Снова о «наступающем в КНДР неминуемом голоде»

Южнокорейские СМИ снова эксплуатируют тему наступающего в КНДР голода. Как сообщает в серии заметок международное радио Кореи со ссылкой на доклад ООН от 20 апреля, в 2015 г. объём производства зерновых на Севере составил 5 млн 60 тыс. тонн, что на 11% меньше, чем в предыдущем году, и, по мнению их экспертов, «это значительно усложняет продовольственную ситуацию на Севере, при том что официальный Пхеньян продолжает выделять огромные средства на развитие своей ядерной и ракетной программы».

Продовольственная и сельскохозяйственная организации ООН также выяснили, что из-за сокращения урожая риса и кукурузы с начала 2016 г. года суточные продовольственные пайки сократились на 10%, составив 370 граммов на человека в день: это лишь 61% от рекомендуемой ООН суточной нормы в 600 граммов. В этой ситуации КНДР включена в список из 34-х стран, в которых отмечается нехватка продовольствия, однако в связи с агрессивной политикой КНДР мировое сообщество сократило гуманитарную помощь Северу. Если в 2004 году она составляла 300 млн долларов, то в прошлом году – лишь 40 млн долларов.

Поток новостей о том, что в КНДР вот-вот наступит голод, имеет две причины. Первая – некритичное восприятие материалов ООН, из которых может следовать неверный вывод, что сегодня жители КНДР получают продукты исключительно по карточкам. Да, когда-то продовольствие, получаемое по карточкам, действительно было основным источником еды, а то, что можно было купить в магазине за деньги, – нечастым к этому дополнением.

Но не сейчас. Как в Пхеньяне, так и в провинции, параллельная экономика продолжает развиваться, вовсю существуют рынки и, хотя иностранцев на них пускают не всегда, за деньги там можно купить самые разные продукты питания. Фотографий пхеньянских продовольственных магазинов тоже хватает, и постановочных фото среди них нет.

Это значит, что продукты, получаемые по карточкам, не единственный источник еды, и потому нормы по ним снижаются. Не отменяют карточки во многом потому, что наличие карточной системы воспринимается северокорейским населением как признак стабильности и знак работающего государства, которое привычно выполняет функцию «отоваривания».

Кроме того, в целом северокорейское хозяйство преодолело последствия катастроф 1995-1997 годов и вышло на нижнюю планку продовольственной самодостаточности благодаря целому ряду причин. От частичного решения проблем с энергетикой до де-факто проведенной аграрной реформы, которая фактически легализовала семейный подряд. Да, это означает, что еда однообразна и скудна; да, данные о нехватке витаминов верны, но это не постоянное недоедание, тем более, не голод.

Продовольственная проблема КНДР в основном касается зерна, но некоторые области северокорейского сельского хозяйства перенесли трудные годы значительно легче и даже занимаются экспортом продовольствия в соседнюю РФ. Например, КНДР занимает 15 место в мире по объему урожая яблок, которые вполне отвечают российским экологическим стандартам. Их выращивают по традиционной технологии, и потому у российских ведомств нет проблем с их сертификацией. Еще один вариант экспорта в Россию из КНДР – морепродукты.

А что касается набившего оскомину утверждения о том, что северокорейцы собирают траву, чтобы прокормиться, то таким же образом можно договориться и до голода в Европе, где грибники или ягодники тоже собирают лесные продукты.

Вторая причина таких новостей – антисеверокорейская пропаганда, которая никуда не девается, ведь нищета – это важный элемент образа врага.

Но хочется напомнить, что голод 1995-1997 годов был связан с сочетанием нескольких факторов. Во-первых, это ряд ошибок в руководстве экономикой, которые к нынешнему времени, исправлены. Во-вторых, это разваленные экономические связи с КНР и СССР, претерпевшие сегодня удар от санкций, но не разрушенные полностью, как тогда. В-третьих, это природные катаклизмы такого масштаба, что некоторые конспирологи даже договаривались о том, что против КНДР применяли климатическое оружие: сильное наводнение два года подряд, а потом – не менее сильная засуха. При этом оползни не только вывели из строя сельское хозяйство, но и затопили шахты, разрушили инфраструктуру. Таких катаклизмов пока нет. А кроме того, власть приняла определенные меры для того, чтобы бороться со стихийными бедствиями. Наконец, сыграло свою роль и нежелание некоторых стран, в первую очередь РК, помогать голодающей стране в расчете на то, что голод спровоцирует крах режима. И потому, повторимся, цитата из северокорейских СМИ о том, что «даже если случится голод, мы все равно будем верными вождю», является фигурой речи, а не указанием на то, что скоро будет голод и надо затягивать пояса.

Здесь можно обратить внимание на другое. Не желая разбираться в реальной ситуации в КНДР, южнокорейские СМИ очень старательно лепят картинку «Северной Кореи на грани голода», которая имеет определенное пропагандистское наполнение, а также прекрасно устраивает самих пропагандистов. Но в результате разрыв между настоящей Северной Кореей и образом Северной Кореи в головах тех, кто создает и пестует подобные мифы, существенно увеличивается. А это плохо, ведь большинство катастрофических решений было связано именно с подменой аналитики пропагандой, из-за чего связь с реальностью оказывалась утрачена, “garbage in garbage out”, как говорят программисты.

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».