Состоявшиеся 6 сентября с. г. в Нью-Дели американо-индийские переговоры с участием министров иностранных дел и обороны (в так называемом “формате 2+2”), представляют собой одно из самых значимых событий последних месяцев в регионе Индийского и Тихого океанов.
Его можно сравнить с падением весомого булыжника в водоём. Образовавшиеся кольцевые волны продолжают расходиться по всему пространству РИТО, оказывая влияние на отдельные страны и ситуацию в регионе в целом.
При том, что на пути практической реализации мероприятий, прописанных в принятом по итогам встречи “Совместном заявлении”, остаётся проблема его совместимости с законом о так называемых “вторичных санкциях” (CAATSA), принятом в августе 2017 г. конгрессом США.
Формально Индия подпадает под его действие, если продолжит закупать углеводороды в Иране и заключит давно обсуждаемую сделку с Россией на предмет закупки систем ПВО С-400.
На авторский взгляд, ещё до разрешения указанной проблемы (например, путём санкционированного конгрессом нераспространения на Индию CAATSA) под негативным влиянием самого факта упомянутой встречи уже оказался Пакистан. А также перспектива улучшения его отношений с Индией.
Напомним, что одним из ключевых пунктов предвыборной программы партии “Движение за справедливость”, победившей на парламентских выборах, которые состоялись в Пакистане 25 июля, было как раз положение о намерении кардинально улучшить отношения с Индией. Заявления подобного рода со стороны лидера партии Имран Хана, занявшего пост премьер-министра, встретили положительную реакцию в Нью-Дели.
Видимо, зондирование взаимных позиций на предмет их некоего совмещения в ключевых проблемах (прежде всего “Кашмирской”) предполагалось провести во время встречи министров иностранных дел (первой за последние три года) на полях только что открывшейся сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
Как сообщила 21 сентября газета Times of India, такая возможность появилась в результате положительной реакции премьер-министра Индии Н. Моди на письмо И. Хана, в котором предлагалась идея проведения встречи министров обеих стран на нейтральной территории ООН.
Но уже на следующий день официальный представитель МИД Индии заявил об отзыве согласия свой страны на проведение подобной встречи. В качестве главной причины такого решения были заявлены гибель индийского пограничника “в Гималаях на Линии контроля” (то есть квазиграницы, разделяющей Индию и Пакистан в бывшем княжестве Кашмир), а также обнаружение трупов трёх индийских полицейских на другом участке той же “Линии контроля”.
В условиях явного дефицита информации относительно деталей обоих происшествий (когда случились, при каких обстоятельствах и кто виновник) политики в обеих странах сразу и резко ужесточили взаимно нацеленную риторику. Обмен словесными резкостями начался, однако (и это важно подчеркнуть) после отказа Индии от вроде бы согласованной министерской встречи в Нью-Йорке.
Пакистанский премьер-министр И. Хан выразил несогласие с проявлением “высокомерия” индийской стороны, привлекая образ “маленького мужчины в большом офисе, который не способен увидеть более широкую картину” за пределами помещения. От него же последовал совет не рассматривать готовность Пакистана к дружественным отношениям с Индией “как проявление слабости”.
Индию в словесной перепалке представлял в основном (как и годом ранее во время конфликта с КНР на плато Доклам), командующий Сухопутными силами генерал Бипин Рават, заявивший о стремлении Пакистана нанести Индии “тысячи кровавых порезов”.
Таким образом, к концу сентября от сигналов трехмесячной давности о взаимной готовности к улучшению пакистано-индийских отношений не осталось и следа. А возможность развития ситуации на полуострове Индостан по сценарию Корейского полуострова сегодня кажется уже совсем эфемерной.
Здесь трудно воздержаться от ремарок относительно такого (псевдо?) явления, каковым, на взгляд автора, является “терроризм”. Обозначаемые этим термином акции происходят в большинстве случаев на удивление “кстати и вовремя”. То есть всегда находится некто из вполне “легальных” игроков, кому они оказываются, что называется, “в масть”.
Формальным поводом для отмены намечавшейся индо-пакистанской встречи руководителей МИД послужили очередные (увы, почти рутинные) события на «Линии контроля» в Кашмире, которые в Индии обычно квалифицируются в качестве “терактов, совершённых при содействии Пакистана”. Отметим, что количество подобного рода происшествий ежегодно (в течение десятилетий) исчисляется десятками и сотнями.
Их невозможно предотвратить вне рамок того или иного решения обобщённой “Кашмирской проблемы”. Точно также, как нельзя добиться пресловутой “денуклеаризации Корейского полуострова” вне контекста обобщённой “Корейской проблемы”. Что, кажется, начинают понимать даже в Вашингтоне.
Представляется, что инициатива И. Хана о проведении встречи министров без выдвижения предварительных (заведомо невыполнимых) условий появилась с целью поиска возможных подходов к решению всего комплекса проблем в индо-пакистанских отношениях.
Но как раз такого рода условиями явились адресованные Пакистану ультимативного плана записи “Совместного заявления”, принятого по итогам американо-индийского “формата 2+2”. Трудно как-то иначе оценить призыв к Пакистану “гарантировать, что контролируемая им территория не будет использована для проведения террористических атак против других стран”.
Во-первых, Исламабад всегда отрицает свою причастность к террористическим актам на территории Индии, прежде всего, в штате Джамму и Кашмир. Во-вторых, Пакистан ведёт тяжёлую борьбу с теми из перечисленных в американо-индийском документе группировками, которые угрожают его территориальной целостности. В-третьих, попробовал бы кто-нибудь в Пакистане реально “прижать” те организации, которые ведут борьбу “за права наших братьев, угнетаемых в оккупированном Индией Кашмире”.
Неудивительно, что прочитав приведенный выше и прочие пассажи в упомянутом документе, свидетельствующие о намерении США резко расширить поддержку главного оппонента Пакистана, его новое руководство возобновило движение в направлении КНР.
Со стороны И. Хана и ведущих членов его правительства последовали заявлении о приверженности продолжению реализации Китайско-Пакистанского экономического коридора, который становится главным символом долгосрочности и прочности двустороннего сотрудничества.
Хотя во время предвыборной кампании того же И. Хана можно было услышать намёки на то, что участие в КПЭК является одной из главных причин нынешнего “катастрофического” состояния финансовой системы Пакистана.
Весьма примечательным представляется и состоявшийся 21 сентября визит в КНР командующего Сухопутными силами Пакистана генерала К.Дж. Баджвы. В Пекине он был принят китайским лидером Си Цзиньпином, в ходе переговоров с которым была в очередной раз подтверждена крайняя важность реализации КПЭК и развития оборонной сферы двусторонних отношений. Вряд ли может вызывать сомнения, что обсуждались и различные аспекты американо-индийской встречи в “формате 2+2”.
В заключение с сожалением приходится констатировать, что, судя по всему, “корейский вариант” (и любой другой) решения тлеющего конфликта на полуострове Индостан откладывается.
Между тем стратегия удаления некоторой “болячки” параллельно с движением в направлении решения более общей (породившей её) проблемы, которую сегодня пытаются реализовать на Корейском полуострове, могла бы оказаться продуктивной и для полуострова Индостан.
Хотя, конечно, перспектива индо-пакистанской (кон)федерации почти в границах прежней “Британской Индии” (с автоматическим устранением “Кашмирской проблемы”) сегодня выглядит достаточно фантастической.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
