24 июня в Турции впервые проходили одновременно президентские и парламентские выборы. Они должны были завершить процесс конституционной реформы, направленной на переход страны от парламентской к президентской форме правления.
Эрдоган пошел на этот шаг (прим. — досрочные президентские выборы) на фоне крайне непростой ситуации в Турции, как внутренней, так и внешней. Внутри страны многие политические силы и основная часть светски настроенного городского населения и «интеллектуалов», интересы которых выражает блок кемалистских партий, представленных М.Индже, выступали против исламизации республики и ее возвращения к консервативно-традиционным устоям в ущерб процессу ее вестернизации и европеизации, начиная с 80-х годов 20-го века. Сельское население, вышедший из села социальный класс мелких служащих и лавочников в городах, а также националисты – пан-тюркисты, наоборот, поддержали курс Эрдогана, видя в нем стремление вернуться к «истокам» и уйти от «чуждой» западной культуры, проамериканской ориентации и даже зависимости от США, включая сферу обороны и безопасности. Многие турки серьезно недовольны и тем, что Европа в лице ЕС на протяжении десятилетий затягивает евроинтеграцию Анкары, хотя при этом страны Восточной Европы и бывшего СССР были ускоренно приняты в ряды ЕС, имея при этом менее развитую экономику и низкую степень вовлеченности в общеевропейский рынок. При этом Вашингтон и Брюссель требовали от Анкары строгого выполнения всех обязательств по НАТО, даже те, которые входили в противоречие с национальными турецкими интересами, включая стремление к развитию серьезного сотрудничества с Россией в политике, экономике, энергетике и военных делах. Многие обвинили Эрдогана и в неоосманизме за возросшее участие в арабских и ближневосточных делах, включая вовлечение в сирийскую войну и резкую деградацию связей с Израилем. Звучали тезисы о том, что тем самым турецкий лидер хочет вернуть себе роль ведущей державы региона и даже стать в нем «гегемоном» Ближнего Востока путем подчинения Анкаре сопредельных арабских государств, что привело к резкому ухудшению отношений с новыми и богатыми лидерами арабов в лице Саудовской Аравии и ОАЭ.
На фоне спада уровня взаимодействия с США и ЕС, вплоть до взаимных оскорблений и угроз в адрес друг друга, роста исламизма и пан-тюркского национализма, усиления вовлечения Анкары в сирийскую войну, а также резкого обострения криминально-террористической обстановки в курдских районах, многие эксперты предсказывали проигрыш Эрдогану на президентских выборах, а его партии — на парламентских. Ему давали не более 45% голосов избирателей и говорили о серьезной возможности проигрыша во втором туре основному сопернику – кемалисту М. Индже в коалиции с прозападно-либеральными партиями, а также «легальными» умеренными курдскими партиями в союзе с левыми во главе с С. Демирташем. Эту мысль внушали и западные аналитики, прежде всего из США, фактически призывая турецкого избирателя не голосовать за Эрдогана, который на этот раз «не пройдет».
Однако разворота не случилось. Турецкий лидер смог умело обыграть свое «успешное» участие в сирийской операции. А точнее, де-факто оккупацию северных (прим. – курдских и туркоманских) районов САР при помощи своих собственных военных и протурецких прокси-сил из числа туркоманов и арабов-суннитов, определенные достижения в подавлении радикальных курдов из РПК и ее филиалов, за что выступают все легальные партии и организации Турции. В его пользу сыграл и фактор установления плотного экономического сотрудничества с Россией, что приносит казне не один десяток миллиардов долларов за счет российских туристов и экспорта турецкой с/х продукции в РФ. Свой вклад внесли и возросшие османо-националистические настроения населения вкупе с возросшими великодержавными амбициями простых турок плюс хорошо разыгранная карта «возврата к исламским истокам».
Эрдоган набрал 52,56% голосов избирателей, далеко опередив М. Индже (ок. 30,5%) и С. Демирташа (8,3%). Выиграла парламентские выборы и его политическая партия. Избирательная комиссия Турции после подсчета почти всех бюллетеней объявила победителем действующего президента, который теперь одновременно будет и главой правительства. Он сумел победить в первом туре, что, в общем-то, и было главной интригой выборов. В целом расклад остался прежним: крупные города Турции — за кемалистов, курды и левые — за Демирташа, деревня — за Эрдогана.
Если сравнить нынешние результаты с исходом предыдущих выборов, то они практически прежние. Объяснение на поверхности — Турция попала в переходный период, характерный для любого общества, переживающего урбанизацию, когда в традиционном обществе социально активное население сосредоточено в основном в городах, глубинка консервативна, но социально пассивна. Как известно, светские кемалисты, до массового переселения людей в города в 70-80 годы прошлого века, то есть до начала урбанизации, находились в преимущественном положении — город был за них, а деревня была пассивна. Переселение людей в города резко изменило социальную картину: в городе образовалась мощная прослойка маргиналов, то есть уже не деревенских, но еще не городских жителей. Они стали социально активными, оставаясь верными консервативным ценностям. Более того, они подключили деревню к социально активной позиции. И именно в этот момент «выстрелили» исламисты, получив мощный и активный электорат на фоне кризиса, с которым столкнулись светские власти, которые уперлись в стратегический тупик развития, в том числе из-за позиции ЕС, затянувшего принятие Турции в свои ряды.
Ситуация пока остается прежней, поскольку кемалистам нечего предложить, кроме прежней обанкротившейся стратегии. Они остаются чужды и деревне, и горожанам первого-второго поколения. А их прежняя опора в лице светски настроенного генералитета и высшего офицерства, а также управленцев госаппарата ранее была разбита силовым путем через массовые «зачистки». По мере развития Турции исламисты сумели преодолеть тупик, в который попали светские власти, запустив процесс развития страны. При всех сложностях и проблемах, которые имеются сегодня, их достижения бесспорны. И, по мере «врастания» вчерашних деревенских жителей в городскую среду, светские политики получат вполне серьезную социальную базу в среде своих сегодняшних политических противников. Но кемалистам сначала нужно сформулировать новую концепцию, которая будет отличаться и от прежних неработающих подходов, и от стратегии развития клерикального общества. Пока именно здесь светские политики Турции не демонстрируют чего-то серьезного. А на сегодня исламисты партии справедливости и развития на фоне кризиса кемалистов сумели не только взять власть, но и вновь удержать ее.
Для России итоги выборов в Турции двойственны, хотя, скорее, все-таки в позитиве. Эрдоган на сегодня является ситуативным партнером, хотя стратегические задачи Анкары во многом идут вразрез стратегическим интересам России. Но каких-либо иллюзий относительно Эрдогана в Москве нет. Как есть и понимание того, что любой другой политик в Турции — еще большая проблема, так как является серьезным фактором неопределенности. Особенно политик из числа кемалистов, которые традиционно смотрят прежде всего на Запад, на Европу и на натовский альянс с его антироссийской направленностью. Отношение светских турецких политиков к России гораздо более негативное, чем у Эрдогана. Кроме того, он пока нужен РФ по целому ряду довольно важных для нее экономических проектов, включая прокладку газового коридора в ЕС через турецкую территорию, не говоря уже о Сирии, где без сотрудничества с Анкарой, как и Тегераном, Москва не смогла бы противостоять коалиции США и ее аравийских союзников, ставших на сторону вооруженной оппозиции Б. Асаду.
Петр Львов, доктор политических наук, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
