Состоявшиеся 25 июля с.г. (11-е по счёту) выборы в нижнюю палату парламента Пакистана (Национальную ассамблею) вызвали повышенное внимание как мировых СМИ, так и экспертов в области международной политики. Ибо итоги прошедшего голосования могут существенным образом повлиять на обстановку как внутри Пакистана, так и в окружающем его политическом пространстве.
Эксперты называют свершившееся 25 июля “второй демократической сменой власти” в Пакистане, в ходе которой армия (де-факто главное действующее политическое лицо в Пакистане) не вышла явным образом из “тени”.
Первым подобного рода актом считаются выборы мая 2013 г., когда убедительно победила партия “Пакистанская мусульманская лига (Н)”, возглавляемая бывшим премьер-министром Навазом Шарифом. Собственно, тогда армия, как основная сдерживающая сила процесса исламизации политической жизни страны, и вынуждена была отойти в упомянутую “тень”.
Неясно, участвовали ли армейские спецслужбы в организации утечек в прессу информации о коррупционных делах Н. Шарифа, но в 2017 г. решением Верховного суда он был смещён с поста премьер-министра, а 6 июля с. г., то есть за три недели до выборов, приговорён к 10 годам тюремного заключения.
Всё это спровоцировало многотысячные демонстрации протеста сторонников Н. Шарифа, а также серию кровавых терактов в различных городах Пакистана.
Вот в таких условиях и состоялся очередной “акт демократии” в стране, по численности населения занимающей шестое место в мире и второе (после Индонезии) среди мусульманских стран.
К месту представляется отметить, что Пакистан расположен в регионе, где сталкиваются интересы таких мировых и региональных игроков, как КНР, Индия, США, Россия, Иран и в процессе разноплановой конкуренции между ними отнюдь не является пассивной стороной внешнего воздействия.
В частности, Пакистан активно вовлечён в длительный конфликт в Афганистане, с которым имеет общую границу протяжённостью почти в 2,5 тыс. км. Собственно, это единственное, что в данном случае можно сказать кратко и совершенно определённо. Вопрос же (который мы здесь обойдём), в чём конкретно проявляется указанная вовлечённость и каковы её цели, выглядит существенно сложнее.
Всё гораздо проще на противоположной от пакистано-афганской, то есть в районе пакистано-индийской границы, протяжённостью почти в 3 тыс. км, которая разделяет две страны (де-факто ядерные, что важно подчеркнуть), либо находящиеся в состоянии войны, либо постоянно к ней готовящиеся. Таковы последствия “родовой травмы” (не устранённой до сих пор), полученной ими обоими в 1947 г. при появлении на свет в качестве независимых и самостоятельных государств.
В первом приближении природа этой травмы определяется словосочетанием “Кашмирский конфликт”. Точнее она обусловлена нерешённостью вопроса обладания бывшим княжеством Джамму и Кашмир, то есть одним из примерно 650 квазигосударственных образований, входивших некогда в “Британскую Индию”. Населённое преимущественно мусульманским населением, оно было в 1947 г. поделено приблизительно пополам и последующие несколько пакистано-индийских войн данное разделение не изменили.
До недавнего времени для иллюстрации безнадёжной тупиковости и опасности ситуации в районе 750 километровой “Линии контроля”, то есть “кашмирского” участка пакистано-индийской границы, приводился пример 38-ой параллели на Корейском полуострове. Но, как мы ранее отмечали, с началом процесса разрешения обобщённой “Корейской проблемы” появились надежды на позитивный сценарий выхода также из “Кашмирского конфликта”, а следовательно, и нормализацию отношений Пакистана с Индией.
Собственно, это последнее и составляло одну из главных тем обсуждения разными политическими силами в ходе подготовки к процедуре голосования в Национальное собрание Пакистана. Ибо 70-летнее противостояние с Индией, выполняя (более или менее) роль внутриполитического консолидирующего фактора и способствуя поддержанию армией статуса (ныне) “теневого” руководства Пакистана, в тоже время изматывает его морально и экономически.
Поэтому в предвыборной риторике Имран Хана, лидера победившей 25 июля с. г. партии “Движение за справедливость”, тесно увязывались проблемы тяжёлого финансово-экономического положения страны и необходимости разрешения неким образом “Кашмирского конфликта”. Как необходимого условия нормализации отношений с Индией.
На момент написания настоящей статьи И. Хан находился в процессе формирования правящей коалиции, поскольку для получения правительственных полномочий у победившей партии “ДзС” собственных голосов не хватало.
“Внешние” же комментаторы, весьма, повторим, внимательно следившие за всем происходившем в последние месяцы в Пакистане, высказывали разного рода соображения на тему возможных изменений как во внутренней, так и во внешней политике страны.
Видимо, недалеко от истины находится агентство Reuters, когда указывает на крайнюю ограниченность в свободе действий будущего премьера.
В частности, ему рекомендуется проявить крайнюю осторожность в вопросе перераспределения государственных расходов в целях выполнения популистских предвыборных обещаний. Попытки урезать военный бюджет едва ли встретят понимание со стороны армии, которая, как утверждается, оказала И. Хану поддержку в процессе подготовки и проведения выборов.
Между тем, при описании нынешнего состояния финансовой системы Пакистана, нередко используются сильные выражения типа “кризис” и “катастрофа”. В частности, валютных резервов осталось якобы на оплату двухмесячного импорта. Поэтому стране срочно нужны внешние кредиты, источниками которых (в принципе) могли бы стать Китай и МВФ.
Однако Пекин только в прошлом году выделил Исламабаду 5,5 млрд долл. Остаётся МВФ, у которого и собираются получить очередной (12-й по счёту) кредит на сумму свыше 10 млрд долл. Но хорошо известно непременное условие, на котором этот (отнюдь не благотворительный) фонд даёт деньги в заём: “Сокращайте госрасходы”. А значит, И. Хану придётся распроститься с теми из предвыборных обещаний, которые и обеспечили ему победу на выборах.
Наконец, необходимо кратко остановиться на первой “внешней” реакции на итоги состоявшихся парламентских выборов в Пакистане. Достаточно позитивный характер она носит в Индии. Не столь явно, но тоже в целом положительно отреагировали в США и ЕС, хотя (как и положено патентованным политическим фарисеям) строго выговорили относительно “нарушений”.
“Сдержанная” – такое слово подойдёт для определения реакции Китая на итоги пакистанских выборов. Здесь отвергают прозрачные намёки на то, что участие Исламабада в грандиозном проекте “Китайско-Пакистанский экономический коридор” привело к истощению валютного резерва страны, потраченного якобы на закупку оборудования, окупаться которое будет не скоро.
В целом же “заинтересованные наблюдатели” продолжают следить за дальнейшим развитием событий после состоявшихся в Пакистане парламентских выборов и не торопятся пока делать определённые выводы.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».