Таковая представляет собой амбициозный план изменения основ глобальной экономики, дипломатии и географии национальной безопасности. Под лозунгами «единый континент», «креативный континент», «мирный континент» понимается создание и развитие Южной Кореей со странами Евразии единой транспортной, энергетической, торговой сети, активизация экономического сотрудничества, обменов в сфере науки, технологий, культуры, в том числе — на уровне межличностных отношений, улучшение межкорейских отношений, основанных на доверии.
Официально, в основе появления этой инициативы лежит осознание того факта, что для стабильного экономического роста Южной Корее необходимо развитие сотрудничества с государствами Евразии, которые становятся все более значимыми и влиятельными в мире. Пропаганда инициативы идет полным ходом, что вызывает необходимость дать краткий ликбез по поводу того, что стоит за проектом и насколько он интересен России.
По мнению автора, в основе Евразийской инициативы находятся три не исключающие друг друга мотивации, и в зависимости от идеологической ангажированности трактующего любая из трех может быть выдвинута на первый план. Во-первых, каждому президенту «положено» иметь проект с громким названием (наподобие «низкоуглеродной экономики зеленого роста» при Ли Мён Баке) вне зависимости от того, насколько активным и реалистичным будет его практическое воплощение.
Во-вторых, этот проект можно рассматривать как осторожную попытку обеспечить себе пространство для политического маневра по аналогии с «северной политикой» Но Тхэ У. РК не столько пытается выбраться из-под американского зонтика, сколько стремится снизить зависимость от него за счет расширения контактов на европейском направлении. Здесь стоит вспомнить, что у Пак Кын Хе еще нет полной поддержки внутри правого тренда, и поэтому она вынуждена действовать не напрямую.
Это касается развития отношений как с Россией (а в перспективе – и с Европой), так и со странами Центральной Азии, куда Пак Кын Хе совершила визит в июне 2014 г.
В-третьих, этот проект можно рассматривать как очередную попытку интернационализировать межкорейские отношения с тем, чтобы Россия и другие страны Евразии, заинтересованные в создании «единого, мирного и креативного континента», начали бы давить на КНДР с тем, чтобы она активно включалась в интеграционные процессы, понимая под «развитием реформ и открытости» подготовку к поглощению Севера Югом.
Однако, на взгляд автора, проект не имеет высокого уровня проработки. Налицо некие лозунги, наброски и идеи. А четкой программы и постановки задач нет, что заметно по комментариям и трактовкам экспертов.
Так, есть некоторые разногласия относительно того, что должно быть на первом месте в отношениях с КНДР. Одни полагают, что в первую очередь надо укреплять инвестиционную, торговую и гуманитарную составляющую, которые будут способствовать развитию двусторонних отношений, и вообще делать акцент на экономике, а не на политике. Другие считают, что искусственно ограничивать сотрудничество не стоит. Экономическое сотрудничество должно быть связано с политической ситуацией, и при возможности, в случае развития успеха или при признаках слабости Севера надо переходить от экономики к политическим вопросам.
Также стоит отметить вопрос о том, что есть «Евразия». Имеет ли это понятие лишь географическое значение или его надо понимать шире. Как отмечает профессор Со Гён Чжун, корейский взгляд на границы Евразии отличается от российского, поскольку охватывает Тихий океан. Но даже если ограничиться континентальной частью, одни комментаторы имеют в виду Евразию вообще, другие – страны СВА/АТР, третьи – сугубо постсоветское пространство, которое стало приобретать большее значение на фоне визита Пак Кын Хе в Среднюю Азию.
Затем, несмотря на определенное совпадение российских и корейских интересов, нам не следует обманываться, что корейская сторона понимает под «евразийским» то же, что российская. Это понимание может существенно отличаться от «евразийства» в том значении, в котором его использует российская пропаганда. Сомневаюсь, что в РК известны труды Л. Н. Гумилева, не говоря уже о современных теоретиках евразийства наподобие А. Г. Дугина и Ко.
Но если в российском дискурсе «евразийство» или евразийские ценности воспринимаются как альтернатива западным/общечеловеческим, в Южной Корее этот термин могут понимать совсем иначе: в парадигме глобализации как распространения европейских ценностей на Азию и создания в регионе не только энергетической или транспортной единой инфраструктуры, но и ценностной базы.
В целом, инициатива Пак Кын Хе в определенной мере отражает надежды предыдущих президентов РК, мечтавших превратить «Корейский остров» в промышленную и транспортную ступицу азиатского колеса. Премьер-министр Республики Корея Чон Хон Вон 30 мая 2014 г. заявил, что его страна надеется на создание странами Азии «азиатской эпохи мира и процветания» на основе взаимодоверия и сотрудничества, в связи с чем Республика Корея будет содействовать «концепции мира и сотрудничества в Северо-Восточной Азии».
В этом контексте дипломаты и эксперты РК всячески приветствуют сотрудничество между нашими странами. Как считает директор Института российских исследований ун-та Хангук профессор Хон Ван Сок, значение России для Южной Кореи выходит за рамки проблем мира на Корейском полуострове и в СВА. Сотрудничество с ней позволит РК восстановить часть утраченной идентичности материкового государства, открыв доступ к евразийскому пространству. Поэтому в процессе трансформации шестисторонних переговоров в режим многосторонней безопасности в СВА участие России должно восприниматься не как «ограничение», а наоборот – как «возможность». Известный корейский специалист по экономике России и стран СНГ директор отдела Америки, Европы и Евразии государственного Института внешнеэкономической политики Кореи (KIEP) Ли Чжэ Ён также оценивает перспективы проектов как благоприятные, считая наиболее перспективными сферами экономического сотрудничества между Россией и Южной Кореей участие РК в эксплуатации железнодорожной ветки от Раджина до Хасана, строительство газопровода из России в Южную Корею, участие южнокорейских компаний в проектах развития Дальнего Востока РФ и инвестиции в специальные экономические зоны, которые будут созданы на Дальнем Востоке и в Сибири. По его мнению, это было бы полезно всем сторонам. Россия могла бы получить необходимый дополнительный капитал и технологии, КНДР бы улучшила свое экономическое положение, а РК это «позволило бы вложить деньги в развитие экономики в будущем единой Кореи». Ли подчеркивает, что «центральным государством, с кем запланировано развитие сотрудничества в рамках «Трансазиатской инициативы», является как раз Россия».
Южнокорейские ученые неоднократно отмечали, что Евразийская инициатива, направленная на то, чтобы сделать «южнокорейский остров» более интегрированной частью континента, синергична восточной политике Владимира Путина, направленной на развитие региональной интеграции и связанного с этим развития российского Дальнего Востока. Кроме того, выражалась надежда на то, что Евразийская инициатива поможет предотвратить или смягчить возможную региональную конфронтацию, связанную с тем, что на фоне последствий украинского кризиса в регионе может возникнуть два противостоящих друг другу блока (Россия, Китай, КНДР и США, Япония, РК).
Резюмируя: на взгляд автора, «Евразийская инициатива» Пак Кын Хе, нацеленная на региональную интеграцию, скорее соответствует российским проектам и предложениям в этой сфере. Последнее хорошо видно по текущей ситуации, когда в условиях нового витка напряженности между Россией и Западом не только РК, но даже Япония отнюдь не бросились присоединяться к инициированным США санкциям против РФ, особенно – в тех сферах, которые могут повредить многостороннему сотрудничеству. И если Япония на данный момент частично поддержала США, Республика Корея еще «не определилась», и Вашингтон вынужден предпринимать дополнительные меры для того, чтобы Сеул по этому вопросу двигался в фарватере его политики. Более того, ряд серьезных экспертов РК открыто заявляет, что в сложившейся ситуации страна должна «преследовать свои собственные интересы».
Как бы ни развивалась ситуация далее, такое поведение РК и ее нежелание менять данный вектор своей политики по первому требованию США само по себе достаточно симптоматично.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».