По мере удаления даты (6 сентября с. г.) проведения первой в истории американо-индийских отношений встречи в “формате 2+2” (с участием министров иностранных дел и обороны обеих стран) более отчётливо видится её значимость в общем процессе развития ситуации как во всём регионе Индийского и Тихого океанов, так и в субрегионе Южной Азии.
Важным следствием указанной встречи могут стать серьёзные коррективы в тот позитивный тренд в отношениях между двумя азиатскими гигантами (Индией и КНР), который был запущен в конце апреля с. г. “неофициальной” встречей лидеров двух стран в Ухане.
Дальнейшее развитие заложенного в Ухане позитива имело бы неизбежным следствием подрыв многолетних усилий США по превращению Индии в одного из основных элементов “системы балансиров”, призванной уравновесить растущее влияние в регионе Китая, то есть главного геополитического оппонента Вашингтона. В случае же наложения “уханьского тренда” на не менее значимые позитивные подвижки в отношениях КНР с Японией, вполне реальной становилась бы перспектива полного краха планов выстраивания подобной “системы”.
Такого Вашингтон допустить не мог. Но вернуть Нью-Дели на “правильный” путь предпочтения развития отношений с США (в ущерб, естественно, отношениям с Китаем) можно было только, предложив нечто, от чего трудно отказаться.
Проблема, однако, заключается в том, что Индия продолжает поддерживать взаимовыгодные отношения с Россией и Ираном. Между тем, именно эти две страны с лета 2017 г. находятся в “перекрестии прицела” Конгресса США, фактически взявшего в свои руки проведение внешней политики Вашингтона.
Главным инструментом её антироссийской компоненты стал “Закон о противодействии противникам Америки посредством санкций” (Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act, CAATSA), принятый в августе 2017 г. Под его действие подпадает каждый, кто продолжает поддерживать сколько-нибудь масштабные торгово-экономические отношения с “противниками Америки”.
Между тем Индия до сих пор не проявляла намерения отказаться от давних связей с РФ в оборонно-промышленной области и от покупки иранской нефти. Поэтому без согласия Конгресса сделать исключение из CAATSA для Индии (и других “дружественных стран”, например, Вьетнама) предстоящая поездка в Нью-Дели М. Помпео и Дж. Мэттиса теряла всякий смысл.
Такое согласие было получено, хотя конгрессмены и отмечали, что тем самым делается крупная прореха в универсальности CAATSA, возможные последствия которой сегодня трудно оценить. Именно это подразумевается, когда сегодня говорится “о серьёзных уступках” США в ходе подготовки к переговорам М. Помпео и Дж. Мэттиса с представлявшими Индию министрами иностранных дел и обороны, соответственно, Сушмой Сварадж и Нирмалой Сутхараман.
Индия приняла “дары” американских “данайцев”, впечатляющий список которых можно найти в “Совестном заявлении” по итогам состоявшейся встречи в “формате 2+2”. Что стало крупным внешнеполитическим успехом США, продемонстрировавших способность слаженной работы государственного организма в критически значимых случаях и несмотря на обострение внутриполитической борьбы.
Официальная реакция Пекина на случившееся в Нью-Дели была весьма краткой и сдержанно-нейтральной. Но уже 11 сентября в газете Global Times появилась экспертная статья под символическим заголовком “Индия ведёт лукавую игру с США, Россией и Китаем”.
Отметим, что использованное в заголовке определение wily имеет и более эмоционально-негативно окрашенный смысл — “коварный”. Последний раз подобного рода определениями в отношении друг друга обе ведущие азиатские державы обменивались год назад в период военного противостояния на плато Доклам в Гималаях.
Что же китайским экспертом “вменяется” Индии, в том числе, в связи с итогами состоявшихся в Нью-Дели американо-индийских переговоров? Разное, но самое главное сводится к тому, что Индия движется в сторону формализации союзнических отношений с США. Об этом свидетельствует, во-первых, сам факт установления в двусторонних отношениях “формата 2+2”. Который, добавим от себя, является необходимым, но явно недостаточным признаком союзнических отношений (подобный формат существует, например, в российско-японских отношениях).
Но весомость данного аргумента резко возрастает, если иметь в виду, что в союзнических отношениях США с некоторой страной должны также присутствовать три Соглашения в сфере военной кооперации. Из них первое (The Logistics Support Agreement) между министерствами обороны США и Индии было заключено в августе 2016 г. Оно предусматривает взаимную логистическую поддержку боевых подразделений стран-участниц данного Соглашения.
Второе Соглашение (Communications Compatibility and Security Agreement, COMCASA), которое “предоставит Индии доступ к современным системам защиты связи и позволит оптимально использовать имеющееся у неё американское военное оборудование”, стало одним из главных итогов проведения “формата 2+2”.
Остаётся, продолжает автор статьи в GT, заключить третье Соглашение, Basic Exchange and Cooperation Agreement for Geo—spatial Cooperation, в соответствие с которым происходит обмен данными в области “геопространственной” разведки, то есть картографическими данными по тому или иному участку земной поверхности.
После подобной аргументации у автора настоящей статьи почти исчезает тот скромный оптимизм, который внушали события в китайско-индийских отношениях последнего полугода. И вопрос о том, какой же смысл заключается в английском wily в заголовке статьи китайского эксперта, уже не кажется праздным.
Ибо невольно возникают сопутствующие вопросы. Например, так что же такое было всего несколько месяцев назад в Ухане, а затем на полях ШОС и БРИКС? И что теперь значат улыбки, дружеские объятия, красивые слова “о новой эре” в китайско-индийских отношениях? Не являлось ли всё это тактическим маневрированием Нью-Дели накануне проведения стратегически значимого американо-индийского “формата 2+2”? Действительно ли индийское правительство вполне может отказаться (как полагает авторитетный индийский эксперт) от завершения давно обсуждаемой сделки с Россией на тему поставок систем ПВО С-400, а также от закупок иранской нефти?
Хочется верить, что мы просто не располагаем необходимой полнотой информации о реальном состоянии дел в конфигурации “США-Индия-Китай-Россия” и, на самом деле, всё выглядит не столь сумрачно.
Между тем “пострадавшим” после американо-индийской встречи может оказаться и Пакистан, совсем не второстепенный региональный игрок. Ибо в адрес Исламабада в “Совместном заявлении” записаны весомые обвинения и едва ли (в принципе) выполнимые требования. Отметим, что по дороге в Нью-Дели госсекретарь М. Помпео остановился в пакистанской столице, где в ходе краткой беседы с новым руководством страны подтвердил ранее обозначенный отказ министерства обороны США от предоставления Пакистану военной помощи на сумму в 300 млн долл.
И это на фоне крайне тяжёлого финансового положения страны, которое унаследовало только что пришедшее к власти правительство Имран Хана, проявившее желание к резкому улучшению отношений с Индией.
Коварство (в данном случае это слово вполне уместно) западных комментаторов финансового кризиса Пакистана обусловлено тем, что оно напрямую связывается с началом реализации проекта “Китайско-Пакистанского экономического коридора”. Действительно затратного. Но опустошение пакистанской казны обусловлено главным образом ростом мировых цен на нефть, 80% которой Исламабад закупает за рубежом.
В условиях, складывающихся после проведения американо-индийского “формата 2+2”, продолжение процесса китайско-пакистанского сближения, видимо, неизбежно и при новом правительстве Пакистана.
В центре этого процесса вновь оказывается проект КПЭК, на тему реализации которого 10 сентября в Исламабаде провёл переговоры министр иностранных дел КНР Ван И. На следующий день официальный представитель МИД КНР Гэн Шуан выразил удовлетворение опровержением министерства торговли Пакистана доклада британской газета Financial Times, негативно оценивающего КПЭК.
В целом же представляется достаточно очевидным, что после американо-индийской встречи в “формате 2+2” игра на южно-азиатском участке региональной шахматной доски получила существенный стимул к обострению и остаётся только наблюдать за её дальнейшим развитием.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».