Сколь жарким будет 2017 год: Южная Корея вооружается

Наблюдая за освещением очередного раунда межкорейского обострения и периодически отвечая на вопросы журналистов, автор хочет обратить внимание на важный момент: медиасреда забита информацией о ракетных пусках КНДР или шестом ядерном испытании, которое предположительно вот-вот произойдет, но о том, что происходит на Юге на том же направлении, в новостях так много не пишут.

На этом фоне у обывателя создается стойкое ощущение, что в то время как одна из стран Корейского полуострова постоянно вооружается и угрожает миру, другая разве что предпринимает какие-то ответные меры и не вносит вклад в обострение ситуации. Но это не так.

Здесь стоит вспомнить не только то, что южнокорейский военный бюджет в среднем превосходит северокорейский в 25 раз, но и то, что крупномасштабные учения, посвященные отработке атаки на Север, проходят в РК минимум 10 раз в год. Поэтому стоит посмотреть на то, как повышалась военная мощь РК, пока внимание мира было приковано к северокорейским ракетам, – не упоминая возможно надоевший аудитории THAAD.

Итак, в дополнение к размещению THAAD на севере Сеула будет установлена батарея зенитно-ракетного комплекса Patriot PAC-3. Как сообщил представитель правительства РК, если THAAD будет защищать территории страны, расположенные южнее столичного региона, PAC-3 укрепит систему перехвата ракет в районе Сеула. В отличие от предыдущей версии PAC-2, которая поражает баллистические ракеты осколками своей боевой части путём её взрыва рядом с целью, PAC-3 уничтожает баллистические ракеты путём кинетического перехвата – прямого попадания в цель.

Это не единственный шаг в сторону пересмотра системы противоракетной обороны, которую будут переориентировать с отражения авиаударов на защиту от баллистических ракет или противодействие множеству ракет малого радиуса действия и защите от кассетных бомб. Так, обсуждается создание Объединённого командования ракетными войсками РК и США в составе трех южнокорейских и одной американской бригад. В распоряжении южнокорейских бригад будут зенитные ракеты земля-воздух «Чхольмэ-2» M-SAM средней дальности, а также ракет большой дальности, находящихся в разработке. Американская сторона будет использовать комплексы THAAD и Patriot.

От (условно) оборонительного оружия перейдем к откровенно наступательному. На американской авиабазе Кунсан в провинции Чолла-Пукто будет размещена эскадрилья ударных беспилотных летательных аппаратов Grey Eagle, которые помогут повысить возможности нанесения ударов по наземным целям на северокорейской территории. Каждый беспилотник может нести четыре ракеты AGM-114 Hellfire и четыре управляемые авиабомбы GBU-44/B Viper Strike. Аппарат может развивать скорость до 280 км/ч и находиться в воздухе до 30 часов.

Затем до 2018 года южнокорейские военные намерены принять на вооружение 1,200 отечественных авиационных ракет KGGB с системой наведения, защищённой от искусственных помех GPS, часто создаваемых северокорейской стороной. Данная ракета, оснащенная модулем планирования и коррекции со складными крыльями, способна менять направление полета и маневрировать, подлетая к цели. Поэтому она может точно уничтожать противника, скрытого за препятствием, в том числе за горами или в туннелях.

ВМС РК получили четыре противолодочных вертолёта AW-159 Wildcat, которые предназначены главным образом для борьбы с баллистическими ракетами, запускаемыми с подводных лодок. Ими можно оснащать боевые корабли, в том числе сторожевые, которые выполняют противолодочные и разведывательные операции.

Машины, поступившие в южнокорейские ВМС, оснащены противолодочными торпедами и управляемыми ракетами Spike класса «воздух-корабль», позволяющими наносить точечные удары по кораблям. Они оборудованы также радаром с дальностью обнаружения 360 км и другим высокоточным оборудованием.

В июле 2017 года военно-морские силы получат дополнительно четыре вертолёта Wildcat, а в период с 2020-го по 2022-ой год — ещё 12 многоцелевых вертолетов. В планы ВМС входит также ввод дополнительных высокоэффективных патрульных самолётов береговой авиации.

Для того, чтобы вертолёты Wildcat могли перехватить северокорейскую лодку с воздуха, необходимы фрегаты или подводные лодки, и в скором времени южнокорейский флот планирует принять на вооружение девять подводных лодок типа «214», оснащенных воздухонезависимой двигательной установкой, способных автономно работать более двух недель и вооруженных крылатыми ракетами «Хэсон-3» класса «море-земля».

Для перехвата северокорейской лодки на море военно-морские силы имеют пять фрегатов класса «Инчхон» водоизмещением 2,500 тонн. Ещё один должен поступить на вооружение в апреле. Кроме того, в конце этого года ВМС получат фрегат класса «Тэгу» водоизмещением 2,800 тонн. Его планируется принять на вооружение в 2018 году.

Увеличиваются и расходы на военные разработки: в разработку ключевых систем вооружения в целях противодействия ракетной и ядерной угрозам будет вложено около 600 млрд вон или 530,5 млн долларов. Деньги пойдут на разработку 11 видов оружия, в том числе военного спутника наблюдения, ракет большой дальности «земля-воздух» L-SAM, беспилотников и т.п. Кроме того, в этом году будет создан исследовательский центр по подготовке специализированных кадров для армии.

Отдельное внимание уделяется кибербезопасности: в университете Сэчжон решено открыть лабораторию по вопросам кибервойны, а Корейский институт оборонного анализа разрабатывает план создания системы противодействия кибератакам под условным названием Cyber Kill Chain, который будет содержать анализ нынешней системы кибербезопасности страны, а также уровня киберугрозы со стороны Пхеньяна.

Система предусматривает отслеживание и обезвреживание атак хакеров и неслучайно ее название аналогично Kill Chain разрабатываемой Сеулом отечественной системе ПРО, каковая предусматривает обнаружение запуска ракеты, анализ полёта, определение момента перехвата и нанесение удара. Cyber Kill Chain будут строить по похожему принципу, поскольку кибератака также проходит многоэтапный процесс: от обеспечения достаточного количества «компьютеров-зомби» путём заражения специализированной вредоносной программой до проникновения через компьютер-зомби в заданные цели.

В завершение следует выделить еще один важный момент, касающийся настроений народа РК и его теоретической готовности к военному конфликту. По данным опроса, опубликованного Управлением по делам патриотов и ветеранов РК 3 января 2017 г., 73,1% респондентов заявили, что в случае начала войны пойдут в армию. Правда, такая готовность повышается по мере снижения уровня образования и дохода среди респондентов, и сорокалетние больше рвутся в бой, чем тридцатилетние. 71,4% участников опроса считают, что ситуация с безопасностью страны носит серьёзный характер, причем среди молодежи (20-39 лет) количество людей, придерживающихся такого мнения, выросло на 27%.

72,2% респондентов считают, что южнокорейско-американский союз помогает РК в сохранении безопасности.

Не менее интересны результаты опроса, проведённого Институтом политических исследований Асан осенью 2016 г. и указывающего на рост числа сторонников жёстких мер. Так, «в случае возникновения чрезвычайной ситуации», 43,2% южнокорейцев поддерживают превентивный удар по КНДР, даже если такие действия спровоцируют полномасштабную войну. Для сравнения, в ходе аналогичного опроса в 2013 году подобную идею поддержали только 36,3% его участников. На вопрос о том, стоит ли РК иметь ядерное оружие, утвердительно ответили 60% респондентов, а 61% респондентов поддержали размещение на Корейском полуострове американского тактического ядерного оружия.

Заметим, что такие воинственные настроения присутствуют и в США, где, по результатам опроса, который проводился с 10 по 27 июня 2016 г. Чикагским советом по международным отношениям, 80% респондентов сочли необходимым ужесточение давления на Север, 35% согласились с необходимостью нанесения удара по ядерным объектам КНДР, а 25% поддержали план ввода американских войск с целью их уничтожения. Это связано с тем, что, судя по целому ряду иных опросов, американцы считают КНДР самой непопулярной страной. На это, например, указывают результаты опроса проведённого агентством Gallup в период с 1 по 5 февраля 2017 г. Положительно отнеслись к СК лишь 11% (для сравнения – Ирак получил 19%, Афганистан и Сирия – по 17%, Иран – 12%). В ином опросе КНДР получила 19 баллов по 100-балльной шкале, также заняв последнее место.

О чем все это говорит? О том, что военные приготовления и воинственные настроения характерны не только для КНДР, и, планируя меры по смягчению региональной напряженности, мы должны воздействовать на обе стороны. Иначе, стремясь разоружить одну сторону и игнорируя вооружение другой, мы открываем дорогу конфликту, который будет инициирован отнюдь не с той стороны, которую привыкло обвинять общественное мнение.

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».