Пак Кын Хе – история человека и президента

Наблюдая за усилением южнокорейской риторики, за разрывом межкорейского сотрудничества и нагнетанием вплоть до заявления южнокорейского руководства разведки о возможных терактах, мне хочется сделать один важный текст. Он будет не о том, что в РК консервативное наступление преодолело еще один важный рубеж. И не о том, что подобная взаимная истерия существенно увеличивает шансы возникновения конфликта не по умыслу сверху, а благодаря несчастливой случайности. Мне хочется сказать пару слов о грустной судьбе человека, который сейчас руководит Республикой Корея.

Конечно, каждый южнокорейский президент заслуживает своего рассказа, своей истории. Экс-президент Ли Мён Бак – это поучительный пример того, как можно быть замечательным менеджером, идеальным мэром и очень плохим руководителем страны, потому что те достоинства, благодаря которым ты делал свою карьеру, на новом посту превращаются в недостатки. Экс-экс-президент Но Му Хен – не менее поучительная история о «мелком человеке», получившем президентское кресло, и в результате своих действий приведший к возвращению консерваторов во власть.

А история Пак Кын Хе – это история сильной, независимой, одинокой женщины с очень тяжелой судьбой. Начнем с ее детства и отрочества. Она рано потеряла родителей, сначала убили мать, и в течение пяти лет она замещала первую леди при своем отце, наблюдая закат правления Пак Чон Хи, когда архитектор корейского экономического чуда постепенно начал психологически сдавать. Потом убили и отца, потом была очень печальная история юношеской любви к человеку старше себя и позиция семьи, которая выступила против настолько, что писали доносы во власть с просьбой «оградить и воспитать». Любовь растоптали и, возможно, с этого времени Пак Кын Хе осталась одинокой, что не добавляет ей очков в корейском традиционном обществе, где женщина все-таки должна быть замужем и иметь детей. Потом была политическая карьера, где Пак Кын Хе, естественно, росла в рамках консервативного тренда. Вообще-то она относилась к умеренным и в начале 2000-х даже пыталась создавать собственную политическую силу, но в корейской политической системе «третьей силе» места нет, и пришлось возвращаться в основную партию, где она довольно много сделала, чтобы спасти ее от краха и разорения.

Однако эти заслуги не были оценены по достоинству. В 2007 году Пак Кын Хе вполне могла оказаться главным кандидатом от консерваторов на пост президента, но, как теперь выясняется, благодаря махинациям главы социологической службы, президентом стала не она, а Ли Мен Бак. Однако Пак Кын Хе не пыталась вставлять ему палки в колеса, и, хотя от одиозных инициатив своего предшественника она старалась дистанцироваться и на предложения войти в правительство отвечала отказом, «ножей в спину» с ее стороны не было.

Кроме того, Пак Кын Хе могла похвастаться достаточной личной честностью и некоррумпированностью. Настолько, что серьезного компромата на нее до сих пор не нашли.

Зато, как только она вошла в большую политику, на ее плечи сразу же упал крест отца. Ее воспринимали не как Пак Кын Хе, а как дочь Пак Чон Хи, перенося на нее всю ту приязнь и неприязнь к личности, место которой в корейской истории, напомню в очередной раз, вызывает споры, очень похожие на споры вокруг личности Сталина. Неприязни было больше и значительная часть южнокорейских левых практически с самого начала объявили ей войну и бойкот: «яблоко от яблони недалеко падает», и дочь диктатора, безусловно, такой же диктатор. Что ж, сторонников такой точки зрения можно поздравить – теперь это случилось; и во многом благодаря их неконструктивной позиции.

Но когда Пак Кын Хе вновь стала президентом, то она оказалась между двух огней, потому что мэйнстрим консерваторов она тоже устраивала мало. Политика Пак Кын Хе изначально была направлена на поиски консенсуса и движение в сторону центра. Достаточное количество амбициозных проектов, будь они выполнены, говорили именно об этом. Процесс доверия предполагал как минимум отход от жесткой линии; «Евразийская инициатива» была попыткой выйти из традиционной блоковой системы и попытаться наладить взаимодействие с Россией и Китаем. То же самое можно было сказать и о попытке влезать в межкорейские или российско-северокорейские экономические проекты. Одновременно Пак Кын Хе попыталась побороться с коррупцией, достигла на этой ниве некоторых успехов и даже добилась закона, по которому протестантские секты стали объектами налогообложения.

Но в Корее очень тяжело быть центристом, и удары сыпались с обеих сторон. Скамейка запасных у Пак Кын Хе была не очень велика и благодаря координированной критике справа и слева, значительная часть ее назначенцев были вынуждены взять самоотвод, хотя шум, поднятый вокруг элементов их прошлого, был неадекватен. Борьба с коррупцией закончилась самоубийством одного из подозреваемых и громким делом, в котором то ли был, то ли не был замаран назначенный ею премьер-министр, после чего ему пришлось уйти в отставку, и обороты антикоррупционной кампании ощутимо сбавили. Во внешней политике Пак Кын Хе как могла лавировала между Пекином и Вашингтоном, не раз нарываясь на жесткие окрики, отказавшись вводить формальные санкции против России, а когда она отправилась в Китай на празднования по поводу окончания Второй мировой войны, японские СМИ даже сравнили ее с королевой Мин, убитой японцами за политику противодействия интересам Страны восходящего солнца.

Но булавочные уколы сыпались со всех сторон. Левые продолжали использовать любую оплошность, чтобы продолжать критику, причем били не по президенту, а по человеку. Северная Корея поначалу тоже заняла выжидательную позицию, а затем, по мере консервативного наступления, также ударила по Пак Кын Хе всеми особенностями своей пропаганды. Можно сказать, что расчет консерваторов оправдался: не получая поддержки от левых, Пак Кын Хе стала сдвигаться вправо. И к этому стал добавляться личностный фактор. Политика – это очень во многом постоянный стресс, и, пребывая внутри него, ты очень часто оказываешься на грани, когда нервы не выдерживают и руки опускаются, хотя при этом все шишки сыплются на тебя, поскольку считается, что как глава страны ты несешь символическую ответственность за все происходящее. Даже если ты об этом не знал или предотвратить это не было в твоих возможностях. В общем, говоря молодежным сленгом, ощущение такое, что Пак Кын Хе «все достало». И обострение, связанное с очередным ракетно-ядерным дуплетом Севера, не столько инициировало ситуацию, как это кажется некоторым экспертам, сколько оказалось последней каплей, переполнившей чашу.

Что будет теперь – мы, конечно, посмотрим. Но надо понимать, что большую часть президентского срока Пак Кын Хе на своем месте уже провела. Впереди – год парламентских выборов, а затем последний год, в котором южнокорейский президент является «хромой уткой», поскольку южнокорейская конституция исключает баллотирование на второй срок.

Я помню, «как все хорошо начиналось»: как восхождение «первой женщины-президента» смотрелось как эпоха новых надежд, особенно учитывая то, в каком состоянии были межкорейские отношения и общий уровень напряженности к концу правления Ли Мён Бака. Мне очень хочется верить, что надежды на улучшение еще есть, но сочетание объективных факторов давления на ситуацию, склоняют меня к пессимизму.

Чем запомнится Пак Кын Хе? Будет обидно, если она войдет в историю как президент, при котором межкорейские отношения вошли в фазу обострения, сравнимого с концом шестидесятых, когда обе стороны забрасывали друг другу диверсионные группы, а вооруженные провокации были скорее нормой, чем исключением. Мне не хочется, чтобы эта статья звучала как реквием или политический некролог. Пак Кын Хе остается способным и интересным лидером, и я надеюсь, что у нее хватит сил достойно войти в корейскую историю: не «яблоком от яблони», а полноценным деревом с тенистой кроной.

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».