В настоящее время Юго-Восточная Азия вступила в новый для себя этап развития, когда, по мере ослабления внимания американской администрации к этому региону, противостояние в нем все больше стало сосредотачиваться на японо-китайских отношениях. В стремлении ограничить масштабы экспансии Китая в ЮВА именно Япония все более решительно демонстрирует свои немалые возможности не только в сохранении существующего статус-кво, но и в поиске новых форм политико-экономической интеграции в Большой Восточной Азии.
Речь идет о совершенно революционном, для всегда осторожной японской политики, предложении Синдзо Абэ, которое он сделал на полях саммита АТЭС в Дананге, когда предложил вместо Транстихоокеанского партнерства (ТТП;
В связи со всем этим возникает вопрос: зачем Япония пошла на продолжение этого проекта, способна ли она сформировать этот крупнейший интеграционный рынок, тем более что конкуренция со стороны поддержанного Китаем плана формирования не менее грандиозного интеграционного проекта Регионального всеобъемлющего экономического партнерства (РВЭБ) остается крайне актуальной и опасной для будущего ВПТТП?
С одной стороны, понятны личные амбиции Синдзо Абэ, его желание не только построить «правильную страну», но и существенным образом увеличить роль, место и значение Японии как в АТР, так и в ЮВА. Понятно и его очевидное стремление ограничить китайскую экспансию в регионе, в отсутствии США дать странам АСЕАН уверенность в том, что японцы приложат все усилия, чтобы сохранить баланс сил в ЮВА. Но очевидно, что этого недостаточно для успеха предложенного проекта.
Вне всякого сомнения, Синдзо Абэ все прекрасно рассчитал. Ведь, согласно ежегодному опросу лидеров общественного мнения государств Тихоокеанского экономического сотрудничества, рост протекционизма считается самым высоким риском для их развития и процветания. В отличие от США, где Трамп отходит от глобализма к национализму и уповает на защиту внутреннего рынка и на развитие преференциально американской промышленности, в АТР идея интегрированных рынков как залога мира, процветания и устойчивого развития очень популярна. И это вполне естественно, так как именно интеграционные объединения типа АТЭС, особенно в 90-е годы, ВАС в 2000-е, КАФТА с 2010 г. сыграли решающую роль в их подъеме.
Кроме того, первые разговоры о формировании ВПТТП японские лидеры начали вести еще до прихода Трампа к власти. На фоне неудачной попытки подписать окончательное соглашение по ТТП в феврале 2014 г. в Сингапуре, в ноябре того же года на последней сессии АТЭС в Индонезии они предложили для обсуждения идею создания зоны свободной торговли в АТР большего чем ТТП масштаба. Речь шла о мегарынке, на долю которого приходилось бы 80% японского экспорта, 60% импорта и 70% прямых инвестиций. Одна из самых влиятельных японских газет «Асахи» отмечала тогда, что в Японии не видят проблемы в существовании параллельных курсов интеграции. Более того, по мнению этой газеты, «ТТП может составить стержень ВПТТП».
Можно сказать, что японцы оказались готовы к уходу из ТТП американцев и немедленно предложили азиатским странам-участникам ТТП реальную альтернативу, которая, по всей видимости, возьмет все лучшее, что было наработано за долгие годы переговоров по формированию ТТП. Здесь будет и отказ от государственного сектора в странах-участницах ВПТТП, также будут включены принятые для ТТП высокие трудовые и экологические стандарты, запреты на торговлю людьми, детский труд и поддержку профсоюзов. Не совсем ясно, будут ли востребованы в новом интеграционном объединении положения относительно защиты прав интеллектуальной собственности. Они разрабатывались и применялись по большей части в интересах США и непонятна их роль в их отсутствии. Неясно и насчет положений о правах транснациональных корпораций. Параграф о том, что их права практически оказываются равными правам национальных правительств и парламентов, и то, что они могут обжаловать их решения в специальном суде ТТП, — также прописывался исходя из интересов США, где сосредоточено примерно 80% всех мировых ТНК.
Судя по тому, с каким энтузиазмом страны АСЕАН восприняли предложение Японии относительно ВПТТП, и, учитывая высокий уровень разработанности основных документов для ТТП, можно предположить, что процесс подготовки нового договора будет недолгим и новое интеграционное объединение с Японией во главе появится либо в конце этого года, либо в 2019 г.
Что касается стран АСЕАН, то в ВПТТП их, видимо, будет значительно больше, чем в ТТП, так как кроме Сингапура, Малайзии, Брунея и Вьетнама, собиравшихся участвовать в ТТП, к ним могут присоединиться еще и Индонезия, Таиланд, Филиппины.
Таким образом, ВПТТП может стать намного более юго-восточно-азиатским объединением, чем ТТП, так как из десяти стран АСЕАН только Камбоджа, Лаос и Бирма могут остаться за бортом. При этом вряд ли образование ВПТТП как-то подорвет единство АСЕАН, так как данные страны наиболее слабые и отсталые в этом региональном блоке, и от их участия или неучастия мало что будет зависеть. Но, в принципе, какая-то угроза, что они войдут в зону преобладающего китайского влияния либо через проект РВЭБ, либо через проект Великого шелкового пути все равно остается, даже несмотря на то, что перспективы этих китайских предложений все еще не очень ясны и определенны.
Особенно это касается пресловутого РВЭБ, который, по идее, должен был «выстрелить» после отказа американцев от ТТП, но так пока и не выстрелил. Дело в том, что переговоры в рамках РВЭБ развиваются очень медленно. Казалось бы, там будут участвовать Китай, Япония, Южная Корея, Индия, возможно, Россия, плюс Австралия и Новая Зеландия, а также некоторые другие страны, то есть поле для сотрудничества кажется очень емким и перспективным. Но, видимо, обилие участников с разными интересами все время останавливает развитие РВЭБ.
Как отмечает известный обозреватель в «Стрейтс таймс» Рене Велюр, «в последнее время прогресс в этом соглашении был менее, чем удовлетворительным, несмотря на 20 раундов переговоров. Основная часть соглашения, включая установление уровней доступа на рынки, еще не подтверждена». При этом он отмечает, что «одним из самых сложных вопросов является требование Индии о том, что любой «всеобъемлющий» пакт должен также включать либерализацию торговли услугами – область, в которой Дели прекрасно понимает, что имеет конкурентное преимущество. Другие члены РВЭБ не готовы согласиться с таким радикальным индийским предложением. Другой «камень преткновения для РВЭБ – это вопросы либерализации торговли товарами сельскохозяйственного производства. Кстати, участникам ВПТТП его удалось с успехом решить.
Есть еще один момент, который затягивает переговоры по РВЭБ. Это явное отсутствие доверия сторон друг другу. Отсюда у китайцев возникают подозрения, что Индия, Индонезия и Япония работают как бы против этой инициированной Китаем интеграционной экономической организации.
Как мы видим, японо-китайское соперничество и в АТР, и в ЮВА приобретает сегодня новый характер, причем особенно отчетливо оно проявляется в борьбе за лидерство в интеграционных проектах. Видимо, таким путем японцы рассчитывают вернуть свое преобладающее влияние на страны АСЕАН, которое существовало еще в конце ХХ века, когда экономика Японии доминировала в АТР. Позже, на исходе первой декады ХХI века, картина изменилась в пользу Китая, который стал для стран АСЕАН самым крупным региональным партнером, основным кредитором и инвестором. Создав в 2010 году зону свободной торговли Китай — АСЕАН, Пекин, казалось, закрепил за собой преобладающее экономическое влияние в регионе. Но, как выясняется, Япония, несмотря на все успехи и мощь Китая, не собирается отказываться от борьбы за лидерство в региональной экономике, стремясь позиционировать себя в качестве ведущего экономического центра. При этом (что очень важно) она готова действовать и без непосредственной поддержки со стороны США.
Вот почему в разворачивающемся перед нами сценарии можно увидеть черты новой политической архитектуры в Азии.
Дмитрий Мосяков, профессор, доктор исторических наук, руководитель Центра изучения Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании ИВ РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
