К новому межкорейскому обострению 20 августа 2015 г.

В СМИ очередной виток межкорейского кризиса традиционно начали отсчитывать с того, что «Ким Чен Ын отдал приказ к наступлению», а «Пхеньян предъявил Сеулу ультиматум с требованием в течение 48 часов прекратить ведущуюся им психологическую войну против КНДР и демонтировать установленные на границе громкоговорители». Неподготовленный читатель может сделать из этого вывод, что было на Корейском полуострове спокойствие, но безумный северокорейский тиран внезапно начал бряцать оружием. Посмотрев на события в более широком контексте, мы увидим, насколько неверно такое впечатление.

Новое обострение случилось на фоне южнокорейско-американских совместных военных учений, в которых принимает участие от 50 до 80 тыс. чел. Северная Корея традиционно воспринимает эти учения как репетицию вторжения и требует их отмены, в то время как Южная заявляет, что проводить любые учения на своей территории – ее суверенное право. Следует, однако, учитывать, что размах этих учений действительно очень велик, и с учетом того, что на них отрабатываются наступательные действия, опасения Северной Кореи небезосновательны. Поэтому каждый раз в преддверии учений градус напряженности на Корейском полуострове повышается.

В 2015 г. это совпало с определенным наступлением консервативных сил в РК, где в правящей партии продолжается борьба между сторонниками нынешнего президента Пак Кын Хе (более умеренной и менее проамериканской, чем ее считают левые) и сторонниками более жесткого курса, которым отличался, в частности, экс-президент Ли Мён Бак. Консерваторам удалось поставить своего кандидата на пост премьер-министра, и, хотя их попытка ограничить полномочия президента с помощью изменения Закона о Национальном собрании потерпела неудачу, определенное закручивание гаек налицо.

В этой обстановке 4 августа 2015 г. в Демилитаризованной зоне (ДМЗ) на границе между Севером и Югом, в районе Пхачжу происходит взрыв, жертвами которого становятся двое патрульных военнослужащих РК. Поначалу (видимо, по результатам осмотра на месте) представители военного командования заявили о непричастности КНДР к этому инциденту. Однако неделю спустя руководитель следственной комиссии огласил новую точку зрения: КНДР виновата, это была северокорейская мина, которую тайно поставили диверсанты оттуда, и ее куски предъявлены в качестве доказательства. Почему эти куски не нашли раньше, хороший вопрос. И, возможно, дело здесь в том, что жертвы в результате стали пожизненными инвалидами, и им надо платить пожизненные же компенсации. Кроме того, оказалось, что эти патрульные не имели миноискателя. В такой ситуации кому-то могло показаться, что провокация КНДР – гораздо лучшее объяснение инцидента, чем армейское разгильдяйство.

КНДР признали виновной, и в ответ на эти «ее действия» было принято решение начать пропаганду на Север через репродукторы на ДМЗ. Нашелся подходящий повод, хотя КНДР неоднократно заявляла, что при интенсификации антисеверокорейской пропаганды она будет открывать огонь, а южане в ответ на это заявляли, что в случае северокорейского огня по репродукторам или воздушным шарам с листовками, они будут стрелять по тем, кто стрелял.

Поначалу казалось, что именно это и произошло. Северяне, как утверждается, повредили один репродуктор. Южане постреляли в ответ (более 30 выстрелов из орудий), но ни человеческих жертв, ни дальнейшего продолжения эта перестрелка не имела.

Но впоследствии выяснилось, что и обстрел с северокорейской стороны то ли был, то ли нет: первая информация пришла от разведки, электронные устройства которой будто бы засекли стрельбу, но снаряды или следы их попаданий так никто и не предъявил. Более того, речь, вообще, шла об очереди из крупнокалиберного пулемета калибром 14,5 мм, от которого нашли снаряд (точнее, пулю). Еще три выстрела были только слышны. И, вообще, неизвестно, кто куда стрелял и куда попал. Поэтому немудрено, что и эту информацию о попытке обстрела северокорейцы объявили провокацией – «южане стреляли без разбору безо всякой причины». И выдвинули упомянутый выше ультиматум.

Продолжение инцидента тоже было ожидаемым. Южане заявили, что вещание будет продолжено, начали эвакуацию гражданского населения из приграничной зоны и привели бы свои войска на ДМЗ в полную боевую готовность, если бы это не было сделано еще раньше – 10 августа. Президент Пак Кын Хе провела срочное заседание Совета национальной безопасности, призвала вооружённые силы дать решительный отпор любым провокациям и посетила командование третьей армии, зона ответственности которой была «подвергнута артобстрелу».

Состоялись телефонные разговоры с Вашингтоном, в ходе которых «стороны приняли решение продолжать совместную работу по разрешению ситуации». 21 августа министерство обороны РК направило северокорейской стороне послание с требованием прекратить провокационные действия и угрозы и выразило готовность дать жёсткий ответ.

Что же до оппозиции, то ее лидер Мун Чжэ Ин, с одной стороны, потребовал от Пхеньяна прекратить любые провокации, способные привести к взаимному уничтожению, но с другой – счел необходимым предложить Пхеньяну провести встречу на высоком уровне без каких-либо условий, и указал, что заведующий отделом единого фронта ЦК ТПК Ким Ян Гон направил письмо на имя советника президента РК по национальной безопасности Ким Гван Чжина, где выразил готовность к поиску путей выхода из сложившейся ситуации и улучшения межкорейских отношений.

В послании Ким Ян Гона действия Сеула сравниваются с «объявлением войны» КНДР, но при этом говорится, что Пхеньян «готов предложить выход из нынешнего тупика и улучшить двусторонние отношения». Впрочем, официальный Сеул усомнился в искренности автора письма и заклеймил его как пропаганду.

Северяне не остались в долгу. Ким Чен Ын приказал привести войска в полную боевую готовность «для огневого тактического наступления», а на межкорейскую границу направлены командиры «для нанесения ударов по громкоговорителям и подавления возможной реакции противника», если пропагандистское вещание не прекратится. МИД КНДР заявило, что народ страны готов к войне ради защиты политического устройства страны: «Наша армия и народ готовы не просто к ответным действиям или возмездию: наш народ готов к полномасштабной войне, чтобы ценой жизни защитить выбранный им строй». Заявления о неизбежности жесткой реакции сделали послы КНДР в Москве и Пекине. Посол КНДР в РФ Ким Хён Чжун изложил официальную позицию Пхеньяна, заключающуюся в том, что взрыв мины 4 августа произошел из-за стихийных бедствий, и отметил, что в отличие от Вашингтона и Сеула, Пхеньян не заинтересован в эскалации напряженности. Посол КНДР в Китае Чи Чэ Рен также подчеркнул, что «безрассудные военные и политические провокации со стороны Южной Кореи ведут страну к военному кризису». «Если враг проигнорирует наше окончательное предупреждение, то мы будем вынуждены дать жесткий ответ», – заявил посол, подчеркнув, что «войска КНДР не бросаются пустыми словами».

Затем, власти КНДР официально обратились к Совету Безопасности ООН с просьбой провести срочную встречу для обсуждения пресловутых маневров – учения, в которых участвуют около 80 тыс. военнослужащих, создают угрозу международному миру и безопасности. «Если Совет Безопасности снова проигнорирует справедливый запрос КНДР об обсуждении совместных военных учений, он продемонстрирует, что отказывается от своей главной миссии по поддержанию международного мира и безопасности, становясь политическим инструментом в руках отдельной державы».

Тон же пропагандистских заявлений КНДР для внутреннего употребления был обычным: «мы острым взглядом наблюдаем, как южнокорейское марионеточное Минобороны относится к ультиматуму Генштаба КНА о том, что если они не прекратят радиопередачу в рамках «психологической войны против Севера» и не эвакуируют полностью все средства этой психологической войны до истечения 48 часов, то мы перейдем к мощным военным действиям. Провокационное безумство по праву заслуживает должное наказание. Маньякам войны из южнокорейской марионеточной военщины следует точно знать, как разгневанные солдаты и офицеры фронтовых соединений нашей армии горят страстью к возмездию, и разумно поступать».

21 августа. Северная Корея заявила, что «объединенные силы передовых частей Корейской народной армии «завершили подготовку к военным действиям». Как передал из Сеула телеканал YTN, целями могут стать 11 объектов, связанных с ведением против северокорейских войск психологической войны. Одновременно источник в правительстве РК известил, что Северная Корея готовится к пускам ракет малой и средней дальности. Такие выводы были сделаны из анализа данных совместной с США радарной системы.

Понятно, что инцидент повысил градус напряженности на полуострове, но вероятность перерастания его во что-то большее остается под вопросом. Да, в военном руководстве РК и силовых структурах достаточно много военных, которые считают, что если политики не будут им мешать, при техническом превосходстве РК они бы уничтожили северокорейский режим меньше чем за неделю, особенно – если речь пойдет о превентивном ударе. С такими заявлениями автор сталкивался не раз.

Однако пока эти настроения сдерживаются центральной властью, а их носитель – бывший министр обороны Ким Кван Чжин – был «вытолкнут наверх», заняв пост руководителя Совета национальной безопасности без права отдавать прямые приказы войскам. Определенным сдерживающим началом выступают и США, которые пока не хотели бы инициировать дополнительный конфликт, в который Америка неминуемо будет вовлечена согласно Договору о взаимной обороне. И можно обратить внимание, что на момент написания данного текста Вашингтон воздерживался от обычных для него резкостей во время подобных обострений, ограничившись фразами о том, что КНДР накаляет обстановку.

Кстати, со стороны Китая пока не последовало никакой официальной реакции. Разве что газета «Global Times» опубликовала статью, в которой выразила обеспокоенность, – не окажет ли ситуация отрицательного влияния на проведение в Китае торжественных мероприятий по случаю 70-летия окончания Второй мировой войны.

Давайте рассмотрим ситуацию, исходя даже не из того, кому это выгодно, а из того, что северокорейское руководство не является карикатурным главным гадом из индийского боевика, способным убить семью главного героя исключительно «для развития сюжета». Допустим, Ким Чен Ын и впрямь думает напасть на Юг. Но какой смысл делать это в ситуации, когда войска РК вдоль границы находятся в полной боевой готовности, плюс налицо минимум 50-тысячная группировка, принимающая участие в учениях как раз отрабатывающих, по официальной версии, контрудар против северокорейского нападения. Прекрасная стратегия с точки зрения внезапности, правда? Более того, это гипотетическое вторжение на Юг произойдет практически накануне важного общерегионального мероприятия, – празднования в Пекине 70-летия окончания Второй мировой войны, на котором вполне могут присутствовать лидеры обоих корейских государств. Пак Кын Хе, во всяком случае, ехать туда собирается, несмотря на давление Вашингтона. В этом случае вторжение – прекрасный способ сорвать данное мероприятие и существенно испортить отношения с Пекином, а возможно, – и с Москвой.

А вот если представить себе, что вторжение замышляется НЕ на Севере, то действия предполагаемого провокатора выглядят куда более осмысленными. Тем более что при неясных причинах инцидента международное сообщество гарантированно объявит виновной КНДР, чья агрессивная риторика, ориентированная на внутреннюю аудиторию, послужит хорошим подтверждением этого.

И не стоит искать козни в Госдепе или Голубом Доме. Надо учитывать, что в силовых структурах РК сторонников Пак Кын Хе значительно меньше, чем радикальных консерваторов, а среди молодых офицеров распространен шапкозакидательский подход к Северу. И в случае широко объявленной «северокорейской военной провокации» и президент, и парламентская оппозиция не посмеют подвергнуть сомнению данные военных или спецслужб, после чего слово «Пхачжу» может оказаться синонимом «Гляйвица».

Когда автор пишет эти строки, срок ультиматума (22 августа, 17:00 по местному времени, 11:00 мск) уже истек, и он надеется, что эскалации не произойдет. В этом он солидарен с официальной российской позицией, которая выражает, с одной стороны, обеспокоенность самим фактом инцидента, а с другой – надежду на то, что обе стороны воздержатся от дальнейшей эскалации конфликта. В конце концов, предложение Ким Ян Гона все-таки было принято, переговоры состоялись (вернее, еще идут), а на границе пока затишье.

Освещение развития ситуации автор оставляет на следующие статьи. Но даже если на переговорах все закончится и шум в очередной раз стихнет, уже хочется напомнить, что каждое такое обострение раскачивает лодку и повышает вероятность конфликта просто из-за иррациональных факторов, о которых автор не раз писал. Взаимная демонизация позволяет интерпретировать действия противника в максимально конфликтном ключе. Отсутствие диалога и связей не позволяет даже банально проверить информацию. А замаскированная под аналитику пропаганда заранее настраивает на легкую победу в войне с придуманным противником. На это накладываются стресс исполнителей и боязнь потерять лицо со стороны тех, кто принимает решения. В данной ситуации легко пойти на принцип и доиграться до итога известного детского стишка: «В этой речке утром рано утонули два барана», каждый из которых не хотел уступать дорогу другому на узком мосту.

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».