5-6 марта КНДР с двухдневным визитом посетила южнокорейская делегация под руководством начальника управления национальной безопасности при президенте РК Чон Ый Ёна. Встретившись с лидером КНДР, она вначале дала брифинг в Сеуле, а затем отправилась в США, где произвела сенсацию.
По словам Чон Ый Ёна на брифинге в РК, северокорейская сторона ясно выразила готовность к денуклеаризации, указав на отсутствие причин сохранять арсенал ядерного оружия, если будет устранена военная угроза и обеспечена безопасность северокорейского режима. Ключевое слово, однако, ЕСЛИ, ибо северяне всегда подчеркивали, что ЯО нужно Северу не как оружие агрессии, а как средство сдерживания внешней военной угрозы, для исчезновения которой требуется радикальное изменение политической обстановки. Кроме того, Север выразил готовность к открытому диалогу с США «в целях налаживания двусторонних отношений и обсуждения проблемы денуклеаризации» и дал понять, что запуски баллистических ракет и ядерные испытания не будут проводиться, пока ведётся диалог. Даже к проблеме грядущих военных учений РК и США, перенесённых на период после апреля в связи с Олимпийскими играми, Ким «отнёсся с пониманием».
Но выступая в Белом доме, Чон объявил гораздо больше. Дональду Трампу передано устное послание Ким Чен Ына, в котором Ким не только пообещал не проводить дополнительные ракетные и ядерные учения и выразил понимание относительно учений РК и США, но и высказался за скорейшую встречу с Дональдом Трампом.
Естественно, северокорейский жест был подан как следствие мудрой политики Вашингтона: «Я хотел бы поблагодарить президента Трампа, вице-президента и его замечательную команду по национальной безопасности, включая моего доброго друга генерала Макмастера, — заявил Чон Ый Ён. — Я объяснил президенту Трампу, что его лидерство в политике максимального давления и международная солидарность позволили нам достичь этой критической точки».
Вскоре после этого заявления Белый дом сообщил, что Трамп «примет приглашение Ким Чен Ына», а место и время встречи будут установлены позднее. «Мы ждем с нетерпением денуклеаризации Северной Кореи. Пока что санкции и максимальное давление должны сохраняться», — заявила пресс-секретарь Белого дома Сара Сандерс.
Дональд Трамп посвятил событию целую серию записей в своем Twitter, но тон их различен. С одной стороны, «Сделка с Северной Кореей находится в процессе проработки и, если будет реализована, будет крайне выгодной для всего мира. Время и место будут определены». «Северная Корея не проводила ракетных испытаний с 28 ноября 2017 года и пообещала не делать этого во время наших встреч. Я верю, что они будут соблюдать эти обязательства!» .
С другой — «Мы достигли большого прогресса, но санкции должны сохраняться, пока мы не достигнем соглашения». «Кто знает, что из этого получится? Я могу или быстро покинуть [переговорный процесс], или сесть [за стол переговоров] и прийти к величайшей сделке века».
В РК решение о саммите встретили с воодушевлением. Как заявил 9 марта президент РК Мун Чжэ Ин, если саммит США и КНДР состоится, это станет историческим моментом в деле последующего установления мира на Корейском полуострове. По словам представителя администрации главы государства Ким Ый Гёма, президент ожидает, что саммит даст толчок процессу полной денуклеаризации Корейского полуострова. Мун Чжэ Ин уже выразил благодарность президенту США и северокорейскому лидеру за их смелость и мудрость, проявленные этим непростым для них решением. СМИ РК растекаются патокой о том, как «межкорейский саммит в апреле и северокорейско-американский саммит в мае значительно повысят шансы скорейшего разрешения ситуации на Корейском полуострове и смогут открыть новую страницу в межкорейских отношениях».
Информация о грядущем саммите, естественно, вызвала ажиотаж, хотя, как и в случае с межкорейским саммитом, рано даже не открывать шампанское, а доставать бутылку из холодильника.
Во-первых, следует обратить внимание на возможную недоговоренность в выступлениях Чон Ый Ёна в Вашингтоне. Если после возвращения из Пхеньяна он изложил довольно стандартную позицию, которой КНДР придерживалась со времени начала своей ядерной программы, то в Вашингтоне из его слов следовало, что Ким готов к денуклеаризации вообще. Возможно, Чон сказал то, что хотели услышать в Вашингтоне для того, чтобы подстегнуть выгодный Сеулу процесс американо-северокорейского сближения. Мун Чжэ Ин и его окружение хорошо понимают, что развивать межкорейский диалог они могут, только постоянно делая реверансы в сторону нерушимости союза США и РК.
Во-вторых, хотя Трамп по обычаю отписался в Твиттере с большой долей оптимизма, Твиттер Дональда Трампа отражает точку зрения человека, а не президента. Слух о том, что президент принял это решение импульсивно и без консультаций, уже появился в прессе, да и глава Госдепа Рекс Тиллерсон политкорректно рассказал, что «президент лично принял решение». Но уже 9 марта пресс-секретарь Белого дома Сара Сандерс официально заявила, что Трамп не будет проводить встречу, если КНДР не примет конкретных шагов по денуклеаризации. «Мы не собираемся проводить эту встречу, пока не увидим конкретных действий, которые соответствуют словам и риторике Северной Кореи», причем оценивать действия Севера будет разведывательное сообщество и Совет национальной безопасности США. В общем, типичное для реакции на предложения КНДР «пусть сначала разоружатся, а потом мы подумаем, говорить с ними или нет».
В-третьих, до саммита в мае случится еще достаточное количество событий, которые могут повлиять на решение сторон. В первую очередь, это совместные учения США и РК, но кроме этого нас явно ждут дополнительные односторонние меры давления, некоторые из которых уже выглядят откровенно смехотворными. Так, предположительное отравление северокорейцами сводного брата лидера страны в Куала-Лумпуре (напомним, что следствие идет, и вина КНДР на данный момент официально не доказана) стало поводом для новых санкций, наложенных за то, что «Северная Корея применяла химическое оружие против собственных граждан».
В-четвертых, когда не всегда понятно, насколько сформирована американская политика по корейскому вопросу и как выглядит ее экспертное сопровождение, есть ненулевой вариант, что северокорейский жест доброй воли был интерпретирован как «жест отчаяния». И такой позиции, судя по разговору лидеров, придерживаются и в Вашингтоне, и в Сеуле. Значит, режим на грани краха и надо только усилить хватку? Вот и министр финансов США Стивен Мнучин в интервью телеканалу Fox Business сказал, что основной причиной возвращения Пхеньяна за стол переговоров являются экономические санкции, и США продолжат давление до получения согласия Пхеньяна на полную денуклеаризацию. Подобное давление вряд ли будет способствовать установлению диалога.
В-пятых, на все это накладывается недоверие к искренности друг-друга. Критике тезиса «КНДР 25 лет обманывала США» автор посвятил целую серию материалов, но и американские эксперты, и Чон Ый Ён уже неоднократно отмечали, что «не следует повторять ошибки прошлого». К тому же, подготовка саммита в любом случае будет подходить в атмосфере существенного взаимного недоверия и приписывания обоим сторонам конспирологических планов.
В отношении Кима многие недруги Пхеньяна уверены, что либо он попытается потянуть время, рассчитывая на ослабление санкционного режима, а потом внезапно выдвинет новые условия для торга; либо он будет стараться оттянуть Сеул от Вашингтона; либо план Кима в том, чтобы тем или иным образом переждать правление Трампа, которого теоретически сменит политик, склонный к менее резким и нестандартным решениям.
Трампу, в свою очередь, приписывается желание развязать войну, и подготовка к переговорам оказывается «грандиозным отвлекающим маневром», направленным на то, чтобы, во-первых, дезориентировать противника, а во-вторых, — создать медиакартинку с подписью «Мы уже были готовы предложить им диалог, но тут они внезапно (нужное вписать)» и у нас не осталось иного выхода. К этому «хитрому плану» подверстывают слух о возможном назначении ястреба Макмастера командующим американскими вооруженными силами в Корее, а особо одаренные конспирологи-антиамериканисты даже предполагают, что идея саммита – это способ выманить Ким Чен Ына с северокорейской территории, чтобы затем или арестовать его и доставить в Международный уголовный суд, или просто сбить борт №1 в ходе налета американской авиации.
Наконец, проведение подобного саммита потребует решения массы чисто технических вопросов. Обеспечение безопасности обоих лидеров может оказаться довольно сложным делом, упирающимся в выбор площадки. Вряд ли саммит имеет смысл проводить в Китае, РК или США. Появление Трампа в Пхеньяне тоже кажется не очень вероятным. Напряженность в российско-американских отношениях делает маловероятной использование в качестве такой площадки и территории РФ. Остаются варианты вроде Швейцарии, чье правительство выразило готовность выступить посредником, Швеции или Монголии. Или экзотический вариант с Пханмунчжомом и общением через границу, проходящую по середине переговорного стола.
Нет, если саммит все-таки состоится, Трамп, конечно, получит небывалое достижение: ОН – «первый американский президент, который поговорил с Кимом». Но поговорить – не значит договориться. Как и в случае межкорейского саммита, переговоры должны закончиться чем-то весомым, чтобы за неудачный саммит Трампа не съела собственная многочисленная оппозиция, те, для которых уже сам факт переговоров не о капитуляции — сделка с Дьяволом. Как заявил Reuters на условиях анонимности высокопоставленный чиновник из Белого дома, США не устроит что-то меньшее, чем необратимая денуклеаризация Северной Кореи.
Неприемлем и «пустой» саммит, который сведется к обмену взаимно неприемлемыми требованиями: Трамп будет говорить о диалоге, но если читать его книги по бизнес-стратегии, «диалог», по мнениюТрампа, вообще означает «вы готовы на капитуляцию на моих условиях и сейчас можно обсудить ее детали». Поэтому вероятность того, что разговор эксцентричных лидеров превратится в очередной раунд президентского рэп-бэттла «Сдавайтесь! – Нет, это вы сдавайтесь!» не стоит сбрасывать со счетов.
И здесь возникает интересный вопрос: о чем стороны теоретически могли бы договориться. Начнем с предполагаемых «уступок КНДР». Так как «задача создания стратегических ядерных сил выполнена» и необходимость в проведении технических ядерных испытаний или пусков ракет отпала, Ким вполне может объявить мораторий, позиционировав это как жест доброй воли. Благо проводить их в политических целях действительно несвоевременно.
Можно вспомнить и неоднократно звучащие предложения российских ученых, в том числе Александра Жебина, суть которых сводилась к тому, чтобы отделить ядерную программу от ракетной. Если собственно денуклеаризация выглядит необсуждаемой (ядерный статус внесен в конституцию страны), то замораживание программы развития МБР, а также гарантии нераспространения ракетных и ядерных технологий – это вполне может быть предметом торга.
Можно попытаться реанимировать идею прямых переговоров на уровне горячей линии, контактов между военными или каких-то каналов связи, позволяющих решать проблемы гуманитарного характера, — вроде той, которая стоила жизни американскому студенту Отто Вомбиеру.
Можно заключить соглашение об избегании обсценной лексики: в конце концов, в Северной Корее были периоды, когда про США писали просто «Америка», а не «американский империализм».
Однако «танго – это танец для двоих», и возникает вопрос: «А на какие встречные действия может быть готов пойти Вашингтон?». Понятно, что для внутриамериканской аудитории сам факт переговоров с патентованным государством зла уже кажется уступкой, но теоретически на некоторые вещи американцы также могут пойти без особой потери лица. Можно сократить масштаб проводимых совместных учений. Можно снизить уровень демонизации КНДР и сократить финансирование тех одиозных НГО, которые отвечают за большинство уток. Можно, пока действует мораторий, воздержаться от аналогичных военных демонстраций типа пролета бомбардировщиков, способных нести ядерное оружие.
Можно даже попробовать закрыть проблему, связанную с отсутствием документа, оформляющего итоги Корейской войны. Заметим, что это может быть не мирный договор, а какая-то иная форма соглашения. Ведь, как сообщает газета Tona Ilbo со ссылкой на высокопоставленный источник в администрации президента Южной Кореи, «послание Ким Чен Ына, переданное президенту США Дональду Трампу, касается нормализации отношений между Северной Кореей и США и установления дипломатических отношений».
Если Ким пообещает заморозить или свернуть программу МБР, этим он отойдет от неоднократно обозначенной Вашингтоном «красной линии», связанной с вероятностью северокорейской атаки континентальной территории США, что можно будет подать как существенную дипломатическую победу Трампа. Но удовлетворит ли это тех, кто, возможно, был дезориентирован фразой «Ким хочет денуклеаризации» и жаждет «чистой победы»? Возможно, даже описанные выше уступки будут восприняты общественным мнением США как неприемлемые. И потом, рано или поздно всплывет забытое Чоном ЕСЛИ: предыдущие северокорейские заявления, что они не откажутся от ядерного оружия, пока существует американская угроза, абсолютно не противоречат новым высказываниям. Скорее сложно представить себе, что Соединенные Штаты каким-то образом пересмотрят свой взгляд на КНДР как на тиранический режим, который необходимо ликвидировать во имя мировой свободы и демократии. А пока такая угроза есть, бомба у Северной Кореи остается.
Так что отношение автора к саммиту «Ким-Трамп», по сути, напоминает его отношение к саммиту лидеров Севера и Юга: идея сама по себе хороша; теоретическая вероятность проведения мероприятия – ненулевая; эффект от саммита как мероприятия, временно снижающего напряженность, – скорее есть; долговременные политические последствия – под существенным вопросом.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
