Кто удивлен варварством в Пальмире?

Культура, которая перестает воспроизводиться, уходит в прошлое. К действиям ИГ на пространстве, где буквально каждая пядь земли дышит историей, это утверждение имеет отношение в двух аспектах.

Первый – это когда мы говорим о былых цивилизациях и памятниках, оставшихся от далеких эпох, и которые надолго пережили носителей древних культур и давно забытых традиций. Пережили людей, которые поклонялись своим забытым богам, отстаивали свою родину в борьбе с врагами, как и они, канувшими в Лету. Культурные объекты такого рода предстают перед нами как своего рода экспонаты, не предназначенные для использования, а тем более для их культурного воспроизводства.

Зато эти объекты – будь то архитектурные памятники, предметы быта, рукописи или что-то еще – служат народу, чьим достоянием они являются, мощным фундаментом его культурной самоидентификации и одновременно связующей субстанцией всей нации. И пусть в этническом отношении теперешние жители тех земель имеют мало общего с древними этносами, оставившими им свое наследие, но сама земля и ее история выступают в качестве основы культуры нынешних поколений. Земля и история заставляют считать единым народом представителей разных религий и носителей различающихся друг от друга традиций. В таком смысле культурные памятники древней Пальмиры (Тадмора) – элемент далекой истории; и если это искусство кто-то и считает запретным в исламе, то это никак не актуальное искусство, оно не воспроизводимо и, конечно, не воспроизводится нынешними сирийцами. То есть это искусство уже никак не может представлять угрозу для мусульманской духовности и цельности мусульманской культуры. То же касается и религиозной нагрузки разрушаемых игиловцами памятников: если они и служили некогда храмами божеств, которых с гневом ниспроверг ислам, то случилось это около 1400 лет назад и с тех пор эти культы остаются невоспроизводимыми.

Второй – это когда мы пытаемся понять мотивы боевиков, движущие ими в масштабных актах вандализма, разрушении признанных объектов мирового культурного наследия (речь не идет пока о налаженной контрабанде расхищенных музейных ценностей). Цепь этих событий состоит из множества звеньев, каждое из которых для ближневосточной культуры носит катастрофический характер. Например, в Ираке это были собрания скульптур и барельефов, а также другие экспонаты мосульского исторического музея (февраль 2015 г.), остатки ассирийского города Нимруда-Калаха (март 2015 г.), погребальные холмы, архитектурные элементы и раскопы древнего Вавилона, которые были частично разрушены или уничтожены. Странным образом большинство этих акций было совершено гораздо позже начала активной фазы борьбы с ИГ «международной коалиции» под руководством США.

Складывается впечатление, что ни самих исламистов, ни их патронов в действительности не занимает вопрос несоответствия шариату артефактов и местных культурных символов. О культурном противостоянии (или «столкновении цивилизаций») тоже никто не вспоминает: «заинтересованные стороны» не интересует абстрактная борьба цивилизаций. Главное — это противодействие местным устоям – политическим, идеологическим, религиозным, культурным, выраженное в борьбе с тем, что в любом случае должно быть изменено, а лучше уничтожено. Тогда эти устои принимают иное толкование: соответственно – политическая диктатура, антигуманная идеология, религиозное сектантство, культурная отсталость. В большинстве такого рода пунктов поразительным образом сходятся подходы радикал-исламистов и американских «ястребов» нынешней администрации. Из области философии культуры, политической философии и геополитических спекуляций вопрос переходит в разряд военно-стратегических задач.

Оба аспекта тезиса о культурном наследии при сопоставлении с фактами планомерного варварского их разрушения подводят к мысли о ясном понимании исполнителями и заказчиками этих преступлений, чрезвычайной важности «войны с памятниками». Ведь можно себе представить, что останется от самосознания сирийского народа, если из его культуры изъять такую составляющую, как исторические памятники, а на культурную память наложить религиозный запрет.

Тем временем во многих странах ближневосточного региона сейчас очевидна недооценка политических шагов по сохранению собственной культуры. Унификация ее по некому усредненному «западному» образцу, размывание и забвение особенностей национальных традиций – одним словом, упадок воспроизводства культуры в основном пренебрегается со стороны государственной власти. Но, как видим, его не считают маловажным те, кто этим государствам и обществам противостоит. И коррекция исторической памяти, и регламентация актуальных культурно-религиозных традиций – в ряду важнейших стратегических приоритетов борьбы, которую ведут боевики ИГ на территориях Ирака, Сирии, пытаются вести в Ливане, на Синае, многих других районах Африки и в странах Среднего Востока.

Помимо собственно памятников Пальмиры (храм Баалсамина, храм Бэла, погребальные башни и др.), которые были взорваны с интервалом в неделю, а затем в две, косвенным объектом атаки боевиков в августе-сентябре 2015 г. стала международная организация ЮНЕСКО. Методично и основательно ведущееся разрушение памятников мирового наследия, сопровождавшееся зверским убийством директора музейного комплекса, ученого с мировым именем Халеда аль-Асаада, должно, видимо, демонстрировать полную несостоятельность идеи о защите международным сообществом как самих объектов культуры, так и их административных и институциональных структур. Видимо, совсем неслучайно варварские акции были совершены накануне открытия юбилейной сессии Генассамблеи ООН (15 сентября 2015 г.) – площадки, на которой обсуждаются в том числе вопросы сохранения мировой культуры и поддержания мира.

С сожалением и болью можно констатировать, что происходящее в Пальмире было вполне предсказуемо и явилось закономерным и продуманным шагом той силы, за действиями которой наблюдает (пока на деле – не более того) весь мир. Недооценивать заметную тенденцию ужесточения «культурной политики» ИГ было опрометчиво, а исключать возможности подобных акций в будущем невозможно. Во всяком случае, несомненно, что «культурная война» занимает значительную долю в стратегии поглощения и переформатирования завоеванных ИГ земель. Также очевидно, что эти акции подчиняются определенной логике и были хорошо спланированы. Тем самым вопрос, кто же все-таки удивлен варварством в Пальмире, оказывается риторическим.

Алексей Сарабьев, кандидат исторических наук, заведующий научно-издательским отделом Института Востоковедения РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».