К встрече министров иностранных дел РФ и РК

13 июня министр иностранных дел РК Юн Бён Сэ встретился в Москве с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым. Этот был первый за последние пять лет визит главы южнокорейского МИД в российскую столицу, итоги которого в прессе двух стран трактовали по-разному. В РФ обращали внимание на подписанный план действий между МИД двух стран на 2016-2017 годы, который содержит сведения о двусторонних отношениях, северокорейской тематике, сотрудничестве в ООН, сотрудничестве в Арктике, безопасности информации, о противодействии терроризму, в консульских отношениях и различных других отраслях.

В РК же больше писали про то, что стороны договорились добиваться полного выполнения реализации резолюции Совета Безопасности ООН, предусматривающей санкции в отношении Пхеньяна, и подтвердили приверженность денуклеаризации Корейского полуострова, подчеркнув, что РК и Россия не приемлют самопровозглашённого ядерного статуса Пхеньяна.

Также обсуждались вопросы укрепления двустороннего экономического и политического сотрудничества, региональные и международные проблемы. Стороны пришли к договорённости искать практические способы укрепления экономического сотрудничества на Дальнем Востоке и в Сибири, а Юн Бён Сэ заявил о готовности к активному участию в Восточном экономическом форуме, который состоится в сентябре во Владивостоке. Главы МИД двух стран даже обсудили возможность визита президента РК Пак Кын Хе в Москву до конца текущего года.

Сторонники КНДР немедленно представили итоги этого визита как подтверждение того, что Россия в очередной раз предала своего верного союзника в лице КНДР. Некоторых комментаторов возмутило то, что визит южнокорейского министра иностранных дел пришелся на государственные праздники в России. Однако если смотреть на итоговые документы внимательно, бросается в глаза следующее.

Во-первых, ничего антисеверокорейского за рамками формальной риторики сказано не было. Ядерный статус КНДР обозвали «самопровозглашенным», но такого мнения что Россия, что Китай придерживаются и без того. Это связано с тем, что Москва и Пекин поддерживают существующую модель миропорядка, в рамках которой статусом ядерной державы может обладать только ограниченный круг стран – постоянные члены Совбеза ООН. В данной ситуации неудивительно, что эту фразу повторили для того, чтобы продемонстрировать хотя бы какое-то сходство позиций, ибо, на самом деле, по остальным вопросам, похоже, договоренности нет. И можно обратить внимание, что, в отличие от США и РК, которые дополнили ооновские санкции своими собственными, Россия этого не сделала и делать не будет.

Собственно, даже СМИ РК были вынуждены отметить, что «согласие достигнуто не по всем позициям. Россия, как и Китай, согласилась ввести санкции против Пхеньяна, но выступает против максимального давления. Как заявил Лавров, Россия считает недопустимым превращение региона в очередной конфронтационный плацдарм».

Это, пожалуй, главный момент. А между тем есть мнение, что подталкивание России к подобным действиям было на самом деле одной из главных целей, ради которых глава МИД РК приезжал в Москву. Ведь не секрет, что в последнее время южнокорейская дипломатия из кожи вон лезет, для того, чтобы убедить международное сообщество «перестать дружить с Севером». Ради этого Сеул готов тратить довольно значительные средства на инвестиционные проекты в третьих странах, лишь бы эти страны прекратили всякое сотрудничество с Северной Кореей. Наиболее яркий пример подобной политики – недавний визит Пак Кын Хе в ряд стран Африки, где подобная южнокорейская политика едва не привела к дипломатическому скандалу, в ходе которого выяснилось, что в некоторых моментах освещения итогов визита южнокорейские СМИ приняли желаемое за действительное.

Во-вторых, никаких серьезных соглашений по итогам визита заключено не было. Протоколы о намерениях («обсуждались возможности», «договорились искать способы» и т.п.) остаются протоколами о намерениях, а амбициозные и долгосрочные экономические проекты можно рассматривать, например, через призму заключенного четыре года назад соглашения о прокладке газопровода из России в Южную Корею. Если кто не помнит, в 2017 г. он уже должен был бы быть построен, но при этом решающую роль в развале проекта сыграла отнюдь не российская сторона.

В-третьих, можно обратить внимание, что, в общем-то, пока не подтвердился главный слух, сопровождавший подготовку визита. В итоговых документах или речах не было сказано ничего о грядущем визите в Россию президента Пак Кын Хе, только – очередное обсуждение возможности.

При этом, на фоне разговоров о «стратегическом партнерстве», «развитии политического диалога» между двумя странами, обращает на себя внимание то, что министр иностранных дел РК вообще приехал в Россию в первый раз за пять лет. Что же до встреч президентов, то они, на самом деле, носили, главным образом, эпизодический характер и имели место на полях международных форумов («Большая двадцатка» в Санкт-Петербурге в 2013 г., «Большая двадцатка» в Брисбене в 2014 г., климатическая конференция в Париже в 2015 г. и т.д.).

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».