К скандалу вокруг пропавших официанток КНДР: встретимся в суде?

Скандал вокруг 13 перебежчиков – менеджера и 12 официанток северокорейского ресторана, о котором мы уже писали, набирает обороты: под влиянием общественного мнения девушек обязали выступить на судебных слушаниях. Кроме того, вскрылись некие странности с особенностями их содержания, и к проблеме начали проявлять интерес даже структуры ООН, занимающиеся проблемами прав человека.

Здесь надо немного пояснить, как в Южной Корее выглядит стандартная процедура работы с перебежчиками из КНДР. Вначале таковой попадает в Центр защиты перебежчиков Национальной службы разведки (ранее именовавшийся Совместным Центром допросов), где пытаются выяснить, не является ли он северокорейским шпионом или, наоборот, китайским корейцем, выдающим себя за беженца в поисках дармовых призов. После этого, если перебежчик не является серьезным секретоносителем, которому нужны особое обращение и «обеспечение защиты», он передается в специальный учебно-реабилитационный центр, известный под сокращенным названием «Ханавон». Его программа рассчитана на два-три месяца и включает в себя изучение особенностей южнокорейской культуры и практические занятия, призванные помочь адаптации северян к южнокорейской действительности: основы компьютерной грамотности, ускоренные водительские курсы и т.п.

Как известно из истории девушек, особые тайны им неведомы, а бегство – настолько разрекламировано, что сомневаться в их мотивах вроде бы нет никакой нужды. Поэтому, с формальной точки зрения, им давно пора перебраться в Ханавон, однако по каким-то причинам их продолжают держать в изоляции, хотя, когда побег случился, даже южнокорейское Министерство объединения предсказывало, что они проведут в разведке не более двух месяцев, после чего их переведут в Ханавон.

Но девушки остаются под контролем и общаются только с адвокатом от национальной службы разведки, который, посетив их несколько раз, исправно заявляет, что официанток очень нервирует возможность выступить с показаниями: «Они верят, что если они открыто заявят, что покинули КНДР по собственной воле, жизнь их семей может оказаться под угрозой». Поэтому они, дескать, не хотят привлекать внимание, а заставлять их делать это – нарушение прав человека.

При этом разведка будто бы «уже дала перебежчикам основы ориентационного курса после их прибытия в Центр защиты, в том числе опыт покупок в универмагах и супермаркетах», хотя вообще-то Центр защиты – это в первую очередь место для проведения совместных допросов силами разведки, прокуратуры и полиции. Социализацией беженцев там не занимались никогда.

Решение не посылать перебежчиков в Ханавон было очень необычным, как и жесткое ограничение их контактов. Во встречах отказано не только представителям общественных организаций, но и исследователям из Центра северокорейских исследований в области прав человека Корейского Института Национального объединения. Представители данного института являются почти единственными гражданскими лицами, которым разрешен регулярный доступ к перебежчикам. Раз в две недели они посещают Центр защиты и проводят обследование, но в этот раз им отказали. С точки зрения сторонников версии «похищения» это еще одно доказательство того, что в данном «побеге» что-то не то.

Позднее отказ в интервью с перебежчицами постиг и Управление Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ), которое ведет свое расследование этого громкого инцидента и даже планирует отправить чиновников в Пхеньян для того, чтобы опросить членов семей. Сделано это будет, кстати, в ответ на письменный запрос о помощи, который отправили в ООН родители девушек. Согласно источникам левой газеты «Хангере синмун», УВКПЧ несколько раз просило о встрече и несколько раз получало от ворот поворот.

В результате, дабы положить конец всем слухам и спорам, суд Сеула предписал 12 перебежчицам лично явиться и проинформировать о том, насколько их побег был действительно добровольным. Однако правительственные структуры (читай: разведка), заявляют, что пока девушки не сумеют «акклиматизироваться к южнокорейскому обществу», им противопоказаны как публичность, так и излишнее давление. Разведслужбе даже пришлось привлекать юридическую фирму Пэ, Ким и Ли, чтобы противодействовать запросу «Юристов за демократическое общество», которые, напомним, стали основными критиками официальной версии. Ведущая консервативная газета Чосон Ильбо назвала решение суда «уступкой Северной Корее».

При этом сами представители спецслужб последовательно отказываются от комментариев. А это, естественно, только пестует слухи о том, что история с бегством официанток, обнародованная 8 апреля – через день после того, как группа оказалась в Южной Корее и за пять дней до парламентских выборов – была своего рода спецоперацией, в ходе которой как минимум часть девушек оказались в РК против своей воли. Даже Чосон Ильбо вынуждена отметить некое противоречие между позицией суда и желанием правительственных структур не допускать любых публичных заявлений.

Как кажется автору, у таких слухов есть основа. Для того, чтобы не пускать девушек к журналистам или в Ханавон, нет никаких формальных оснований. Аргумент «им нужно время, чтобы привыкнуть к новой культуре» – странен потому, что официантки, долго работавшие в Китае, уже достаточно социализированы, этого требовала их работа. Также некорректен и аргумент «если они признаются, это ударит по семьям» – в Пхеньяне скорее заявят о том, что признание стало следствием пыток или психологического давления, чем устроят массовые репрессии. Вспомним историю семьи Син Дон Хёка – его «признания» нанесли стране ощутимый вред, но его отец и иные родственники отчего-то остались на свободе. А отказ от контакта и прочие «без комментариев» – уже сами по себе комментарий, означающий «Сами понимаете, дело нечисто».

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».