Ранее комиссия ООН сообщала о том, что собрано множество доказательств преступлений правительства Ким Чен Ына, в числе которых – «уничтожение» сограждан, похищения и насильственный вывоз людей из Южной Кореи и Японии, пытки, принудительный труд, изнасилования и принудительные аборты.
КНДР, «которая представляет собой страну-изгоя, и где постоянно нарушаются права человека», становится «центром притяжения» в заявлениях американских специалистов по правозащитной тематике. Бывший глава комиссии ООН Майкл Кирби открыто заявляет, что за нарушения прав человека Совет Безопасности ООН должен привлечь Север к Международному уголовному суду, так как «заверениям Пхеньяна об отсутствии там нарушений прав человека нельзя верить». Даже недавние уступки со стороны Пхеньяна, в том числе освобождение американца Джеффри Фоула, Кирби назвал «попыткой провести наступление очарованием» и отвлечь внимание общественности.
КНДР пытается отбиваться – она опубликовала собственный доклад на ту же тему, указывая, что своим недостоверным докладом «данные действия антисеверокорейских сил преследуют цель скрыть реальную ситуацию». В Пхеньяне считают, что выводы там сделаны на основе данных, предоставленных перебежчиками из КНДР, «совершившими тяжкие преступления на родине», и подчеркивают, что КНДР «прилагает усилия по укреплению международного сотрудничества в области прав человека». Однако США и их союзники, «стремятся политизировать проблему прав человека и подорвать социальный строй КНДР под предлогом их нарушения».
Одновременно Пхеньян готов к диалогу о ситуации с правами, допуская возможность проведения проверки зарубежными экспертами ситуации на месте. Об этом заявил заместитель посла КНДР при ООН Чан Иль Хун в интервью радиостанции «Голос Америки»: соответствующее обсуждение вполне возможно, если диалог будет проходить в положительном ключе. Впрочем, говоря о лагерях для политзаключенных, Чан Иль Хун подчеркнул, что всё это — полная фальсификация, и ничего подобного не существует.
Против выступает и Китай. «Мы всегда выступали за решение проблем в области прав человека путем диалога и сотрудничества на основе равенства и взаимного уважения. Мы считаем, что в вопросе прав человека подача иска в Международный уголовный суд нецелесообразна для улучшения ситуации с правами человека в стране», — заявила представитель МИД КНР Хуа Чуньин. Не исключается, что, будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН, Пекин может воспользоваться правом вето и заблокировать подачу иска.
Такое выяснение отношений – хороший повод поговорить о правах человека вообще. Хотя бы потому, что эта тема, безусловно, важна, — и оттого вдвойне обидно, когда спекуляции вокруг прав и свобод становятся иллюстрацией двойных стандартов.
Вначале вспомним несколько цитат. Стратегия национальной безопасности США, сентябрь 2002 г.: «Америка должна твердо стоять за требования человеческого достоинства, которые не могут быть предметом переговоров: господство закона, ограничения на абсолютную власть государства, свобода слова, свобода вероисповедания, равенство в суде, уважение к женщине, религиозная и этническая толерантность, уважение к частной собственности».
Звучит хорошо, однако обратим внимание на два момента. Во-первых, обвинение в нарушении прав человека – довольно выгодный аргумент, оппонировать которому как-то неудобно: права человека воспринимаются как универсальная ценность и во многом являются такой универсальной ценностью. Таким образом, систематическое нарушение прав человека – это хороший способ потенциальной демонизации того или иного режима, где это происходит.
Во-вторых, в отличие от наличия ядерного оружия, организации геноцида или поддержки террористов, нарушение прав человека существенно легче найти и доказать. К тому же, идеальной ситуации с их соблюдением нет нигде. И копать эту тему можно бесконечно применительно к любой стране, и войну докладов, когда на основании вроде бы реальной информации та или иная страна предстает существенным нарушителем прав человека, мы наблюдаем не только вокруг КНДР.
США делает доклады об угрожающей ситуации с правами человека в России или КНР; КНР и Россия отвечают встречными докладами о правах человека в Штатах с подтекстом «Чья бы корова мычала».
Но отвлечемся на время от вопросов пропаганды. Важнее иное: борьба за общечеловеческие ценности существенно изменила концепцию суверенитета, — нарушение прав человека властями страны (что ранее воспринималось как внутреннее дело режима) становится теперь международным вопросом и вероятным поводом для внешнего вмешательства. Как сказал еще Буш-младший, «мы будем и дальше настойчиво доводить до каждого правителя и каждого государства мысль о необходимости выбора — морального выбора между политическим угнетением, которое всегда неправедно, и свободой, которая неизменно справедлива».
Не случайно еще при Клинтоне были сформулированы три критерия приемлемости военной интервенции США: а) у вмешательства должно быть явное для всех моральное оправдание (понятно, что вопрос борьбы за права человека смотрится в этом контексте прекрасно); б) регион должен представлять стратегический интерес для Америки (цинично, но факт); в) выгода от действий не должна превышать затраты или вести к неожиданным потерям либо перерастанию конфликта в ядерную войну (иными словами, чтоб «нашим» за это потом ничего не было).
Хорошо, но если международное сообщество считает, что нарушение прав человека руководством той или иной страны является поводом для санкционных действий, логично разработать и универсальный регламент, который позволял бы четко определять, когда чаша мирового терпения считается переполненной. И согласно этому регламенту демонстрировать беспристрастность, наказывая тех, кто «перешел черту». Проблема в том, что в практике международного права пока отсутствует общепринятое и легитимное определение того, что именно надо совершить, чтобы заслужить «звание» кровавого тирана/диктатора, режим которого обязательно должен быть сменен.
Отсутствие такого регламента естественно порождает злоупотребления. Вот что говорит по данному поводу С. Хантингтон: «Лицемерие и двойные стандарты – цена претензий на вселенскую гегемонию. Демократия поддерживается в целом, но не тогда, когда она приводит к власти исламских фундаменталистов; права человека – важный вопрос при переговорах с Китаем, но не с Саудовской Аравией; агрессия против богатого нефтью Кувейта отражена с гораздо большей силой, чем такая же агрессия против не имеющих нефти боснийцев».
Вопросы возникают на каждом шагу: почему Саддама достали и показательно наказали, а Пол Пота никто не пытался ловить и судить, хотя у него крови на руках, пожалуй, поболее? Отчего, обвиняя в этнических чистках режим Сирии, забыли про Зимбабве, где сейчас происходит тихий геноцид белого населения? Почему за сходные военные преступления сербских генералов карают, полагая их ответственными за любой «эксцесс исполнителя», а хорватских в аналогичной ситуации оправдывают на основании того, что «они не могли контролировать ситуацию, и зверства творились помимо их воли»?
Отдельный вопрос заключается в том, кто создает обстановку, которая обеспечивает моральное оправдание интервенции? Как известно, операция в Сомали началась после серии репортажей СNN, когда показанные картины происходящего в стране вызвали такой ужас у аудитории, что создали мощный общественный резонанс, при котором «отмолчаться» было невозможно. Но есть и иные истории, в которых «шокирующие фото» оказались постановочными. Иными словами, пристрастная пресса в состоянии сформировать у общественного мнения картину, отличающуюся от реалий.
Надо отметить и то, что представители международных правозащитных организаций очень часто критикуют не только «авторитарные режимы», но и внутреннюю ситуацию в Соединенных Штатах. С их точки зрения, Америка не имеет морального права распространять общечеловеческие ценности на Ближнем Востоке или где-либо еще до тех пор, пока она сама не станет примером полного их соблюдения, потому что иначе вспоминается высказывание Дж. Сороса о том, что есть два типа суверенитетов – американский, который перебивает все международные договоренности и суверенитеты прочих, и все остальные.
Конечно, есть страны, где права человека соблюдаются гораздо хуже, чем в мире в целом. Возможно, Северная Корея относится к ним. Закрытость страны и то, как морально устаревшая форма пхеньянской пропаганды пытается опровергать представленные обвинения, укрепляет подозрения нейтральных наблюдателей в том, что с Северной Кореей «что-то не то».
Однако если придерживаться строго юридических терминов, большая часть информации о подобных нарушениях неизвестна, не проверена или исходит из невалидных источников. Либо это показания людей, известных своей ангажированной позицией (это касается как «свидетелей» – перебежчиков, так и значительного числа экспертов), либо это показания лиц, имя которых охраняет тайна следствия, и реальное существование которых нельзя проверить.
Особенно веселят показания лиц типа Син Дон Хёка, которому (если верить южнокорейской пропаганде) «удалось сбежать из самого закрытого «лагеря смерти» КНДР, где он родился и где он должен был бы умереть». Правда, Син Дон Хёк, отчего-то не говорит с северокорейским акцентом, а его описания «мучений» напоминают повествования о христианских мучениках и не очень стыкуются с уровнем его физического здоровья: если бы все, что он описал, он пережил на самом деле, перед нами предстал бы тяжелобольной инвалид. Завершают картину не столько северокорейские заявления о том, что Син бежал из КНДР после обвинения в изнасиловании малолетней, сколько его собственное «признание» в том, что ради дополнительного пайка он был способен оклеветать и послать на смерть собственную мать (данный факт отражен в «официальной» биографии Син Дон Хёка).
Абсурдные истории про КНДР почти мгновенно расходятся по западным СМИ без каких-либо попыток критического их осмысления, становясь основой для заявлений о том, что пхеньянский режим надо менять.
Но давайте применим тот же метод, рассмотрев положение с правами человека в целом ряде мусульманских стран, считающихся «стратегическими союзниками США». При этом если данные о северокорейских нарушениях прав человека часто поступают из источников, не заслуживающих доверия, ситуация в указанных арабских странах задокументирована хорошо.
Как и в КНДР, там существует смертная казнь, причем если рассматривать смертные приговоры не в абсолютных цифрах, а в процентах к общей численности населения, показатель может оказаться вполне сравнимым с предполагаемым северокорейским. В дополнение к смертной казни там присутствуют калечащие наказания наподобие отрубания рук ворам, которые оставляют человека инвалидом на всю жизнь. Помнит ли аудитория организованную на уровне ООН массовую кампанию по борьбе с подобной практикой?
Как и в КНДР, население данных стран находится под властью религиозно-этического учения (чучхе многие пытаются приравнять к религии), которое контролирует всю повседневную жизнь человека. Под влиянием религии находятся образование и культура. Оскорбление религиозных догм или священных символов является уголовным преступлением, и более того – человек, который публично сжег Коран, может оказаться жертвой преследования верующими в любой стране, куда занесет его судьба. В ряде мусульманских стран существует даже уголовное наказание за переход в иную религию как «вероотступничество». Упорствующего вероотступника может ожидать смертная казнь. Аудитории предлагается вспомнить хотя бы одну доказанную историю, когда после 80-х спецслужбы КНДР убивали или похищали критиков режима.
Более выигрышная ситуация в КНДР и с правами женщин. И даже (многие не поверят) – сексуальных меньшинств: в Северной Корее нет уголовной ответственности за однополые отношения.
А организация массового голода или геноцида требует гораздо большего количества подтверждений, чем показания пары десятков свидетелей, тем более что и здесь можно сравнить реакцию на природные катастрофы в КНДР, которая сразу же начала принимать меры и просить международное сообщество о помощи, и, скажем, Эфиопию во времена Хайле Селассие, когда на фоне начавшегося там голода руководство страны не только продолжало массово закупать предметы роскоши для императорского двора, но и принципиально не информировало ООН о масштабах бедствия. Кстати, средняя продолжительность жизни в Северной Корее остается довольно высокой, а соотношение населения Севера и Юга (1 : 2) остается неизменным и по сей день, хотя если бы заявленное в докладе число жертв голода было бы верным, демографический удар был бы очевиден и страшен.
Потому, даже если дело будет расследоваться в Международном уголовном суде, его доказательная база оказывается весьма слабой. И это, не говоря о том, что выдвижение обвинений против Ким Чен Ына носит чисто демонстративный характер, поскольку руководитель страны не может нести ответственность за то, что случилось в ней до его прихода к власти, а большая часть описанного в докладе, относится к временам Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Между тем, Майкл Кирби подчеркивает, что даже если Пхеньян пойдёт на определённые уступки, это не должно привести к отмене антисеверокорейских санкций. Иными словами, осуждать пытаются не конкретных виновников конкретных преступлений и даже не самого Ким Чен Ына, а «преступный режим» вообще.
«Вишенкой на торт» оказывается важная деталь. Сами Соединенные Штаты не признают решения Международного уголовного суда, требуя, чтобы американских граждан всегда судили по американским законам.
Поэтому шумиху вокруг прав человека в КНДР, к сожалению, стоит рассматривать не как попытку улучшить ситуацию или разобраться в происходящем, а как очередной элемент пиар-кампании по демонизации Северной Кореи, нацеленный на то, чтобы оправдать любые потенциальные враждебные действия против нее.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
