполитической проблемы, носит скорее “стилистический” характер.
Да, именно Гоминьдан подписал в 1992 г. с Пекином так называемый “Консенсус”, в котором было зафиксировано, что КНР и Тайвань являются частями единого Китая. В то время как руководство ДПП никаких подобного рода “письменных следов” не оставило.
Но, строго говоря, Гоминьдан в данном случае, что называется, не погрешил против собственных основополагающих позиций, согласно которым партия, а также её сторонники, лишь временно (после известных событий 1949 г.) оказались на Тайване. В будущем (как тогда полагали, недалёком) они вернутся на территорию мейнленда, где возглавят правительство того самого “единого Китая”, частью которого станет и Тайвань.
Естественно, что в “Консенсусе 1992” подобного рода разъяснения “истинной” позиции Гоминьдана не представлены. И в дальнейшем партия избегала не только толкования указанного документа, но и стремилась вспоминать о нём как можно реже. Тем более что, по мере превращения КНР во вторую мировую державу, публичное озвучивание упомянутых претензий Гоминьдана выглядело бы всё более нелепо.
Поэтому президент Ма Инцзю, представлявший эту партию в период 2008-2016 гг., в ответ на всё более нетерпеливые напоминания Пекином “Консенсуса 1992”, реагировал в том плане, что “политика подождёт и давайте-ка продолжим развивать успехи в сферах экономических, транспортных и культурных связей”.
Тем самым он провоцировал, с одной стороны, недовольство Пекина, а, с другой, растущие опасения тайваньцев относительно перспективы “задохнуться в дружеских объятиях” руководства мейнленда.
Крайне неудачные для Гоминьдана итоги выборов 2014 г. и 2016 г. (в местные и высшие органы власти, соответственно) комментаторы не без оснований рассматривали как выражение недоверия тайваньцев, главным образом, внешнеполитической компоненте предвыборной программы партии. Тайваньцам показалось (вряд ли достаточно обоснованно), что в это время остров взял курс и на политическое сближение с КНР.
Последнее воспринималось в качестве угрозы де-факто независимому статусу Тайваня на международной арене, которое вполне устраивает население острова, что называется, “и без де-юре”. При том что тайваньцы всегда поддерживали развитие торгово-экономических и культурных связей с КНР, начавшееся после заключения “Консенсуса 1992”. Этого курса придерживалось как Гоминьдан, так и ДПП, поочерёдно руководившие островом.
Открытие гигантского рынка мейнленда оказалось крайне выгодным для экономики одного из “азиатских тигров”, каковым уже давно является Тайвань. В частности, торгово-экономические связи с КНР позволили ему относительно безболезненно пережить мировой финансовый кризис, начавшийся в 2008 г.
Принято считать, что с приходом в 2016 г. к власти администрации Цай Инвэнь во внешней политике острова стала более отчётливо проявляться, во-первых, “проамериканская” (и “прояпонская”) компонента. Во-вторых, якобы был взят курс на получение островом независимости де-юре.
На авторский же взгляд, все внешнеполитические “новации” Цай Инвэнь являются прямым следствием обострения конкуренции на международной арене между двумя ведущими мировыми державами и (поэтому) активизации политики Вашингтона в отношении Тайваня.
Американское оружие продавалось острову и при Гоминьдане. Не от Тайваня зависел факт принятия Вашингтоном в январе с. г. закона, который вводит в правовое поле взаимные поездки официальных лиц. Вряд ли гоминьдановская администрация (если бы она осталась у власти и после 2016 г.) стала бы препятствовать строительству в Тайбэе нового здания (де-факто) американского посольства.
Что касается “Консенсуса 1992”, то, несмотря на отказ ДПП признавать его в качестве основополагающего документа в отношениях с КНР, Цай Инвэнь, находясь на официальном посту президента, никогда публично не озвучивала своего отношения к нему. Позиция, в общем, мало чем отличающаяся от той, которую занимал Ма Инцзю.
Тем не менее тайваньцев, видимо, снова насторожил якобы “излишний крен”, но на этот раз в сторону США. Основной посыл выборов 24 ноября с. г. в сторону нынешнего руководства острова сводится к пожеланиям большей сдержанности и ответственности в отношениях с обеими ведущими мировыми державами, к обходу перспективы “необратимого” выбора между ними. В этом плане примечательным оказался отрицательный ответ на, казалось бы, второстепенный вопрос референдума “спортивного” плана.
Тайваньцев попросили поддержать или отвергнуть предложение о смене названия команды на предстоящих в 2020 г. летних олимпийских играх в Токио. До сих пор Пекин не возражал против участия островитян отдельной командой в тех или иных спортивных мероприятиях при условии её официального обозначения как “Китайский Тайбэй (или Тайвань)”.
Между тем, островитян попросили поддержать переименование команды на “Тайвань”. На что был получен ответ в стиле: “Нет, такой хоккей нам не нужен. Зачем лишний раз и по пустякам злить нашего, можно сказать, кормильца и поильца”. В этом условном ответе проявился здравый смысл типичного консервативного обывателя любой страны.
Тот же здоровый консерватизм отразился и в отказе поддержать узаконивание однополых браков. Полностью находясь в современном (сумасшедшем) “социально-культурном” мэйнстриме, ДПП рискнула вынести на референдум и этот вопрос.
Обобщённый же месседж электората в адрес нынешнего президента Цай Инвэнь, заключённый в итогах выборов 24 ноября с. г., выглядит, примерно, так: “Она умная, красивая и мы продолжаем её любить. Но что-то нашего дорогого президента стало слегка “заносить”. Пусть чуток остынет”.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
