![us_atr[1]](https://journalneo.akamaized.net/wp-content/uploads/2015/04/us_atr1.jpg)
Вопреки официальной риторике высокопоставленных представителей США и Китая, высокопарно рассуждающих на публике о крепнущем двустороннем сотрудничестве и возможном становлении «отношений нового типа между великими державами», в реальности в американо-китайских отношениях происходит увеличение сфер соперничества и противоречий. Если в начале 21 в. в «негативной» повестке дня стояли тайваньский вопрос, правозащитная проблематика (тибетский и уйгурский вопросы, проблема китайских диссидентов, свобода слова и пр.) и комплекс проблем экономического характера, то в последние несколько лет в рекордно короткие сроки этот перечень противоречий был дополнен проблематикой Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей, вопросами, связанными с кибербезопасностью, свободой Интернета в Китае, ситуацией в Гонконге, а также интенсифицирующимся соперничеством двух стран в АТР, равно как и на других региональных площадках (Ближний Восток, Африка, Латинская Америка и пр.).
Расширение сфер противоречий между США и Китаем служит подтверждением тезиса о неизбежности соперничества между устоявшимся государством-мировым лидером и стремительно наращивающей мощь потенциальной сверхдержавой, кардинально различающимися в плане идеологии, системы ценностей, политико-экономической модели.
Весьма показательно в этой связи нарастание американо-китайских противоречий в сфере безопасности в АТР. Оба государства, резко увеличившие с наступлением второго десятилетия 21 в. свою вовлеченность в дела этого региона, дают друг другу вполне обоснованные поводы для беспокойства и усиления стратегического недоверия.
Растущее недовольство и крайняя обеспокоенность Пекина связаны с вмешательством США с лета 2010 г. в территориальные споры в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях, с укреплением Вашингтоном военных союзов и формированием новых партнерских отношений в АТР (в особенности с «перетягиванием» Вашингтоном на свою сторону таких ключевых азиатских стран, как Вьетнам и Мьянма), с американской линией на демонизацию Китая, с интенсификацией совместных учений США в этом регионе, с продолжающейся разведывательной деятельностью США в непосредственной близости от территории Китая. За событиями в Гонконге Пекин также усматривает целенаправленную деятельность США по уже отработанной схеме провоцирования «цветных» революций, направленную в данном случае на дестабилизацию ситуации в Китае и подрыв легитимности КПК. Многие кризисные ситуации, с которыми сталкивается Китай ныне во внутренней и внешней политике, нередко трактуются в Пекине как результат предпринимаемых Вашингтоном мер по сдерживанию Китая.
Поводов для беспокойства относительно складывающейся ситуации в сфере безопасности в АТР становится все больше и у Вашингтона. Уже трудно отрицать факт становления Китая в качестве нового центра силы и влияния в АТР. Оборонный бюджет Китая демонстрирует продолжительный устойчивый рост в абсолютном выражении (в 2015 г. расходы на оборону возрастут по сравнению с 2014 г. на 10,1% и составят 142 млрд долл.), значительно укрепляется военный потенциал Китая, растут операционные возможности его вооруженных сил, возрастает напористость Китая в реализации его национальных интересов.
Случаи противостояния китайских и американских морских и воздушных судов в омывающих Китай акваториях и воздушных пространствах над ними уже стали привычным явлением. Китай, отстаивающий принцип полного запрета навигации иностранных военных кораблей в 200-мильной исключительной экономической зоне прибрежного государства, создает помехи навигации американских судов в своей исключительной экономической зоне, а иногда – и за ее пределами. Очередной инцидент произошел в августе 2014 г., когда китайский истребитель Su-27 препятствовал навигации американского патрульного самолета береговой авиации P-8, совершавшего полет на расстоянии 145 миль от китайского острова Хайнань. В отличие от аналогичного эпизода, закончившегося 1 апреля 2001 г. столкновением самолетов и гибелью китайского летчика, августовский эпизод прошел без физических потерь и привел лишь к выражению протестов с американской стороны.
Своеобразным ответом на продолжающиеся разведывательные операции американских ВМС и ВВС в китайской исключительной экономической зоне стало введение Китаем с 2012 г. практики осуществления военных маневров в пределах исключительной экономической зоны США, а именно в районах островов Гуам и Гавайи в Тихом океане. Подобные маневры стали возможны благодаря расширению операционных возможностей китайских вооруженных сил. Возросшие способности флота Китая преодолевать «первую островную цепь» и беспрепятственно выходить в Тихий океан были продемонстрированы в июле 2013 г., когда китайские корабли впервые в истории проплыли через расположенный между островами Сахалин и Хоккайдо пролив Лаперуза. В конце марта 2015 г. произошло еще одно показательное событие – китайские военно-воздушные силы впервые пересекли «первую островную цепь» и провели маневры в западной части Тихого океана. В перспективе можно прогнозировать дальнейшее расширение масштабов и увеличение числа учений Китая в западной части Тихого океана близ американской территории со всеми вытекающими из этого последствиями.
Стремительное укрепление военной мощи Китая сопровождается и попытками Пекина расширить свой контроль над морскими и воздушными путями сообщения в АТР. Первым сигналом стало создание Китаем опознавательной зоны ПВО в Восточно-Китайском море в ноябре 2013 г., вызвавшее сильнейший резонанс в регионе и резко негативную реакцию США. Второй сигнал последовал в конце марта 2015 г., когда Китай без соответствующих согласований с заинтересованными сторонами официально открыл новый авиамаршрут М503, проходящий всего лишь на 8 км западнее от линии водораздела Тайваньского пролива. Такая близость нового авиамаршрута от транспортных коридоров Тайваня, давнего партнера США в регионе, может затруднить полеты как гражданской, так и военной авиации Тайваня, в том числе нарушить сообщение Тайваня с контролируемыми им островами Цзиньмэнь и Мацзу.
Весьма высока обеспокоенность Вашингтона и ввиду набирающей обороты активности Пекина в утверждении его прав на спорные острова и акватории Южно-Китайского моря. В 2014 г. обозначилась новая тактика Пекина по реализации территориальных притязаний: Китаем ведутся колоссальные по масштабам и беспрецедентные по скорости исполнения работы по созданию искусственных островов в Южно-Китайском море. За прошедший год Китай путем намывания создал, по меньшей мере, пять искусственных островов. В середине ноября 2014 г. Jane’s Defense Weekly обнародовал спутниковые снимки возведения острова Юншу, уже тогда превосходившего по площади крупнейший естественный остров архипелага Спратли – остров Иту-Аба (контролируется Тайванем). В феврале 2015 г. внимание мировой общественности привлекло намывание Китаем острова Юнсидао – самого крупного из группы Парасельских островов. По сравнению с 2013 г. площадь острова увеличилась почти в два раза. Создание новых островов и укрупнение уже существующих способно существенно усилить позиции Китая в Южно-Китайском море, что определенно идет вразрез с интересами США.
И, наконец, наибольшего накала противоречия между США и Китаем могут достичь в связи с активно продвигаемой Пекином идеей создания новой региональной системы безопасности в АТР, которая должна прийти на смену ныне функционирующей системе, базирующейся преимущественно на двусторонних союзнических отношениях США с пятью странами региона. На основании звучавших в течение прошедшего года высказываний китайских высокопоставленных лиц, в Вашингтоне пришли к выводу о том, что Пекин намерен стимулировать создание новой системы региональной безопасности без участия США с опорой на принцип «Азия для азиатов».
Яна Лексютина, доктор политических наук, доцент Санкт-Петербургского государственного университета, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
