Грузия в ходе выборов президента абстрагировалась от процессов, происходящих в вышедшей из-под контроля автономии, но, тем не менее, следила за происходящим. Здесь свое видение абхазских процессов, и свои ожидания. Об этом, о возможном развитии отношений с Сухуми, о вероятном налаживании контактов, ситуации в регионе корреспондент «НВО» побеседовал с известным политологом, руководителем Кавказского института региональной безопасности Александром Русецким.
– В Абхазии в полномочия вступает новый президент. Стоит ли ожидать в связи с этим налаживания хоть каких-то отношений между Тбилиси и Сухуми, которые могли быть более эффективными, чем женевский многосторонний формат переговоров, являющийся практически единственным, обеспечивающим контакты между ними?
– Я не исключаю того, что в Абхазии может начаться новый виток конфронтации. После фактического уничтожения протбилисски ориентированной части населения – юнионистов, начались «столкновения» между сепаратистами – сторонниками независимости Абхазии и ирредентистами – сторонниками промосковской ориентации и интеграции с РФ. К власти сегодня пришли именно ирредентистски настроенные политические группы, потеснив сепаратистов. Таким образом, кризис легитимности (с тбилисской точки зрения) в Абхазии перешел на качественно новый уровень.
Существующий политический режим не отражает интересы большей части населения Абхазии. Утверждать об этом мне позволяют 200 тысяч изгнанных из Абхазии людей, более 20 тысяч грузин, продолжающих жить в Абхазии, но лишенные права голосовать на прошедших выборах. Эти люди вытеснены из политической жизни. Скоро в подобном положении могут оказаться сторонники независимости Абхазии – сепаратисты. Не исключаю, что в первую очередь усилятся гонения на представителей гражданского общества – лидеров действующих НПО. Именно они будут «уличены» в связях с «западными разведками». Фактически будет разыгран тот же сценарий, который действует на территории РФ и перетекает в заграничные зоны влияния.
С другой стороны, у Тбилиси появляется возможность наладить связь с ирредентистами, за которыми стоит Москва. До сих пор и Тбилиси, и Запад безуспешно делали ставки на сепаратистов. Это может показаться странным, однако новый формат может оказаться более эффективным по простой причине – его не будет блокировать Москва. Все попытки создать основы для стратегических переговоров с сепаратистами терпели крах именно по этой причине, что это не нравилось Москве. Сепаратисты Абхазии не имели и не могли иметь влияния, достаточного для продвижения независимой политики.
Вместе с этим в случае успешного продвижения процесса переговоров – развития сотрудничества между ирредентистами, юнионистами и сепаратистами – Абхазия может достичь большего уровня экономической, политической независимости и устойчивого развития.
Что же касается женевского формата, то это, на мой взгляд, мертвый формат. Главными сторонами переговоров должны быть Москва и Тбилиси. Разделенные политические сегменты общества Абхазии и Южной Осетии должны быть полнокровно интегрированы в переговорный процесс. Международные организации должны иметь четкие права для балансировки этого ассиметричного формата, в котором с одной стороны – маленькая Грузия, а с другой стороны – великая ядерная держава Россия.
– До 2008 года, т.е. до признания Россией суверенитетов Абхазии и Южной Осетии, осуществлялось немало совместных проектов (грузино-абхазских, грузино-югоосетинских, и даже трех-, или многосторонних). Что теперь? Остались хоть отдельные НПО из нескольких сотен, которые продолжают заниматься проблематикой отсоединившихся территорий, имея при этом партнеров на той стороне?
– Такие неправительственные организации есть. Но они находятся под жесточайшим контролем – особенно в Цхинвали – и рассматриваются как проводники западной политической культуры. У них возникают дополнительные проблемы. По моим данным, достаточно серьезные. Однако, думаю, при осуществлении адекватной политики Запада, Москвы и Тбилиси, можно создать механизмы для обеспечения достойной деятельности институтов гражданского общества в этих регионах. В этой связи хочу также отметить, что НПО во всех частях разделенных обществ, включая организации, созданные изгнанными из своих домов людьми, должны поддерживаться равномерно. Гражданские общественные институты должны быть не орудиям конфронтации и продвижения интересов того или иного геополитического актора, а миротворческим ресурсом, ориентированным на создание дополнительных мер гражданской безопасности и устойчивого развития отдельных общин и общества в целом. Надеюсь, что в Москве смогут по новому оценить ситуацию и найти форму диалога с Западом по вопросу сотрудничества в области поддержки процессов развития гражданских институтов.
– Можно ли говорить о том, что между Тбилиси и Сухуми, Тбилиси и Цхинвали есть какие-то реальные связи, хотя бы по гуманитарной линии?
– Связи всегда были и на всех уровнях. Как бы ни развивался конфликт, сила притяжения между людьми растет, также как и ненависть ко всем политическим и геополитическим акторам, которые привели население к трагедии, продолжающейся более 20 лет.
– Тезис, озвученный рядом абхазских лидеров: если нашему народу суждено ассимилироваться, то ассимилируемся с русскими. Есть ли возможность преодолеть столь глубокую неприязнь к Грузии?
– Тиражирование подобных фраз в СМИ ведет к эскалации конфликтов и к унижению национального достоинства. Абхазы являются носителями сложного социально-психологического феномена. Абхазское общество не однородное, оно насыщено различного рода конфликтами. Вообще «абхаз» можно рассматривать как этнический феномен и как гражданский. Насильственно выселенные Российской Империей в Турцию мухаджиры вообще себя не идентифицируют с термином «абхаз». Это все равно, что азербайджанца из Шуши назвать арцахцем. Поэтому Конституция, принятая после войны, называется Конституция Республики Абхазия (Апсны). И это не игра слов, это суть конфликта. Не случайно еще в начале 90-х, известные конфликтологи дали оценку абхазскому конфликту – как филологическому. У некоторых жителей Абхазии есть неприязнь к грузинскому, у некоторых – к русскому, у других – к армянскому, а у кого-то – к турецкому. Это результат определенных физических, духовных травм, которые понесли люди. И с этим надо бороться как с социально-психологической проблемой, а не строить на этом политических схемы.
– Абхазия настаивает на самостоятельном пути развития. Южная Осетия периодически заговаривает о вхождении в состав РФ. Насколько реальными видятся планы этих частично признанных республик?
– И в этом вопросе используются термины, которые создают неверную картину происходящих событий. Это конфликтные регионы. Здесь разделенные общества. Поэтому фраза «Абхазия настаивает на самостоятельном пути развития» – представляет позицию сепаратистов Абхазии, но не юнионистов, которые желают воссоединения с Грузией, или ирредентистов, которые стремятся к максимальной интеграции с РФ. А фраза «Южная Осетия периодически заговаривает о вхождении в состав России» выражает интересы осетинских ирреденистов, но никак не отражает интересы осетинских сепаратистов, которые желают независимости. И это еще без тех людей, которые стали жертвами этнополитических чисток, и, естественно, являются прогрузински ориентированными юнионистами. По моему глубокому убеждению, эти квазиполитические образования не будут иметь никакой перспективы, если не выявят стремлений к построению внутри себя гражданского мира.
Юрий Симонян, обозреватель «Независимой газеты», специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».