Об индийско-китайских отношениях в начале 2017 г.: то же, что и раньше

Тема состояния и развития различных аспектов отношений между двумя азиатскими гигантами Индией и Китаем приобретает возрастающую значимость в плане оценки эволюции мировой политической игры. Отметим сразу, что события начавшегося 2017 г. не привнесли в эти отношения сколько-нибудь заметного позитива.

В ходе разного уровня двусторонних официальных встреч неизменно демонстрируется взаимное благорасположение, которое сопровождается подобающей в таких случаях публичной риторикой. Что, однако, не может скрыть умножающихся проблем во всех сферах межгосударственных отношений.

Например, краткое сообщение агентства “Синьхуа” об очередном “стратегическом диалоге” на уровне вице-министров иностранных дел, состоявшемся 22 февраля с. г., содержит такие малоинформативные фразы, как: “Стороны согласились укреплять координацию в международных и региональных делах, а также должным образом рассматривать имеющиеся расхождения”.

Между тем, из официального текста регулярной пресс-конференции представителя МИД КНР, проведенной неделей ранее, следовало, что на предстоящей встрече индийская сторона собиралась поднимать (среди прочего) такие крайне важные для неё вопросы, как перспективы вступления в так называемый “Комитет 1267” и “Группу ядерных поставщиков”.

Указанный “Комитет”, образованный СБ ООН рядом постановлений (одним из которых является резолюция №1267 от 1999 г.), призван наблюдать за соблюдением санкционного режима в отношении “ДАИШ” и “Аль-Каиды”. Для Индии членство в этом комитете имеет особое значение в связи с проблематикой терроризма, инициируемого с территории Пакистана.

Последний, однако, является китайским союзником де-факто, что объясняет сдержанность позиции КНР в данном вопросе.

Что касается созданной в 1975 г. ГЯП, то она контролирует международный переток расщепляющихся материалов и ядерных технологий, стремясь, в частности, блокировать их попадание в страны, не подписавшие Договор о нераспространении ядерного оружия. Среди которых находится также Индия, взявшая курс на резкое увеличение в национальном энергобалансе доли ядерной энергетики, что повышает для неё значимость членства в ГЯП.

Аргументация сдержанной позиции КНР в этом втором вопросе внешне выглядит безупречно: необходимо сначала выработать согласованную позицию нынешних членов ГЯП относительно всех неподписантов ДНЯО, а уже затем обратиться конкретно к случаю Индии.

Скорее всего, в ходе встречи 22 февраля обе стороны в очередной раз сказали и услышали в ответ то, что говорят и слушают годами. С этим, вероятно, связан общий характер упомянутого выше сообщения агентства “Синьхуа”.

В обеих странах пристально наблюдают за различными аспектами военного строительства соседа и, в частности, за изменениями расходов на оборону. Оборонный бюджет Индии возрос в 2016 г. почти на 10% по сравнению с 2015 г., на что обратила внимание китайская Global Times.

Однако он всё равно втрое уступает китайским военным расходам (которые на 2017 г. запланированы в объёме около 150 млрд долл.), что приблизительно соответствует соотношению ВВП Индии и Китая. Следует, впрочем, иметь в виду, что главным геополитическим оппонентом КНР являются США и китайское военное строительство нацелено прежде всего на обеспечение противостояния с ведущей мировой державой.

В Дели с настороженностью относятся к грандиозному проекту создания Китайско-пакистанского экономического коридора. КПЭК пройдёт по всей территории Пакистана, включая земли бывшего княжества Кашмир, на владение которыми претендует Индия.

В НВО уже обсуждалось негативное отношение индийского руководства к недавнему приглашению принять участие в реализации указанного проекта, сделанное в конце 2016 г. генерал-лейтенантом пакистанской армии А. Риазом.

В начале февраля с. г. министр планирования Пакистана Ахсан Икбал почти буквально повторил слова А. Риаза о том, что “вместо создания препятствий Индии следовало бы присоединиться” к этому проекту. В середине февраля представитель МИД Пакистана заявил о “признаках саботажа” со стороны Индии начавшихся работ в неспокойной провинции Белуджистан.

Наконец, в начале марта китайское интернет-издание Global Times, напомнив о “нейтральной” позиции КНР в вопросе о принадлежности земель бывшего Кашмира, также отметило “контрпродуктивность возражений Нью-Дели против КПЭК”.

Однако никаких позитивных изменений в индийской позиции относительно данного проекта не наблюдается сейчас и, уверенно можно утверждать, не появится в будущем.

Уже в текущем году негативным образом вновь напомнил о себе фактор, связанный с пребыванием на территории Индии лидера мирового буддизма Далай-ламы XIV, которого в КНР отказываются признавать в таком качестве, называя его не иначе как “лидером тибетских сепаратистов” и “волком в овечьей шкуре”.

Поводом для очередного резкого заявления представителя МИД КНР послужила на этот раз информация в индийских СМИ о планировавшейся на начало марта “миссионерской поездке” Далай-ламы в северо-восточный штат Аруначал-Прадеш, на территорию которого претендует Китай, где он называется Южным Тибетом.

Пожалуй, единственной сферой китайско-индийских отношений, в которой (при желании) можно усмотреть некий позитив, является двусторонняя торговля. Её общий объём в последние два года находится на солидном уровне в 70 млрд долл. Для Индии это составляет около 10% общего объёма внешней торговли и Китай занимает первую строчку в списке её торговых партнёров (хотя ему на пятки наступают США). В то же время вклад Индии в китайской торговле с внешним миром не превышает 2% (США – 18%).

В торговле с КНР основной проблемой Индии (как, впрочем, и всех других партнёров Китая) является огромное отрицательное сальдо, которое к тому же год от года растёт (в основном за счёт снижения объёма индийского экспорта). Если в 2015 г. дефицит в торговле Индии с КНР равнялся 45 млрд долл, то в 2016 г. – 48 млрд долл. То есть отрицательное для Индии сальдо составляет около двух третей общего объема её торговли с Китаем.

Обращает на себя внимание позитивный настрой китайских публикаций при обсуждении этой проблемы, в которых не только проводится анализ причин, но и даются (аккуратно сформулированные) советы по выправлению сложившейся ситуации.

Со стороны Китая вообще отмечается стремление к выстраиванию конструктивных отношений с Индией, но, естественно, не в ущерб собственным стратегическим интересам и, в частности, (квази)союзу с Пакистаном. В “борьбе за Индию” с Вашингтоном Пекин явно не хочет сдавать позиции без борьбы.

Не вызывает сомнения искренность мотивов приглашения Дели к участию в том же КПЭК, а также в реализации более широкой концепции “Возрождения Великого шёлкового пути”. Предлагается тесная кооперация в крайне актуальных для обеих стран сферах защиты окружающей среды и оптимальной эксплуатации водных ресурсов пограничных рек.

Однако за 70 лет, прошедших с момента образования КНР и независимой Индии, в двусторонних отношениях уже накопился изрядный потенциал скрытого и явного недоверия. И, как выше отмечалось, мероприятия по его снижению пока, к сожалению, не выходят за рамки политкорректной риторики, звучащей в ходе различного уровня официальных контактов.

Всё это не добавляет оптимизма в оценках состояния и характера развития отношений между двумя азиатскими гигантами, а следовательно, и мировой политической игры в целом.

Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».