Восточноазиатское турне Н. Моди в контексте региональной “Большой игры”

С 14 по 19 мая с.г. премьер-министр Индии Нарендра Моди посетил с государственными визитами Китай, Монголию и Южную Корею. Это турне следует отнести к первостепенным событиям региональной политики последнего времени. Хотя бы уже потому, что в его ходе обсуждались накопившиеся проблемы и намечались пути по их разрешению лидерами двух ведущих держав азиатского континента.

Однако значимость последней из многих зарубежных поездок Н. Моди обуславливается и более широким контекстом, который формирует “Большая игра”, разворачивающаяся на просторах “расширенного” Азиатско-Тихоокеанского региона, включающего в себя ареал Индийского океана. Вместе с Китаем и Индией основными участниками “Больших манёвров” в рамках региональной “Большой игры” являются также США и Япония.

Наряду с восточноазиатским турне Н. Моди, наиболее заметным актом “Больших манёвров” последнего времени стал государственный визит премьер-министра Японии Синдзо Абэ в США. Заслуживают внимания и переговоры госсекретаря Джона Керри с китайским руководством, состоявшиеся в Пекине 16 мая с.г., то есть в день окончания визита Н. Моди в Китай.

Все эти акты маневрирования связаны друг с другом незримыми нитями логики региональной игры. От того, как она будет далее развиваться, зависит ответ на ключевой вопрос (“войны и мира”) исторического процесса на данном этапе.

В частности, основной темой переговоров Дж. Керри в Китае явилось очередное обострение ситуации в Южно-Китайском море (ЮКМ), признаки которого отмечались уже несколько месяцев назад. В случае перехода складывающейся в ЮКМ ситуации в стадию прямого вооружённого конфликта, его участниками могут оказаться, по крайней мере, три из четырех ведущих региональных и мировых держав.

Об этом нелишне напомнить, поскольку очередная попытка согласовать позиции США и Китая по одному из самых острых поводов для разногласий между ними, кажется, снова завершилась ничем.

Трудно сказать, обсуждалась ли тема ЮКМ в ходе визита Н. Моди в КНР, который явился ответом на посещение Си Цзиньпином Индии в сентябре 2014 г. Поскольку, как правило, не всё, что высокими государственными деятелями говорится за закрытыми дверями, попадает в открытые источники информации.

Однако, судя по содержанию “Совместного заявления”, принятого по итогам визита Н. Моди в Китай, обе стороны сделали, кажется, всё на сегодня возможное, чтобы наметить пути к позитивному развитию китайско-индийских отношений.

В частности, обращает на себя внимание стремление наполнить реальным содержанием один из главных исходных постулатов “Заявления” о том, что “одновременное становление Индии и Китая в качестве ведущих держав региона и мира в целом создаёт подходящие условия” для реализации такого сценария мирового развития, который нередко обозначается как “век Азии”.

“Совместное заявление” не обходит и проблемы в двусторонних отношениях. В первую очередь к ним относятся территориальные споры (следствием которых является сохраняющаяся неопределённость со статусом границы), а также огромный дефицит баланса в торговле Индии с Китаем.

Одним из главных итогов визита Н. Моди в Китай стало заключение 24 межправительственных соглашений на общую сумму в 22 млрд долл., которые будут способствовать развитию различных аспектов двусторонних отношений. Для Индии особое значение приобретает готовность Китая участвовать в реализации её инфраструктурных проектов.

В комментариях индийских экспертов итогов визита Н. Моди в КНР обозначаются “подводные камни” на пути успешного развития китайско-индийских отношений.

Во-первых, отмечается, что этому визиту предшествовала первая за восемь лет поездка китайского руководителя в Пакистан, состоявшаяся за месяц до появления Н. Моди в КНР. В ходе визита Си Цзиньпина в Исламабад было заключено свыше 50-и межправительственных соглашений, масштабы и характер которых должны были неприятно удивить Дели.

Первое, на что там должны были обратить внимание, это соглашение о поставках Пакистану восьми китайских подводных лодок. Но главный итог визита Си в Исламабад обусловлен соглашением о строительстве “инфраструктурно-энергетического” коридора стоимостью 46 млрд долл., который соединит западные провинции Китая с портовой инфраструктурой Пакистана в районе Гвадара на побережье Аравийского моря.

Реализация этого проекта поставит жирный крест на надеждах Дели “вернуть” пакистанскую часть Кашмира, которая сегодня в Индии нередко обозначается символической аббревиатурой PoK (Pakistan-occupied Kashmir). Указанный коридор пройдёт через пакистанский Кашмир и, естественно, будет (в случае необходимости) защищаться всей китайской мощью.

Во-вторых, теми же экспертами формулируются вопросы в связи со следующим пунктом нынешнего турне Н. Моди, каковым стала Монголия, занимающая специфическое положение “начинки сэндвича”, зажатой между Китаем и Россией.

Причём, несмотря на попытки реализации руководством Монголии стратегии поиска “третьего соседа”, де-факто она сегодня подпадает под всё большее влияние Китая, по крайней мере, в сфере экономики. Чему пытаются противодействовать США, развивая с Монголией разнообразные отношения, но, главным образом, в области безопасности.

Несмотря на публично-официальные декларации о взаимном уважении территориальной целостности, в “подкорке” определённой части китайской элиты хранится память о некоторых обстоятельствах обретения независимости нынешней Монголией, случившейся в период (очередной) китайской смуты, сопровождавшей Синьхайскую революцию 1911-1912 гг.

Как бы то ни было, но в Китае не могут без подозрения относиться к любой “посторонней” активности в Монголии. Тем более со стороны одной из ведущих азиатских держав, являющейся, скорее, политическим конкурентом.

При том, что значимых для Индии перспектив в развитии экономических отношений с Монголией – “сэндвичем” едва ли просматривается. По мнению некоторых индийских экспертов, визит Н. Моди в Улан-Батор стал попыткой ответа на китайскую стратегию политической активизации по периферии Индии.

Цель заключения 14 межправительственных соглашений и выделения Монголии кредита на сумму в 1 млрд долл., заключалась, скорее, в обозначении политического присутствия Индии в одной из периферийных по отношению к Китаю стран.

Тем самым Н. Моди выполняет собственное обещание активизировать давно заявленную Дели «Look East Policy». Представляется примечательным, что в последнее время та же самая “политика” обозначается как «Аct East Policy».

Таким же объектом региональной “Большой игры” является Южная Корея – конечный пункт восточноазиатского турне Н. Моди. У каждого из трёх других ведущих игроков в АТР (США, Китая и Японии) свои “виды” на Республику Корея (РК).

В частности, Вашингтон не оставляет надежд на реализацию давнего проекта по формированию трёхстороннего военно-политического союза с участием США, Японии и РК. Эта цель была зафиксирована в “Совместном видении” – итоговом документе, принятом в ходе последнего визита С. Абэ в США. Китай, естественно, стремится блокировать достижение этой цели, развивая собственные отношения с РК.

Что касается Индии, то понятна экономическая компонента визита её премьер-министра в РК. В отличие от Монголии, эта страна является одной из ведущих экономик региона и уже занимает важное место в экономических связях Индии с другими странами. Объём двусторонней торговли находится на уровне 16 млрд долл., филиалы 300 южнокорейских компаний обеспечивают рабочими местами 40 тыс. индийцев.

Итогом визита Н. Моди в Сеул стало заключение семи новых межправительственных соглашений, а также повышение уровня двусторонних отношений до стратегического партнёрства.

Вслед за Японией РК становится второй страной, с которой Индия будет проводить регулярные заседания министров иностранных дел и обороны. Это серьёзный сигнал к обозначению стратегического присутствия Индии в Восточной Азии.

В целом восточноазиатское турне индийского премьер-министра не сняло неопределённость в ответах на ряд важных вопросов. Достаточно уверенно можно лишь сказать, что характер дальнейшего участия Индии в региональной “Большой игре” будет существенным образом определяться развитием китайско-индийских отношений.

Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».