РК и «террористическая угроза миру»

Громкие теракты последнего времени, включая то, что произошло 13 ноября в Париже, отозвались по всему миру. Республика Корея не стала исключением, и в этой статье мы поговорим о том, как отреагировала РК на «террористический вызов современности», насколько реалистична террористическая угроза для современной Южной Кореи.

Понятно, что, действуя в общезападном дискурсе, власти РК выставляют терроризм одной из приоритетных угроз безопасности своей страны. Во многом это дань моде, так как угроза Республике Корея и ее гражданам со стороны международного терроризма доселе была крайне низка.

Тем не менее, уже на следующий день после серии терактов в Париже южнокорейское правительство опубликовало осуждающее заявление, в котором говорилось, что подобные действия невозможно оправдать. А 15 ноября на утреннем заседании лидеров стран «Большой двадцатки» в Анталье президент Пак Кын Хе выразила глубокие соболезнования французскому народу и готовность сотрудничать с мировым сообществом в искоренении терроризма.

17 ноября правительство Республики Корея повысило вероятность террористической угрозы на одну ступень – с уровня «Внимание» до уровня «Бдительность». Формально, решение правительства принято из-за заявлений организации «Исламское государство» о намерении нанести удар по США: так как Республика Корея является одним из близких союзников Америки, появляется вероятность террористических атак и здесь, тем более что в «игильском» онлайн-журнале Dabiq помещён список 62-х стран, названных «Союзом крестоносцев». В этот список вошла и РК.

Немного о том, что означает повышенный режим. Всего имеются четыре уровня: «Внимание», «Бдительность», «Предупреждение» и «Опасность». «Внимание» вводится в случае совершения терактов за рубежом: граждан страны предупреждают о необходимости соблюдать повышенную осторожность, а между заинтересованными ведомствами проверяется работа линий экстренной связи. «Бдительность» объявляется в случае возникновения необходимости усиления охраны важных объектов, а также ужесточения контроля за веществами, которые могут быть использованы при подготовке теракта. Важные государственные объекты помещаются под усиленную охрану, а на пунктах въезда проводится более строгая проверка прибывающих в страну. При «Предупреждении» ограничивается доступ к объектам, наиболее уязвимым к террористическим атакам, а сотрудники специальных ведомств переходят на чрезвычайный режим несения службы. «Опасность» – наиболее высокий уровень, предполагающий еще более чрезвычайные меры.

Затем правящая партия Сэнури отметила необходимость создания системы профилактики терроризма в стране, приняв решение о продвижении антитеррористического закона с необходимостью усиления антитеррористических мер. Тут надо отметить, что законопроектов на данную тему на обсуждении находятся целых пять. Три предусматривают создание при Национальной службе разведки антитеррористического центра, два других ориентированы на борьбу с кибертерроризмом, включая сбор информации о финансовых операциях, въездах и выездах из страны лиц, которые могут быть причастны к терроризму.

Лидер партии Ким Му Сон призвал парламентариев принять соответствующий законопроект в рамках очередной сессии Национального собрания, указав на то, что многочисленные инициативы в данном направлении ранее были отменены из-за протеста оппозиции. Та выступает против, полагая, что продвижение антитеррористического закона направлено на наделение Национальной службы разведки чрезмерными полномочиями. По словам лидера парламентской фракции от оппозиции Ли Чжон Голя, это позволит спецслужбам осуществлять неограниченную слежку за людьми в интернете и другими способами. Учитывая целый ряд скандалов, связанный с деятельностью разведслужб Южной Кореи (достаточно вспомнить недавнюю историю с закупками шпионского оборудования), эти подозрения обоснованы.

Между тем 18 ноября в провинции Чхунчхон-Намдо полиция арестовала 32-летнего гражданина Индонезии, нелегально находящегося в Республике Корея с 2007 года. Помимо обвинений в подделке документов и нарушении иммиграционного законодательства, он подозревается в поддержке связанной с «Исламским государством» террористической группировки «Фронт аль-Нусра». Как сообщил представитель полиции, в апреле этого года арестованный индонезиец поддерживал деятельность террористов в социальных сетях, поместив в своём блоге фотографию, на которой он изображён с флагом «Фронта аль-Нусра». На другой фотографии он изображён в фуражке с эмблемой этой террористической группировки. Теперь полиция старается выявить круг знакомых индонезийца, среди которых также могут быть сторонники «Фронта аль-Нусра».

По данным Национального собрания, в Республике Корея выявлено около 10 человек, открыто поддерживающих терроризм. Кроме того, из страны были депортированы 50 иностранцев, состоящих в террористических организациях.

Помимо этого, по информации представителей разведки, сообщенной депутатам национального собрания в рамках очередного брифинга, в Южную Корею пытались проникнуть 5 человек, имеющих отношение к ИГ. У них была взрывчатка, но разведка получила информацию заранее и задержала их. В другом докладе разведки, направленном в профильный парламентский комитет и посвященном террористической угрозе, исходящей от иностранцев, отмечается, что с 2010 года из страны депортированы 48 иностранцев по подозрению в связях с международными террористическими организациями.

Кроме того, НРС смогла задержать двух южнокорейцев, которые хотели уехать в Сирию и примкнуть к Исламскому государству, как это сделал ранее 18-летний Ким, сумевший добраться до Сирии и уйти в ИГ. Правда, судьба всех этих задержанных остается неясной.

Под влиянием вышеописанных событий и в рамках превентивных мер по борьбе с терроризмом правительство усилило меры по выявлению иностранцев, имеющих какие-либо связи с международными террористическими организациями. Особое внимание уделяется нелегалам, находящимся в стране более 10 лет. Считается, что таковые не только умело обходят систему иммиграционного контроля, но и часто выступают в роли брокеров, помогая другим иностранцам, желающим нелегально работать в РК. Соответственно, контроль над въезжающими в страну из-за рубежа ужесточён, а министерство юстиции работает над активизацией обмена информацией с другими государствами в рамках борьбы с терроризмом и выявления подозрительных лиц.

Все эти меры, с одной стороны, кажутся логичными, с другой – рутинными, принятыми на фоне общей обеспокоенности ситуацией хотя бы для успокоения общественного мнения.

Рассказав о текущих действиях Южной Кореи на антитеррористическом поприще, поговорим о том, насколько велика подобная угроза непосредственно внутри страны. Да, в последние дни прозвучал ряд заявлений о том, что РК не является зоной, безопасной от терроризма, но, по мнению автора, это не самая главная проблема.

Во-первых, сами террористические организации практически не включали Республику Корею в список первоочередных потенциальных целей. Южная Корея упоминается среди прочих как один из союзников США, но не более того.

Во-вторых, сегодня терроризм не является принятым элементом корейской политической культуры. Со времени захвата власти военными в РК не случилось ни одного теракта. Исключения – действия невменяемых лиц, как это было при поджоге поезда в Тэгу или в случае нападения на американского посла в марте 2015 года. Даже решительно настроенные студенческие радикалы предпочитали в знак протеста покончить с собой, а не совершать политические убийства. Массовые демонстрации наподобие недавно прошедшей 14 ноября, также показывают, что левые достаточно сильны для того, чтобы не скатываться в террор, являющийся оружием слабых.

В-третьих, создание в РК террористической сети или проникновение туда группы экстремистов сопряжено с массой трудностей, которые пока делают это маловозможным, особенно с точки зрения их внешней заметности и потенциальной базы контактов. Мигранты из стран третьего мира, особенно из мусульманских стран, поставлены в РК в такое положение, что у них нет ни сил, ни возможностей заниматься террористической деятельностью, кроме как выражать одобрение в социальных сетях.

В отличие от, скажем, Франции, в Корее нет гетто, куда по ночам полиция не осмеливается соваться без особой нужды. Нет того уровня свободы прессы, при котором экстремистские высказывания не становятся поводом для судебного разбирательства в короткие сроки. Нет возможностей (тем более легальных) приобретать взрывчатые вещества и огнестрельное оружие. Остается высоким как языковый, так и общекультурный барьер. Зато есть отработанная система «доносов на шпионов» – изначально она, конечно, ориентирована на КНДР, но добавить к северокорейским проискам исламские – не очень сложно.

К тому же надо помнить, что хотя сегодня в РК находится около 200 тыс. мусульман, в том числе около 40 тысяч принявших ислам корейцев, то, если проанализировать конкретные направления, выясняется, что те разновидности мусульманства, которые наилучшим образом подходят в качестве духовной основы для терроризма, в РК не распространены. Собственно, на фоне закручивания гаек их представители уже волнуются по поводу того, что подозрения в исламском радикализме будут распространяться на всех мусульман.

Все это означает, что создание в Южной Корее террористической ячейки будет сопряжено с большими проблемами.

Конечно, захватывающая страну глобализация косвенно повышает уровень террористической угрозы, но это связано с гипотетическим развитием событий, когда из-за демографической ситуации в РК и особенностей рынка труда, там доля иммигрантов, в том числе – из мусульманских стран, возрастет более существенно. Пока же можно отметить, что Сеул не намерен открывать двери беженцам – в 2014 г. из 2896 желающих получить статус беженца его получили 94, а на данный момент 2015 года это соотношение составляет 2669 и 51. И даже если эти двери будут приоткрываться, в первую очередь это произойдет для представителей ЮВА. Впрочем, по данным газеты «Чунъан Ильбо», с 2011 года власти потратили на помощь сирийским и иракским беженцам 27 млн. долларов.

При этом, хотя корейцы привыкли воспринимать свою страну как монокультурную и моноэтническую, социальное напряжение проблема мигрантов пока не вызывает. В корейском обществе есть определенный консенсус по поводу необходимости дешевых рабочих рук извне, тем более что они находятся под контролем государства. Именно потому организации, находящиеся, условно говоря, в нише ДПНИ, в Корее есть, но серьезного влияния не имеют.

Конечно, можно допустить, что под давлением внешних сил РК будет вынуждена проводить в отношении ближневосточных беженцев «более европейскую» политику, отчего число проблемных мигрантов возрастет, а в условиях большего давления на иммигрантов со стороны местных властей и националистов какая-то их часть станет более восприимчивой к террористическим агитаторам, но допусков тут выходит слишком много.

Пока рассматривать такую угрозу можно примерно на том же уровне «гипотетичности», что и вариант появления внутри Кореи террористической активности, связанный с ситуацией, когда в случае поглощения Севера Югом в стране появятся террористические организации «левого толка». По мнению автора, такое возможно как в результате сопротивления «остатков пхеньянского режима» так и, что более вероятно, высокого социального напряжения в отношениях между северянами и южанами (что мы разбирали в одном из ранних материалов). Однако сначала должно произойти подобное поглощение, вероятность которого в краткосрочной перспективе невысока.

Но раз уж мы затронули КНДР, стоит немного сказать и о том, насколько вероятна «террористическая угроза с Севера», благо разговоры о том, чтобы снова внести КНДР в список стран-спонсоров терроризма, в США уже начались. Правда, пока они вращаются вокруг т.н. кибератак, хотя, по мнению директора компании SecureWorks Джо Стюарта, нет никаких свидетельств, что DDoS-атаки на американские и южнокорейские сайты организованы при поддержке правительства Северной Кореи. Более того, применительно к самой разрекламированной атаке всего через четыре дня выяснилось, что на самом деле атаки шли из РК, после чего предполагаемый хакер был арестован, а управляющий сервер, найден. «Северокорейские хакеры» превратились в идеальное оправдание внутреннего разгильдяйства. Доказательства связи Пхеньяна и исламского терроризма тоже пока никто не обнаружил.

А если разбирать вероятность терактов на юге, совершенных северокорейскими частями специального назначения, то все упрется в вопрос, насколько в нынешней ситуации Пхеньяну резонно использовать террористические (точнее, диверсионные) методы. На взгляд автора, против этого говорят минимум две причины.

Во-первых, любые террористические действия, имеющие северокорейское происхождение, не принесут желаемого эффекта и наоборот, скорее спровоцируют ответный удар. При этом вне зависимости от того, кто проведет теракт на территории РК, общественное мнение или определенная его часть выставят КНДР в числе «главных подозреваемых», даже если Пхеньян будет к этому абсолютно непричастен.

Во-вторых, для того чтобы осуществлять не разовые миссии категории «перешли границу – взорвали объект – ушли обратно», а вести планомерную «городскую войну», требуется хорошее знание местных реалий, умение маскироваться, а вот этого у северокорейских спецназовцев нет. Известно, что перебежчики с Севера даже проходят специальные курсы «переподготовки», где их обучают привыкать к реалиям другой страны. К тому же, для успешного функционирования террористического подполья в обществе требуется определенный уровень «инфраструктуры поддержки», но таковая отсутствует. Понимание проблем Северной Кореи и симпатии к ней далеко не тождественны неприятию южнокорейской/своей власти настолько, что оно перерастает в желание нанести ей урон таким радикальным способом.

Подводя итог: Республика Корея неоднократно выступает с заявлениями, которые иллюстрируют ее готовность бороться с международным терроризмом во всем мире, и тема антитеррористического сотрудничества фигурирует во многих двухсторонних соглашениях РК с другими странами, однако афиширование такой готовности скорее означает демонстративное следование «мировой моде» в этом вопросе. Ибо раздувать эту тему выгодно.

Во-первых, это возможность урвать куш от американских денег, которые тратятся на борьбу с терроризмом во всем мире. Во-вторых, террористическая угроза является бумажным тигром, упоминание которого позволяет отвлечь общественное мнение от проблем более существенных. Раздувание террористической темы выгодно и местным силовикам, для которых борьба с терроризмом является способом укрепления их позиций. В-третьих, это позволяет в определенном смысле контролировать тенденции в обществе, поскольку превентивное взбивание пены вокруг проблемы может способствовать тому, что она не разовьется до критического уровня.

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».