Глобальное военно-политическое противостояние между двумя ведущими мировыми державами (США и КНР), которое перемещается в центр новой геополитической игры, наиболее отчётливо проявляется в морской полосе, ограниченной, с одной стороны, побережьем Китая и, с другой – так называемой “Первой островной линией”.
Последняя включает в себя архипелаги Японии, Тайвань и Малайский архипелаг. Контроль над территориями указанных архипелагов позволяет США решать важнейшую стратегическую задачу по сдерживанию распространения китайского военно-политического присутствия на всё пространство Региона Индийского и Тихого океанов (РИТО).
Прямым следствием скрытой и явной борьбы между главными игроками является то, что именно в этой полосе располагаются наиболее опасные “горячие зоны”, угрожающие поддержанию мировой стабильности. Из них в центре внимания в последние годы находятся (периодически сменяя друг друга) Корейский полуостров и Южно-Китайское море.
Тайвань, занимающий между ними промежуточное положение, смотрелся до недавнего времени политической “тихой гаванью”. Лишь изредка случавшиеся некие события на самом острове и вокруг него, показывали, что подобное впечатление обманчиво. Ибо как раз Тайвань может выйти на верхние позиции в списке наиболее опасных зон американо-китайского противостояния. Судя по последним событиям, это время, кажется, приближается.
Здесь представляется важным отметить принципиальные различия как в реальном положении на мировой политической арене Тайваня и обеих Корей, так и в отношении США и Китая к этим реалиям.
Оба корейских государства являются независимыми государствами и полноправными членами ООН. Находясь в состоянии борьбы за влияние на Корейском полуострове, США и КНР приходится считаться с тем фактом, что они имеют здесь дело с субъектами международного права.
Совсем не то с Тайванем, при формулировании статуса которого нередко используется термин “специфический”. Этот термин представляет собой, скорее, журнализм, чем международно-правовую категорию. Хотя к настоящему времени Тайвань (продолжающий самообозначаться как “Китайская Республика”) имеет дипотношения с порядка 20-ю странами, но с 1971 г. он не является членом ООН.
С тех пор его место занимает “Китайская Народная Республика”, считающая Тайвань неотъемлемой частью “единого Китая” со столицей в Пекине. И эта позиция отнюдь не сводится к политической риторике, но оформлена соответствующими законами КНР. В частности, с 2005 г. Пекин оставляет за собой право решить тайваньскую проблему “не только мирными способами”.
Уважение к принципу “одного Китая” с 1979 г. декларирует и главный геополитический оппонент КНР. Правда, в отсутствие разъяснений собственного понимания категории “одного Китая”.
Мало того, законом, принятым в том же 1979 г. Конгрессом США (Taiwan Relations Act, TRA-1979), Вашингтон считает допустимыми только мирные меры, которые мог бы использовать Пекин в ходе реализации указанного принципа. Это “обнуляет” сам факт его признания американским руководством. Последний раз об уважении США указанного принципа заявил президент Д. Трамп во время состоявшегося 8-9 ноября визита в КНР.
Но что в практическом плане означает подобная американская риторика для Пекина? Как и ранее, почти ничего, что отчётливо иллюстрируется содержанием двух документов, опубликованных в декабре 2017 г. Речь идёт о подписанной американским президентом новой “Стратегии национальной безопасности” и о принятом в Конгрессе “Законе об ассигнованиях на национальную оборону в 2018 г.”
Уже во Введении к “СНБ-2017” заявляется о намерении США “отвечать на рост во всём мире политических, экономических и военных вызовов”, в качестве основных источников которых обозначаются Китай и Россия.
В разделе “Обеспечить мир, опираясь на силу” с сожалением говорится о “несбывшихся надеждах на либерализацию и встраивание Китая в мировой порядок”. Процесс же “военной модернизации и экономической экспансии” КНР существенным образом объясняется доступом Пекина к американским передовым технологиям и знаниям, накопленным, в том числе, “в лучших американских университетах”.
В разделе “Стратегия в региональном контексте”, который начинается (что важно подчеркнуть) с РИТО, примечательными представляются два момента. Во-первых, отмечавшееся ранее в НВО намерение усилить кооперацию в формате “Четвёрки” с участием, США, Японии, Австралии и Индии. Во-вторых, укреплять сложившиеся военные связи с Тайванем.
Последний пункт сопровождается ремаркой о “нашей политике” относительно принципа “одного Китая”. Указанная ремарка выглядит совсем двусмысленной в контексте “СНБ-2017” в целом и, в частности, в связи с упоминанием в тексте документа того самого закона 1979 г.
Вообще говоря, можно было бы согласиться с мнением о том, что к документам, типа “СНБ-2017”, которые являются продуктом (законодательно-обязывающей, то есть рутинной) деятельности чиновничьего аппарата, следует относиться без излишних эмоций, не придавая им излишней значимости.
Если бы не факт того, что слова “СНБ-2017” общего плана, касающиеся интересующей нас темы выхода тайваньской проблематики на передовой фронт развития ситуации в американо-китайских отношениях, не получили немедленного подкрепления конкретными “делами”, обозначенными в оборонном бюджете США на 2018 г.
Речь идёт о разделе №1259 (“Усиление партнёрства в сфере обороны между США и Тайванем”) упомянутого выше документа Конгресса. В указанном разделе, во-первых, перечисляется законодательно-“подзаконная” база (включая TRA-1979 и так называемые “шесть гарантий Рональда Рейгана”), предоставляющая руководству США достаточную свободу действий в тайваньской проблематике.
Во-вторых, обозначаются, намеченные на следующий год, разнообразные направления американо-тайваньского взаимодействия в сфере обороны, включая “возобновление” совместных учений ВВС, взаимное предоставление “портов для захода” военных судов (port of call) и т.д.
Следует отметить, что в принципиальном плане ничего нового оба этих документа не демонстрируют. В США (особенно, в Конгрессе) всегда действовало влиятельное про-тайваньское лобби, а широкое взаимодействие между Вашингтоном и Тайбэем не прекращалось никогда. Его самым последним проявлением стала двусторонняя конференция на тему кооперации оборонно-промышленных комплексов, прошедшая в середине октября в Принстоне.
Тем не менее, не может не обратить на себя внимания крайне позитивная реакция Тайваня в связи с появлением обоих упомянутых выше документов. В частности, офис тайваньского президента Цай Инвэнь выразил признательность руководству США за включение раздела №1259 в текст американского бюджета на следующий год.
Вполне ожидаемой является и негативная реакция в КНР на новые свидетельства повышения роли Тайваня в противостоянии Вашингтона с Пекином. Она проявляется в форме не только политической риторики, но и вполне конкретных демонстраций. Таковыми можно считать, например, масштабные военные учения НОАК в пространстве, географическим центром которого является Тайвань.
Тёмных тонов в картину ситуации, складывающейся вокруг Тайваня, добавляет тенденция (также ранее отмечавшаяся в НВО) по активизации Японии в тайваньской проблематике. Как и в случае с США, эта тенденция встречает понимание со стороны тайваньской политической элиты, независимо от партийной принадлежности отдельных её секторов и несмотря на претензии Тайваня на владение островами Сенкаку (впрочем, в гораздо менее острой форме выраженные, чем у руководства КНР).
Последним свидетельством взаимного стремления к укреплению двусторонних отношений стало подписание 20 декабря в Тайбэе Меморандума о взаимопонимании в различных сферах взаимодействия на море. Наиболее примечательным здесь является, скорее, сам факт переговоров и подписания некоего двустороннего документа ответственными представителями Японии и Тайваня при отсутствии между ними официальных дипотношений.
Несколькими днями ранее в том же Тайбэе состоялось подписание документов о взаимодействии между правящими в Японии и Тайване партиями. Тогда же руководитель делегации от Либерально-демократической партии Японии заявил о возможности принятия его страной нечто похожего на американский закон TRA-1979.
В целом же ситуация, которая начинает складываться вокруг Тайваня, выглядит всё менее оптимистичной и нельзя исключать, что именно он займёт то место в региональной игре, которое её основными участниками сегодня отводится Корейскому полуострову и ЮКМ.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».