В этих целях 25 декабря 2014 г. федеральное правительство утвердило 20-пунктный Национальный план действий по борьбе с терроризмом, который лидеры страны поспешили охарактеризовать как «решающий момент» в борьбе с терроризмом. Армия активизировала военные действия против боевиков в ряде агентств Территорий племен федерального управления (ТПФУ) на границе с Афганистаном.
Трагедия в Пешаваре (как и большинство крупных терактов в разных странах мира) вскрыла многие слабые места с обеспечением безопасности в стране и еще более обострила противоречия в правящих структурах власти Пакистана: между судебной и исполнительной ветвями власти, генералитетом, политической оппозицией, праворелигиозными партиями и правящей гражданской администрацией. Но, как показал анализ, движущей силой ужесточения антитеррористических мероприятий стал генералитет, а не гражданские власти. Так, еще в августе 2014 г. генералитет (в силу разных обстоятельств) твердо взял курс на законодательное закрепление и формирование военных судов, и, убеждая гражданские власти, последовательно шел к намеченной цели.
1 января 2015 г. президент Исламской Республики Пакистан Мамнун Хусейн подписал Акт о защите Пакистана. И это был первый шаг на пути к уголовному преследованию лиц, причастных к террористической деятельности. Документ предусматривал предоставление широких полномочий военным и правоохранительным органам в борьбе с террористами. Например, полицейские и военные отныне вправе задерживать подозреваемых в совершении терактов без предъявления ордера.
Необходимость появления документа разъяснил премьер-министр Наваз Шариф: «Пакистан сталкивается с реальной угрозой боевиков, организующих террористические акты, и правительство обязано защищать граждан своей страны от подобных атак». Власти преследовали один из основополагающих принципов борьбы с терроризмом – принцип приоритета мер предупреждения, выявления и пресечения террористической деятельности на ее ранних стадиях.
Закон определяет террористические организации путем перечисления совершаемых или подготавливаемых ими преступлений, и впервые дает определение «террорист», как лицо:
— подтвердившее участие или известно, что оно принадлежит к какой-либо террористической группировке или организации под флагом защиты религии или секты;
— действия которого направлены на нарушение целостности Пакистана;
— с оружием в руках воюющее против Пакистана или участвующее в нападениях на вооруженные силы или правоохранительные органы Пакистана;
— похищающее людей с целью выкупа;
— имеющее или хранящее взрывчатые вещества, огнестрельное оружие, жилеты смертника;
— использующее или планирующее использовать транспортные средства для совершения террористических атак;
— использующее финансовые средства или получающее их из каких-либо иностранных или местных террористических источников;
— представляющее угрозу или внушающее страх гражданскому обществу или какой-либо части населения страны, какой-либо секте, религиозному меньшинству;
— совершившее террористические акты за пределами территории Пакистана, которое использовало территорию Пакистана для подготовки к совершению подобных действий;
— в отношении которого имеется достаточно оснований, что оно, действуя под руководством или совместно с другими противоправными элементами, вступило в сговор с иностранцами.
Теперь законодательно закреплено разрешение сотрудникам правоохранительных органов «входить в любые помещения и проводить обыск без ордера с целью ареста лиц, которые имеют огнестрельное оружие, взрывчатые вещества, автомобили, приборы или предметы, который используется или могут быть использованы для совершения какого-либо правонарушения».
У читателя может сложиться ошибочное мнение о срочности разработки Законопроекта о защите Пакистана. Но не надо забывать, что в течение двух последних лет его текст обсуждался в стенах нижней палаты парламента — Национальной ассамблеи. Жесткое противостояние велось с двух сторон: оппозиции и гражданских судебных властей. В 2014 г. оппозиционные партии (Пакистанская народная партия — ПНП, Джамаат улама-и-ислам-Ф — ДУИ-Ф, Партия справедливости — ПС) характеризовали его как нарушающий основные права человека. Судейское сообщество страны также противилось этой работе. Появление нового закона доказывало «антитеррористическое» бездействие гражданских судебных органов при рассмотрении общеопасных способов преступлений.
Трагедия в Пешаваре в декабре 2014 г. смела претензии оппозиции к Законопроекту о защите Пакистана, и он вступил в силу 1 января 2015 г. сроком действия на два года. Основными его положениями являются: создание специальных судов (военных трибуналов) и ускоренное рассмотрение ими судебных дел по обвинению гражданских лиц в причастности к террористической деятельности. В общей сложности должны быть сформированы пять военных судебных коллегий в административных столицах провинций и федеральном округе — Исламабаде.
Общественность неоднозначно восприняла подобный акт властей. И если она в целом поддержала требование широких антитеррористических мер, то положение о военных трибуналах многие восприняли крайне отрицательно. Парламентская оппозиция высказывала опасения, что закон может быть использован полицией и силовыми ведомствами против невинных граждан и неугодных членов политических партий с тем, чтобы оправдать незаконные задержания и преследования. Лидер праворелигиозной политической партия ДУИ-Ф категорически отверг Законопроект, расценив его как нарушение основных конституционных прав граждан ИРП. Международная комиссия юристов, также выразила опасения, что новый закон может лишь обострить ситуацию с правами человека в стране.
Следующим шагом властей Пакистана на пути обуздания терроризма и экстремизма стало законодательное закрепление военных трибуналов, упоминаемых в Акте о защите Пакистана. Единственный правовой путь – принятие парламентом решения о 21-ой поправке к Конституции 1973 г. Исламской республики Пакистан. Почему встал вопрос о конституционной поправке? Судебная система страны уже сталкивалась с попыткой формирования военных трибуналов по рассмотрению судебных дел гражданских лиц, подозреваемых к совершению терактов, и выиграла этот вызов.
История Пакистана полна удивительных поворотов. Одни и те же законодательные акты в разные десятилетия трактуются по-разному. Например, в 1998 г. правительство премьер-министра Наваз Шарифа обнародовало Постановление № XII 1998 г. Одной из его целей было создание специальных военных судов в Синде (в середине 90-х годов провинцию захлестнула волна террора, особенно в мегаполисе Карачи). Но в следующем, 1999 г., Верховный суд вынес решение об их неконституционности. Военным коллегиям предписывалось передать все судебные дела, связанные с терроризмом, на рассмотрение антитеррористическим судам, действовавшим в соответствии с Законом о борьбе с терроризмом 1997 г.
С учетом того, что недавняя история страны продемонстрировала политическую активность судебной власти и ее силу, в 2015 г. законодательная, исполнительная ветви власти и военный истеблишмент вновь столкнулись с необходимостью в правовом порядке закрепить формирование и функционирование военных трибуналов, работу которых не вправе отменить даже Верховный суд Пакистана. Это стало также особенно актуальным из-за того, что ряд оппозиционных партий (ДУИ-Ф, Джаамаат-и ислами и ПС) в начале января 2015 г. вновь выступили против формирования специальных военных трибуналов.
В этих условиях парламентарии высказались за разработку очередной поправки к Конституции и внесение изменений в Закон о пакистанской армии 1952. В результате 7 января 2015 г. 242 депутата Национальной ассамблеи (нижней палаты парламента) поддержали законопроект о 21-ой поправке к Конституции и поправку к Законопроекту о пакистанской армии. Члены двух праворелгиозных партий и оппозиционной ПС воздержались. Критики военных судов выступали против передачи армии больших полномочий в стране, шестидесятилетняя история которой насчитывает более сорока лет правления военных или военно-гражданских администраций.
Создание военных судов — ответ на запоздалое осознание властей, что судебная система Пакистана не в силах вершить правосудие в отношении террористов. Военные и правительство заявили, что военные трибуналы — требование чрезвычайных обстоятельств, и они будут функционировать только в течение двух лет.
Многие критиковали и Закон о защите Пакистана, и законопроект о 21-ой поправке к Конституции, подчеркивая тенденцию к усилению власти военных. Отчасти это справедливо. Но только отчасти, так как гражданские администрации и в период правления Пакистанской народной партии (февраль 2008 – май 2013 гг.), и Пакистанской мусульманской лиги Наваз (пришла к власти в мае 2013 г.) не стремились и не смогли ввести антитеррористическое гражданское законодательство.
В 2009 г. военное командование провозгласило новую военную доктрину Пакистана. Принципиальным отличием от прежней было изменение понятия врага. Основная угроза, по утверждению Равалпинди (ставка гравнокомандующего), стал не внешний враг, а враг внутренний – повстанцы. С тех пор налицо явный разрыв между военным истеблишментом и гражданскими властями в подходах по отношению к боевикам. И правительство ПНП, и ПМЛ Н в первые годы правления в ХХI веке повторяли одну и ту же ошибку – инициировали диалог с боевиками и отказывались разрабатывать механизм привлечения к правовой ответственности лиц, совершавших теракты против гражданского населения, религиозных меньшинств, военнослужащих, государственных должностных лиц и т.д.
Платой за бездействие и стал расстрел школьников в Пешаваре в декабре 2014 г. Государственная политика и провал гражданских правоохранительных органов в борьбе с противоправными деяниями экстремистов стали одной из множества причин расцвета такого явления как терроризм.
В ответ на предпринятые властями меры, боевики заявили о новой волне террора. 5 января 2015 г. лидер Движения Талибан Пакистана мулла выступил с видеообращением, заявив о планируемых нападениях на детей.
Теперь остается следить действенность предпринимаемых властями Пакистана законодательных и других мер по обузданию проявлений терроризма в стране.
Наталья Замараева, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора Пакистана Института востоковедения РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
