Новости вызвали «оживление в зале», хотя основная масса комментаторов восприняла их либо как жесткое давление на Китай в продолжение предпринятой с этими же целями ракетной атаки по Сирии, либо как попытку «бить КНДР ее же оружием». Дескать, северяне давно пытались изображать опасную непредсказуемую силу, а теперь Дональд Трамп пытается вести себя похоже в отношении Пхеньяна.
Увы, но существует целый комплекс причин, по которому вероятность действительного удара по территории КНДР оказывается достаточно высокой, чтобы быть рассмотренной в качестве не гипотетической, а аналитической угрозы.
Первая причина связана с внутриполитической ситуацией в США. Правительству Трампа сейчас необходимо укрепить свои позиции внутри страны. Его не любят интеллигенция и СМИ, а одно из ведущих обвинений заключается в том, что он, оказывается, «был назначен Путиным», вследствие чего будет проводить политику, выгодную России и ее союзникам, включая КНДР. В этой ситуации Трамп должен занимать максимально антироссийскую позицию, и дело тут не в личном отношении к Москве, а в элементарных соображениях политического выживания.
К тому же Трамп, как политик-популист, обязан строить свой курс так, чтобы в глазах массового сознания он выглядел «крутым», беспощадно карающим признанных изгоев. В результате его действия напоминают автору то Линдона Джонсона, отправившего войска во Вьетнам, «потому что иначе могут подумать, что мы слабаки», то Гарри Трумэна, чье решение включиться во внутрикорейский конфликт также было связано с внутриполитическими причинами: после потери гоминьдановского Китая он должен был показать внутриполитическим ястребам то, что не является «розовым».
К тому же, для Трампа на первом месте внутриполитическая ситуация в Штатах и размен действий во внешней политике на поддержку внутриполитических начинаний он, как бизнесмен, может считать вполне выгодной комбинацией.
Вторая причина связана с «кризисом некомпетентности» и недостаточным экспертным сопровождением принятия решений. Да, американское руководство нередко использует принцип «незнание – сила», но в данном случае ситуация осложняется тем, что большинство интеллектуалов считали Трампа политическим маргиналом и потому круг его советников сформировали люди довольно специфические. Более того, сегодня даже нельзя сказать, что этот круг сформирован полностью. Официально утверждено менее 20% тех, кто должен будет проводить в жизнь курс нового президента. В такой ситуации вероятность волюнтаристских решений и ситуативного реагирования существенно повышается.
К этому следует добавить последствия демонизации КНДР, которые довольно плотно въелись в массовое сознание и существенно снижают пространство для политического маневра. Для значительного количества рядовых американцев переговоры с режимом Ким Чен Ына будут восприняты как сделка с дьяволом и тяжелейшее репутационное и внешнеполитическое поражение США. Администрация Трампа на это пойти не может, тем более в нынешней ситуации. Добавим к этому определенную зависимость от южнокорейской информации, при том что пропагандисты из числа южнокорейских консерваторов старательно убеждают Вашингтон, что Северная Корея находится на грани голода и кризиса, и вообще «вот-вот развалится»: то, что она «вот-вот развалится» в течение последних 20 лет, они предпочитают не вспоминать. Нельзя сказать, что подобная точка зрения переубеждает американцев. Но она дополнительно пододвигает их к силовому решению, основанному на представлении о том, что, раз Пхеньян являет собой «колосс на глиняных ногах», то от хорошего пинка он скорее развалится.
Третья причина связана с развитием ракетно-ядерной программы КНДР. Двигаясь от доктрины минимального ядерного сдерживания к надежному и демонстрируя существенный прогресс в развитии своего оборонного потенциала, Пхеньян все более и более снижает вероятность того, что силовое решение северокорейской проблемы будет легкой прогулкой по образцу вторжения в Ирак. Сам Ким Чен Ын, возможно, рассчитывает на то, что когда он выйдет на уровень надежного сдерживания, при котором северокорейский ответ, конечно же, будет еще не соразмерен, но достаточно вероятен, Соединенные Штаты не рискнут на пиррову победу и будут вынуждены договориться с Пхеньяном и признать статус-кво. Однако по причинам, указанным выше, для нынешней американской администрации это худшая альтернатива, чем влезание в конфликт.
При этом, если рассматривать ситуацию с точки зрения холодного стратегического прагматизма, то для того, чтобы повысить вероятность своего успеха в конфликте с КНДР, Соединенные Штаты должны сделать это как можно раньше. Ибо, как показал провал политики «стратегического терпения», время работает не на них, а на Север. И поскольку в военных операциях США всегда ставили в приоритет максимальную публичную эффективность и минимальные жертвы со своей стороны, начинать сейчас, особенно пока на Юге продолжаются крупномасштабные маневры, экономящие время на развертывании войск, вполне рационально.
Четвертая причина связана с тем, что даже если Северная Корея окажется более крепкой, чем ожидали, с точки зрения политического цинизма США оказываются в политическом выигрыше, даже если в ответ на американский удар по КНДР Пхеньян (у которого пока еще нет возможностей нанести серьезный удар по территории США) ответит массированным ударом по Южной Корее и Японии. Во-первых, подобные действия Пхеньяна однозначно выставят его агрессором в глазах международного сообщества и позволят оправдать дальнейшую эскалацию конфликта вплоть до потенциального применения ядерного оружия. Во-вторых, с точки зрения концепции “Make America great again”, Южная Корея и Япония являются для США экономическими конкурентами. Между тем, в случае регионального конфликта, при котором Северная Корея будет «помирать с музыкой», стремясь нанести своим противникам максимальный урон, их способность конкурировать с США существенно снизится, а политическая и экономическая зависимость от Америки, наоборот, возрастет. При этом формально США не топят конкурентов сами, а создают ситуацию, при которой они получают торпеду в бок от определенного врага.
Конечно, можно привести иные аргументы, которые говорили бы о том, что «войны все-таки не будет». Главное из них это то, что вероятность перерастания этой «показательной порки» во вторую Корейскую, а затем в Третью мировую слишком велика. Опять же, не стоит преувеличивать американский цинизм или возможность Вашингтона продумывать сложные комбинации.
Однако цель данного материала обратить внимание именно на то, что вероятность подобного исхода надо рассматривать достаточно серьезно, чтобы не отмахиваться от нее со словами «спокойно, это они блефуют». Мы должны предпринимать серьезные меры для того, чтобы подобная траектория развития событий была бы доминирующей.
Понятно, что это требует работы с двумя сторонами, ибо северокорейское ядерное испытание или запуск межконтинентальной баллистической ракеты откровенно военного назначения вполне может послужить пусковым моментом для сходного решения Трампа, особенно если это будет сопрягаться с очередной «жуткой историей» наподобие «террористического акта с применением оружия массового поражения» или «химической атаки» в Сирии, подозрительно похожей на постановочное шоу. В конце концов, ничто не мешает найти перебежчика или «хорошо осведомленный анонимный источник», который подобно расскажет о том, что ради сохранения своего кровавого режима под маской гостиницы «Рюген» (неслучайно напоминающей зловещую цитадель Черного Властелина), Ким Чен Ын строит «машину судного дня», способную уничтожить все человечество, если его не остановить прямо сейчас.
Понятно, что это может потребовать больших усилий, чем абстрактные заявления о «необходимости решать конфликты политико-дипломатическим путем». Борьба за мир – это действительно сложная и тяжелая борьба, и хорошо бы, если она закончилась победой.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
